Капкан для призрака - Ирина Глебова

Поначалу Витенька Замятин не собирался скрывать своего намерения. Он заявил Борису Аристарховичу, что ему надоело ждать приезда Виктоˆра, а уж тем более – слушаться чьих-то запретов!

– Сегодня, так и быть, доделаю последнюю гравюру, а завтра уйду в Варшаву! Пойду пешком, а по дороге какой-нибудь экипаж подберет. Или крестьянская телега – все равно!

– Не надо этого делать, – спокойно и вежливо сказал ему химик. – Вы, господин Замятин, слишком ребячливо относитесь к своему положению. Здесь люди серьезные, вам уйти не дадут.

Витенька готов был взорваться, заявить, что никого не боится, но в голосе Бориса Аристарховича было что-то… какая-то скрытая угроза. И Замятин сумел сделать почти невозможное – придержать свои эмоции. Даже притворился, что успокоился, передумал. Закончил две гравюры, начал для вида новую… А на третью ночь вылез из окна своей комнаты, перелез через невысокий забор, перебежал поле… Он шел уже по дороге и даже начал напевать, с радостью ощущая свою ловкость, свободу, представляя, как придет в гостиницу, найдет Виктоˆра и скажет весело: «Мы в расчете! И не бойся – болтать ни о чем не стану!» А потом они вместе пойдут в казино, в ресторан, и он таки угостит этого мошенника из собственных заработанных денег…

Здоровый чухонец Тихон шагнул прямо на него из темноты совершенно бесшумно. Сшиб одним ударом на землю, воткнул в рот грязную тряпку так, что Замятин чуть не задохнулся, заломил руку за спину, одним рывком поставил вновь на ноги и погнал пинками перед собой обратно на ферму. И все – молча! Витенька был настолько ошеломлен, что почти ничего не соображал, когда Тихон и пришедший ему на помощь Григорий связали его и бросили на кровати в комнате. Кляп изо рта вынули, но пить и есть не давали, пока днем не приехал из города Виктоˆр.

– Дурашка ты, – сказал он ласково, дав Замятину помыться, переодеться и поесть. – Ну почему не подождал еще немного? Нельзя так в серьезном деле, да еще противозаконном! Пойми, мы должны защищать себя…

Но Витенька мрачно цедил сквозь зубы одно:

– Больше я на вас не работаю! Мерзавцы!

За все двадцать восемь прожитых им лет никто никогда его так не оскорблял! Но в конце концов ему пришлось согласиться на условия Виктоˆра.

– Мы скоро отсюда уедем, – сказал тот. – Становится опасно. Куда уедем – ты знать не будешь и потому угрозы для нас не представишь. Но до тех пор останешься здесь и, чтоб не даром, – сделаешь еще несколько гравюр. Хорошие деньги получишь! И – расстанемся навсегда!

Когда Виктоˆр уезжал, он похлопал Замятина по плечу:

– Потерпи немного. Но не дури! У моих ребят руки тяжелые, сам видишь! А они теперь с тебя глаз не спустят…

Закрыв за собой двери комнаты, где остался Замятин, Келецкий сразу пошел в сарай, в лабораторию к Борису Аристарховичу. Тот, как обычно, возился со своими пузырьками и ретортами, вскинул вопросительный взгляд на Виктоˆра. Тот кивнул:

– Да, вы оказались правы. Выпускать его отсюда нельзя – дурак спесивый, да и слабоумный… Что ж, давайте, Борис Аристархович! Вы у нас специалист по ядам… Пусть мой именитый тезка отойдет в мир иной безболезненно. Надо быть милосердными!

Химик два часа назад сам предложил отравить Замятина в целях безопасности. И теперь, после разговора с Витенькой, Келецкий убедился, что это сделать необходимо. Тому же Тихону не составило бы труда зарезать Витеньку, как куренка. Но Келецкий брезговал такими способами. То ли дело безболезненный яд – чисто, благородно! Да и Борису Аристарховичу нужно дать возможность поэкспериментировать на живой натуре. Виктоˆр видел – ему этого очень хочется…

Замятин умер на следующий день. Он не ел теперь за общим столом – забирал свою порцию и уходил к себе. Это оказалось для отравителя очень удобно. Через полчаса, постучав в двери комнаты, Борис Аристархович зашел и увидел Замятина, лежащего на кровати. Тот уже был мертв. Химик хорошо представлял, как все произошло: минут через десять после еды у парня закружилась голова, и он сам прилег, через пять минут впал в небытие и умер, так и не поняв, в чем дело. Спокойное выражение лица покойного подтверждало – все произошло именно так. Борис Аристархович был доволен своей работой!

