Изысканный адреналин - Мария Брикер

– Скажите, Любовь, во что был одет Бутырский? – уточнил следователь.

– В первый или во второй раз? – поинтересовалась Колоскова, и Ильин понял, что размышления его завели не в дебри, а скорее, наоборот, приблизили к разгадке.

– В первый раз на нем был светлый костюм в полоску. Во второй раз на банкире был тоже светлый костюм в полоску, – сообщила свидетельница, и следователь почему-то расстроился.

– Значит, Бутырский, когда приезжал к Валетовой во второй раз, был одет так же?

– Почему так же? – удивилась Колоскова. – Костюмы были светлые в полоску, похожие, но разные. Я когда-то портнихой работала, у меня глаз наметан. И потом, первый сидел хуже на фигуре. А второй – хорошо сидел.

– Спасибо, Любовь! Вы мне страшно помогли, – поблагодарил следователь, поднялся и, склонившись, припал к пухлой ухоженной ручке Колосковой. Рука приятно пахла детским кремом «Тик-так». Запах его детства, нахлынули воспоминания: клубника, апельсины, зудящий диатез… Мама мазала ему воспаленные щеки «Тик-таком», целовала его в нос и ласково называла розовым поросеночком. Отпускать руку Колосковой не хотелось, но она высвободила ее сама.

– У вас красивый галстук, – шепнула ему женщина и нежно провела по шелку пальчиком вверх– вниз. – Может быть, все-таки кофейку? С мятным ликером?

– Пойду, поздно уже, – хрипло произнес следователь и вышел за дверь. В глазах у него еще долго стояли волосатые помпоны, такие яркие, привлекательные, как и сама хозяйка с удивительным именем Любовь.

Глава 2

ПАНИКА

Гостиничный номер Штерна был похож на генштаб во время обострения военных конфликтов, а сам Леонид смахивал на генералиссимуса. Он единственный пытался думать и сидел в кресле с сосредоточенным лицом, держа на коленях плоттер с пришпиленными к нему девственно-чистыми листами бумаги. Бутырский и Марго метались по гостиной из угла в угол и выдвигали безумные планы выхода из сложившегося ужасного положения.

– Надо линять! Линять надо! Срочно! В Швейцарию! У меня там счета в банках, – ворчал крутой банкир Бутырский.

– У всех счета в швейцарских банках. Нас там найдут, не менты, так члены клуба. Надо ехать куда-нибудь в Задрипенск, – стонала Маргарита Петровна, самая загадочная женщина страны.

Смерть Инги внезапно объединила бывших врагов, но и полностью их деморализовала: они вдруг разом отупели и стали походить на малых детей.

– Если они в Швейцарии нас найдут, то в Задрипенске и подавно, – возразил банкир.

– Не факт! Надо ехать в какой-нибудь совсем уж задрипенский Задрипенск.

– Вот и езжайте в свой Задрипенск! А я поеду в Швейцарию. У меня виза открытая, могу хоть сейчас улететь.

– А то они не знают, что у вас виза открытая! Не сомневаюсь, на таможне вас уже ждут с распростертыми объятьями. А я сейчас Ульяну попрошу, чтобы она мне машину свою подогнала, и поеду.

– А они потом к твоей Ульяне придут и башку ей отшибут. Потом прикрутят обратно, чтобы она смогла сказать номер и марку машины, на которой ты укатила, – в запальчивости Бутырский перешел на более фамильярное общение. Марго тут же его поддержала.

– А к твоей Оле, думаешь, не придут? Поинтересоваться, в каком банке у тебя счета? Что делать? Что же делать?

– Сидеть! – заорал Штерн, у которого голова пошла кругом от их суеты. Как ни странно, его вопль подействовал на товарищей по несчастью, как охлаждающий душ. Они смирно сели на диван и заткнулись. – Думаю, пара часов у нас в запасе есть. Глубокая ночь на дворе. Сейчас я дам вам бумагу, каждый напишет список всех своих знакомых, с которыми вы когда-либо пересекались в жизни, начиная с детства, и причинили им вред, вольно или невольно. Кратко изложите, чем конкретно вы могли обидеть этого знакомого. Пишите даже самые незначительные, на ваш взгляд, вещи. Отсюда и будем плясать. Человек, который вас подставил и столкнул лбами, несомненно, вам обоим хорошо знаком, и не просто знаком, он вас двоих люто ненавидит. Не стесняйтесь, будьте предельно откровенны, не торопитесь. Потом будем искать совпадения и мотив. Раз Инга мертва, значит, за ней стоит еще кто-то. Она не организатор, а скорее пешка, поэтому ее убрали, когда дело было сделано.

– Что-то мне эта идея напоминает исповедь перед смертью, – вздохнула Маргарита, забирая у Леонида плоттер и ручку. – Чушь какая-то! Детский сад.

– Ага, а Леня наш – исповедник. Маразм какой-то! – нервно хохотнул Бутырский, тоже взял несколько листков, достал из кармана «Паркер» и пристроился в другом углу комнаты за столом.

