Книжный мотылек. Гордость (СИ) - Смайлер Ольга "Улыбающаяся"

На следующий день, спустившись к завтраку, я безо всякого удивления обнаружила за столом еще и баронессу Фредерику, бабушку Рауля.

— Милочка, прошу, без церемоний, — махнула та рукой, не дожидаясь пока я изображу книксен. — Церемонии до завтрака, право, могут испортить не только аппетит, но и весь день.

Я устроилась за столом, и вопросительно посмотрела на этих двоих заговорщиц.

— Фике приехала узнать подробности, — пояснила тетушка, намазывая тост маслом.

— Представляешь, Милочка, — подхватила баронесса, отставляя чашку, — все, что мне удалось выжать из этого упрямого мальчишки, моего внука — это единственное слово. «Нормально». Нет, ты только подумай! Что это за слово такое: «Нормально»? Ума не приложу, что происходит в головах у мужчин, когда они отвечают подобным образом!

Я согласно промолчала: происходящее в мужских головах вообще, и этой конкретной голове в частности, я тоже не слишком понимала.

Меж тем, баронесса сложила приборы и отодвинула от себя почти полную тарелку.

Тетушка бросила на подругу вопросительный взгляд:

— У тебя сегодня нет аппетита. Что-то случилось?

— Ужасно болит голова, — призналась баронесса, прижимая тонкие пальцы к вискам.

— Почему бы это? У тебя же никогда не болит голова? — Озадачилась тетя Гасси.

— Ты же знаешь, некоторые вещи… или люди… могут вызвать головную боль самим фактом своего существования. Я надеялась, что за ночь мне станет легче.

— Графиня. — Констатировала тетушка. — Что, опять?

— Да, буквально вчера вечером. Рауль счастливо избег её общества, а вот мне не повезло — я вернулась от Бруксов в самом радужном расположении духа и попала в засаду, организованную этой крокодилицей.

— Фике! — Укорила подругу тетушка, бросив на меня извиняющийся взгляд.

— Ох, прошу меня простить, — тут же покаялась баронесса. — Я не должна говорить так о моей невестке, но ничего не могу с собой поделать.

В этот момент одна из горничных принесла флакон с нюхательными солями и капли от головной боли, и разговор на какое-то время прервался.

— Мадам, могу я задать вам, возможно, бестактный вопрос? — Дождавшись, пока за горничной закроется дверь, решилась спросить я.

— Конечно, милая, — баронесса казалась чуть удивленной.

— Не могли бы вы объяснить, почему вы называете жену вашего сына Графиней, ведь он же…

— Барон? — Тетушкина подруга согласно прикрыла глаза. — Да, ты совершенно права, она действительно баронесса фон Шербер дер Зонне. Графиня — её семейное прозвище, у которого есть история. Пожалуй, при случае, я расскажу тебе этот поучительный анекдот — он вполне в мейферском духе.

Дальше тетушка с баронессой принялись обсуждать какую-то сумочку, которую третьего дня видели у их общей знакомой, а я сосредоточилась на завтраке. Мысль о том, что сегодня не будет ни визита месье Анатоля, ни занятий с пани Валевской, действовала на меня умиротворяюще. Этим утром даже задержка с отъездом в поместье не казалась мне чем-то трагичным — тетушка была решительно настроена уехать из Веллингтона, и я знала, что рано или поздно это случится. Так что мне оставалось только пить свое какао. Неспешность движений, тихий разговор двух немолодых женщин, негромкое позвякивание приборов — все это было идеальным сопровождением для моих мыслей, пока, в какой-то момент, я не услышала знакомое имя, заставившее меня встрепенуться и внимательно прислушаться.

— Не могу сказать, что миссис Фейрфакс ведет себя вульгарно или вызывающе, — объясняла тетушка баронессе. — Однако есть в ней что-то такое… неуловимое… Надеюсь, ты понимаешь, о чем я.

— Пожалуй, — соглашалась Фике. — И все же, не смотря ни на что, Нортвуд словно обрел второе дыхание.

«И за это любящий баронета свет может решить закрыть глаза на некоторые особенности его жены», — закончила я про себя оборванную бабушкой Рауля фразу. Что же, это Мейфер, Мила — если хочешь здесь жить, надо привыкать к его «милым» особенностям.