Похоронили Замятина в сумерках, в поле за фермой. Землю выровняли, а через несколько дней свежей вскопки уже не было заметно – прошли дожди, подсушило солнце, проросла молодая трава…

Где-то через месяц Келецкий стал серьезно думать о переезде в Германию. Производить фальшивые марки нужно было именно там же, на месте, и распространять, не связываясь с рискованным провозом через границы. Но где, в какой части Германии обосноваться? Чтобы было и удобно, и безопасно?.. Именно тогда Келецкий вспомнил один свой разговор с Замятиным. В первое время, когда Витенька увлеченно работал над гравюрами и был в прекрасном настроении, они при встречах много разговаривали. И Замятин стал однажды вспоминать, как еще подростком ездил с родителями в курортный город Баден-Баден, в горах Шварцвальда. Ему там очень нравилось, но особое впечатление на него произвел старинный замок – местная достопримечательность. Витенька со смехом пересказал легенду о графине Альтеринг, которую там называют Кровавой Эльзой. Причем утверждал, что легенда легендой, но есть исторические документы, подтверждающие, что графиня и в самом деле была женщиной развращенной, извращенной и вообще настоящим упырем. Витеньку Замятина еще в те, совсем юные годы такая необычность характера скорее привлекала, чем отталкивала. Он рвался побывать в замке, но этого сделать не удалось. И хотя родители, привыкшие исполнять все его желания, обращались даже к местным муниципальным властям, им категорически отказали. Заявили, что дорога к замку Альтеринг опасна для жизни, проход туда запрещен и охраняется полицией. Не удалось уговорить стать проводником ни одного из местных жителей – они все ужасно суеверны и боятся призрака страшной графини…

Келецкий суеверным не был и в духов-призраков не верил. А мысль о замке не выходила у него из головы. Вот это было бы убежище! Кто бы стал думать, что фальшивые деньги изготавливаются в недоступном и пугающем всех «Замке Кровавой Эльзы»? Да еще если искусственно распускать слухи о частом появлении призрака – от замка станут шарахаться, как от чумного места! Не может быть, чтобы туда и в самом деле невозможно было добраться – какая-то дорога должна быть… Но это всего лишь предположение, чтобы принять окончательное решение, нужно располагать фактами. И Келецкий решил отправить в Баден-Баден своего помощника – Лапидарова. Нет, он не сказал тому ничего конкретного, тем более о замке Альтеринг: если они переберутся в этот городок, Лапидаров, как и теперь, не будет знать место нахождения печатного цеха. Задание Лапидарову было такое: разведать обстановку в окрестностях и самом городе, поселиться где-нибудь и найти жилье для Келецкого, прислушиваться ко всем слухам, обрастать знакомствами… Виктоˆр был уверен, что этот ловкий пройдоха соберет полную информацию.

Лапидаров уехал, работа же на ферме продолжалась. Келецкий считал, что еще два-три месяца можно оставаться в окрестностях Варшавы в безопасности. Он знал, что прежнее их убежище – фабрика под Москвой – обнаружено. «Полиция взяла след, что ж, это закономерно, – философски рассуждал он. – Но я всегда буду их опережать!» Он верил, что вовремя почует: пришло время менять место, уезжать, заметать следы… Так он и поступил в начале июля. К этому времени Лапидаров задание свое выполнил. Он был совершенно согласен с Келецким – Баден-Баден прекрасно подходил для того, чтобы в нем на три-четыре месяца стать незаметным среди множества других курортников, просто раствориться! Туда съезжаются самые разные люди, никто ни на кого не обращает внимания. Конечно же, Лапидаров рассказал и о замке Альтеринг, не зная, что он особенно интересует Келецкого. Рассказ этот подтвердил: и теперь замок так же необитаем и избегаем людьми, как и в юности Витеньки Замятина.

Келецкий выехал в Германию по документам Замятина. У него был фальшивый паспорт, сработанный еще Степаном и пока что его не подводивший. Но он не хотел рисковать на контроле при пересечении границы. Да и зачем, коль есть прекрасные, подлинные документы. Он станет Виктоˆром Замятиным, и никто в этом не усомнится. Он на четыре года старше умершего Витеньки, но внешне это незаметно. Родители Витеньку не ищут: перед самой гибелью он отправил им второе письмо. А роль слабоумного чудаковатого аристократа ему самому нравилась. И, между прочим, предоставляла много разнообразных возможностей.

В Баден-Бадене он, по рекомендации Лапидарова, поселился в пансионате «Целебные воды». Это было удобно – помощник был всегда под рукой, а при необходимости мог подстраховать, прикрыть его… Келецкий уже все рассчитал: как переберутся сюда его рабочие, как по частям, багажом, переправят станки. Сам же он привез с собой специальное снаряжение для похода в горы и на второй день приезда отправился искать подходы к замку. Он не удивился, когда всего лишь за два дня, преодолев несколько некрутых перевалов и пропасть, вышел на остатки мощеной дороги и скоро входил во двор грандиозного, почти не разрушенного временем и стихиями строения – замка графини Альтеринг! Нет, замок не обманул его ожиданий: здесь можно и деньги печатать, и жить, и скрываться… Он переночевал в одной из комнат башни замка, а утром без труда нашел другой путь: из дальней маленькой дверцы в каменной стене – к незаметной горной тропинке. Тропинка долго петляет в зарослях и по крутым склонам, но зато благополучно минует и овраг, и перевалы – выходит прямо к одной из серпантинных дорог, ведущих к предместью города. Вот по ней-то, решил Келецкий, и можно будет не только добираться к замку, но и переправлять продукты, выносить деньги, держать связь… Он оглянулся на величественные башни, бойницы и зубцы стен. Он верил, что этот замок графини-упыря станет для него счастливым.