Смерть дикаря - Понсон дю Террайль

— Не нужно. Свет не должен знать, что я была опозорена безвинно, что я была оклеветана, что вы принимали за меня женщину, так странно на меня похожую. Сестра моя завтра же уедет из Парижа, закрытая густой вуалью, в почтовом экипаже. Ее никто не должен видеть.

Роллан и Ребекка не могли выговорить ни слова от изумления.

— Час восстановления моей чести еще не настал, —прибавила графиня Артова. — Подождем.

На следующий день доктор Самуил Альбо встал, по обыкновению, в семь часов утра и, прогулявшись по саду, принялся читать «Судебную газету», где длинная статья под заглавием «Драма в Клиньянкуре» сейчас же обратила на себя его внимание.

Статья эта начиналась так:

«Несколько дней тому назад мы сообщали об убийстве курьера в Сенарском лесу, между Мелуном и Парижем, убийстве, до сих пор еще не раскрытом. Теперь мы должны рассказать о происшествии, еще более таинственном.

В Клиньянкуре, в квартале тряпичников, вчера утром местные жители были крайне удивлены, заметив, что широкая струя воды бежит из-под дверей избушки, откуда за два дня перед тем выехала тряпичница. По всей вероятности, водопроводная труба лопнула и затопила подвал.

Дверь избушки была немедленно выломана, и вошедшим представилась ужасная картина.

Люк подвала был открыт, и оттуда лилась через край вода, окрашенная кровью. Около стены стоял окровавленный человек, который озирался вокруг бессмысленным взором. Ноги его были по щиколотку в воде, одежда совершенно мокрая. Из левого плеча его струилась кровь, волосы, совсем черные на темени, были на висках белы как снег. Ему предложили несколько вопросов, но в ответ на них он захохотал диким смехом и запел португальскую песню.

Недалеко от него в бочке найдено мертвое тело женщины, в которой тотчас же признали прежнюю жиличку избушки, тетку Фипар.

Когда ее вытащили, на поверхности воды показалось другое мертвое тело — толстого мужчины лет пятидесяти, которого также тотчас же признали за личность, приезжавшую за теткой Фипар два дня назад и называвшую ее своей матерью.

На место происшествия прибыл полицейский комиссар в сопровождении доктора, который, осмотрев раненого, объявил его помешанным. Затем доктор объявил, что женщина умерла от удушения и, по всей вероятности, брошена была в подвал уже мертвой. Мужчина умер мгновенно от раны, нанесенной ему в грудь.

Тряпичники припомнили, что накануне с теткой Фипар приходил молодой человек с белокурыми волосами и усами.

Когда выкачали воду из подвала, на полу его нашли каталонский нож, которым, по всей вероятности, и был убит пожилой мужчина.

Водопроводная труба оказалась просверленной буравом.

Доктор перевязал рану сумасшедшего и отправил его в больницу, где надеются возвратить ему рассудок и тогда узнать от него виновников этой кровавой драмы.

Когда его привезли в больницу, один из больных вскричал:

Да это Цампа!

— Что это за Цампа? — спросили его.

— Камердинер покойного герцога де Шато-Мальи, — отвечал больной, бывший конюх герцога де Шато-Мальи.

Полиция продолжает свои розыски».

Статья эта произвела сильное впечатление на доктора Самуила Альбо.

Было девять часов.

— Графиня Артова ждет меня в двенадцать, — проговорил он. — За эти три часа я успею взглянуть на этот интересный случай помешательства.

Через четверть часа он уехал уже в морг (дом, где выставляются мертвые тела). Он обратился к стоявшему здесь сторожу и попросил пропустить его за стеклянную перегородку, где и увидел два трупа.

— Сегодня утром, — сказал сторож, — мужчину узнали.

— Кто же он?

— Его узнал арестант, который три года тому назад сидел с ним вместе в остроге. Это сбежавший каторжник, называвший себя Вантюром, и Ионатасом, и Жозефом Бризеду. Когда-то он служил камердинером у любовницы герцога де Шато-Мальи.

«Странное стечение обстоятельств, — подумал доктор. — Этот человек был лакеем любовницы старого герцога, а тот, сумасшедший, — камердинером молодого герцога!»

Из морга Альбо уехал в полицейскую больницу, где увидел Цампу, помещенного в отдельной комнате.

Самуил Альбо сразу узнал в нем того самого лакея, которого сшибла с ног карета в то самое время, когда он, т. е. доктор, беседовал с маркизом де Шамери.

Теперь для него сделалось ясным похищение порошка dutroa. Если маркиз де Шамери был виновником этого похищения, то Цампа был его сообщником.

Ровно в двенадцать часов Самуил Альбо приехал в отель графини Артовой. Баккара вышла ему навстречу и увела его в сад.

Граф Артов сидел на скамейке и тростью чертил по песку букву Б.

По одному брошенному на него взгляду доктор убедился, что помешательство графа происходит от отравления яванским порошком.

— Графиня, — сказал он, — я вылечу вашего супруга, но сначала вы мне скажите — вы были очень дружны с герцогом де Шато-Мальи?

— Очень.

Альбо вынул из кармана «Судебную газету» и подал ее Баккара.

— Убитого зовут Вантюром, — прибавил он после прочтения ею статьи, — а сумасшедший есть тот самый лакей, которого сшибла с ног карета в тот день, когда у меня украли порошок.

— Сэр Вильямс! — вырвалось из уст побледневшей Баккара.

Спустя минуту она оправилась от первого испуга и проговорила:

— Вчера мы с вами порешили, что виновник похищения порошка есть маркиз де Шамери.

— Непременно он.

— Сегодня вы с первого взгляда узнали, что муж мой отравлен этим порошком. Теперь я должна рассказать вам, что со мной случилось вчера после того, как я уехала от вас.

И Баккара рассказала доктору о своем свидании с Ролланом де Клэ и Ребеккой и передала ему все, что они сообщили ей.

— Не знает ли Ребекка, — спросил наконец доктор, — в какое именно место отвез ее сначала незнакомец?

— Она полагает, что в квартал Маделен.

— Сюренская улица! У маркиза де Шамери была там маленькая квартирка, где он кое-кого принимал и где известен был под именем господина Фридерика.

— Вы разве бывали там?

— Несколько раз. Я лечил у него одного английского матроса, татуированного дикарями.

— Татуированного дикарями? — повторила Баккара, вздрогнув.

Тут доктор так верно описал приметы «австралийского дикаря», что Баккара вскричала:

— Это сэр Вильямс! Это не дикари татуировали его и отрезали язык, а я!

— Вы? Вы, графиня? — вскричал изумленный мулат.

— Слушайте, доктор, — продолжала Баккара. — Около четырех лет я боролась с этим чудовищем и наконец победила его. Если я только не ошибаюсь, если описанный вами человек, которого маркиз де Шамери поручил вам лечить, есть действительно сэр Вильямс, то мне все становится ясным. Маркиз де Шамери был орудием мщения сэра Вильямса, он погубил мою честь, убил морально моего мужа. Но как допустить, что маркиз де Шамери, дворянин, человек, ознаменованный высокими делами и подвигами, мог сделаться орудием такого изверга, как сэр Вильямс!