Тетушка, меж тем, продолжала рассказывать о том, как прошел вчерашний вечер, но это уже было куда менее увлекательно: перечислялись имена, родственные связи, титулы и должности, за хитросплетением которых я перестала следить достаточно быстро. Баронесса же явно наслаждалась рассказом, время от времени задавая вопросы, которые говорили о том, что она прекрасно понимает о ком идет речь, и живо интересуется свежими новостями. Наконец, вдосталь наговорившись, тетушка решила, что завтрак можно считать законченным. Я собиралась улизнуть в библиотеку, чтобы позвонить Нессе и уподобиться тетушке с баронессой в обсуждении мелочей, но была поймана в дверях.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Милочка, если ты не очень занята, мы хотели бы обсудить вчерашний бал, — голос у тетушки был извиняющийся.

— Да, тетушка, конечно, — покорно выдохнула я, и поплелась за дамами следом. И как я могла подумать, что так легко отделаюсь?

Глава 17

В гостиной тетушка с баронессой устроились рядом, причем баронесса вооружилась внушительных размеров буком, а тетушка осторожно извлекла из моего carnet de bal лист, с записанными там именами.

— Ну-с, приступим, — провозгласила тетушка, разглаживая записи на ладони. — Так, первыми были братья Соло. Сыновья барона Хольма, Татуин, если мне не изменяет память

Я кивнула, соглашаясь с тем, что память у тетушки отменная. Баронесса поколдовала над буком, потом вопросительно оглянулась на тетушку. Та кивнула, придвигаясь ближе.

— Молоды, амбициозны, красивы, — резюмировала бабушка Рауля. — К тому же — Александрийцы. Так… Академия, красные дипломы? Даже так? Младшие сыновья, угу… Старший брат Хан Соло?

— Это же Татуин, что тебя удивляет? — Пожала плечами тетушка Гасси, глядя на развеселившуюся подругу. — У Хольмов это родовое имя старшего сына — нынешний-то барон унаследовал титул после несчастного случая с его братом. О, нет, не смотри на меня так — это был действительно несчастный случай.

И обе снова уткнулись в бук.

— Ты говоришь — Хольмы… — Бормотала баронесса. — Погоди, это те самые Хольмы?

— Именно. — Тетушка потеряла интерес к информации в буке и повернулась ко мне, смирно сидящей в кресле в позе пансионерки: спина прямая, руки сложены на коленях.

— Милочка, скажи мне, пожалуйста, как ты относишься к мальчикам Соло?

И если до этого вопроса я не слишком задумывалась о происходящем, то подобный интерес мог значить только одно — дамы решили всерьез обсудить моих вчерашних кавалеров на их пригодность в качестве потенциальных мужей. Я почувствовала, как от возмущения и стыда «заполыхали» уши, и предательская краснота жаркой волной двинулась дальше — еще немного, и мое лицо будет напоминать свеклу. Увы, хоть краснела я крайне редко, но делала это весьма качественно, так, что не заметить это было бы сложно. С другой стороны… Я бросила ехидный взгляд на тетушку, и решила, что могу слегка пошалить, в качестве компенсации: в кои-то веки мой румянец пришелся как нельзя кстати.

— Прямо даже и не знаю, — вздохнула я потупившись, чувствуя, как краснота заливает щеки. — Они оба такие милые! Но как выбрать одного из них и обидеть другого? Боюсь, что в итоге нам троим придется эмигрировать в систему Коннахта- только там тройственный брак можно заключить официально и не переживать о том, что по этому поводу будет думать общество.

Дамы при этих словах встревоженно переглянулись.

— С другой стороны, — продолжала нагнетать я, — для любящих сердец все эти бумаги — простая формальность. А уж кого из них впишут в документы — мы как-нибудь решим. Например, можно кинуть монетку.

Баронесса немного испуганно обернулась к тетушке.

— Гасси, девочка шутит?

— Надеюсь, — тетушка неодобрительно поджала губы. — Милочка, надеюсь, ты это не всерьез?

— Я как никогда серьезна, — возразила я. — Братья Соло — завидные женихи. Правда, есть два «но».

— Какие же? — Тетушка, кажется, уже была готова ко всему.

— Три года назад мы с моей кузиной Соней и братьями Соло заключили соглашение. По этому соглашению никакая из сторон не будет претендовать на брак с другой. Так что, увы, для заклания на брачном алтаре мне придется искать другого жертвенного барана.