– А брошенных баб упоминать? – смущенно спросил Демьян.

– Обязательно, – кивнул Штерн.

– А мужчин, которым я отказала? – поинтересовалась злорадно Маргарита.

– Упоминайте, мало ли что, – милостиво разрешил гроссмейстер, приглушил верхнее освещение для интима и удалился в спальню, чтобы не мешать. Пока в другой комнате Марго с Бутырским строчили пасквили на собственную жизнь, в голове гроссмейстера родился еще один гениальный план. Он достал сотовый телефон и набрал отмеченный в записной книжке номер.

– Чижиков, это Штерн. Ремонт в квартире хочешь сделать? Тогда подъезжай часа через два ко мне в гостиницу, у меня есть для тебя два добровольных помощника. Денег с тебя не возьмут, оплатят материалы, все сделают, только обеспечь им кров. Нет, Чижиков, они не гастарбайтеры, и коммунизм еще не наступил, но я тебе даю честное буржуйское слово, что от их работы ты получишь полное пролетарское удовлетворение.

* * *

Странно устроена память, думала Марго. Когда не нужно, она терзает чувством вины, мешает спать по ночам и мучает душу угрызениями совести, безжалостно прокручивая в голове подробности нехороших поступков. Сколько бессонных ночей Маргоша провела, пытаясь избавиться от воспоминаний! А теперь, когда необходимо изложить все на бумаге, упрямая память вдруг заартачилась. В голову лезли лишь какие-то несерьезные эпизоды. Одноклассница Алина Кошевая, высокомерная красавица, которая постоянно обзывала Маргошу уродиной. Маргоша терпела, старалась быть выше этого, но в один прекрасный момент не выдержала и со всей силы толкнула нахалку. Алина тут же из красавицы превратилась в посмешище школы, потому что неудачно упала и выбила два передних зуба о мраморный бюст Ленина. Маргошу только чудом не исключили из комсомола, на собрании она молчала, словно воды в рот набрала. Признаваться в том, что ее обзывали уродиной, было очень стыдно. Неожиданно за нее вступилась преподавательница литературы, сообщив, что была свидетелем инцидента и видела, как Кошевая плевала на бюст Ленина, за этот аморальный проступок Маргоша ее и толкнула. Марго слов учительницы не опровергла, испугалась. В итоге из комсомола исключили Кошевую за неуважение к вождю мирового пролетариата. Как потом выяснилось, литераторша просто мстила за то, что с подачи Алины ее окрестили Старухой. После скандала Алина перешла в другую школу. Больше Маргарита ее не видела. Что с ней стало? Кто виноват был в той давней истории? Марго – потому что промолчала? Немолодая преподавательница, которая мстила ученице за оскорбленное самолюбие? Или сама Алина, презиравшая всех вокруг себя?

* * *

Демьян с воодушевлением составлял список, в котором упоминались преимущественно женские имена. Душу его согревали воспоминания о бурной юности.

Лолита Маргулис – экстремальная девица, благодаря ей он увлекся парашютным спортом. Они целовались в небе, на высоте нескольких сотен метров. А после занимались любовью на земле, уединившись в маленьком микроавтобусе, разгоряченные полетом, возбужденные ветром. Лолита была порывистой, резкой, обожала сквернословить, быстро кончала. Крепкие словечки слетали с ее девичьих уст во время оргазма. Стремительный секс, стремительный роман.

Он оставил ее без сожалений – хорошего понемножку. На прощание Лолита подарила ему удар коленом в пах. Восстанавливался месяц…

Зоя Ветрова – манящая и недоступная, как пик Эвереста. Из-за нее пришлось заняться альпинизмом. Он целовал ее прохладные губы и покрытые искрящимся инеем ресницы на вершинах Кавказа и Альп, отогревал в заснеженной палатке ладонями холмики ее грудей. Ласкал влажные расщелины и гроты упругого тела, пытался вознести ее вновь и вновь на пик блаженства. Старался, в общем, изо всех сил, а она ни разу так и не кончила. Холодная сука!

Он оставил ее с сожалением, точнее, не оставил, она сама его послала и на прощание назвала импотентом. Восстанавливался два месяца.

Марина Самохина – псевдорокерша, охотница за мужиками, красивая дешевка.

Лена Полунина – стритрейсер, скучающая мажорока, снобка, дура.

Нет, все-таки лучше его Оли нет в мире женщины, с любовью подумал Демьян и вздохнул, потирая ухо. Ухо болело, но так ему и надо. Если быть объективным, то именно Олю нужно было в список внести в первую очередь. Жену он обижал постоянно, и она должна была возненавидеть его уже давно. Он понукал ею, как домработницей, изменял, обманывал, часто оставлял одну и уезжал, увлекшись очередным «экстремальным видом спорта», запрещал жене работать, не реагировал на ее просьбы о ребенке. Козел!