56-я армия в боях за Ростов. Первая победа Красной армии. Октябрь-декабрь 1941 - Владимир Афанасенко

В акте о зверствах немецких оккупантов, составленном после освобождения Ростова-на-Дону 30 ноября 1941 г. гражданами Горбовой, Козловым, Алферовой, Кобзевой, Лысенко, заверенном подписью старшего лейтенанта Букова, указывалось, что немецкие войска, как только вошли в город, «начали грабить, издеваться над мирными жителями, особенно евреями. Их убивали только за то, что они евреи. Их искали по домам, в погребах, на улицах. Только в доме на 36линии около детского сада убили 60 жителей-евреев, а всего в нашем районе — несколько сот, в основном женщин, детей, стариков. Перед расстрелом над многими издевались, избивали, выбивали зубы, многих убивали прикладами, размозжив головы. Прямо на улице валялись куски черепов этих людей…».

В декабре о гибели мирных жителей написал печатный орган Ростовского обкома и горкома ВКП(б), областного и городского советов депутатов трудящихся — газета «Молот», издававшаяся с 26 октября под названием «На защиту Ростова»: «Кошмарную расправу творили немцы в Пролетарском районе города. Сотни мирных людей были замучены, расстреляны и сожжены фашистскими каннибалами. 36-я линия превратилась 26 ноября в улицу слез и страданий… Школьный двор фашистские мерзавцы превратили в застенок, где расстреливали мирных людей… Немецкие оккупанты убили несколько тысяч человек жителей Ростова-на-Дону. У убитых выломаны зубы, раздроблены головы, куски черепов валяются отдельно…»

Публичные казни горожан оставили крайне негативное впечатление и в памяти самих ростовчан: «Отец, я помню, запер нас на ключ с братом и маму просил не выходить тоже и пошел туда. Вот я почему-то помню, отец пришел, на нем лица не было, и он почему-то вот так бросился на кровать и вот рыдал. Имама никакими средствами не могла его успокоить. Так он рыдал, он увидел эти тысячи расстрелянных людей».

Таким образом, захват вермахтом Ростова-на-Дону в ноябре 1941 г. существенно отличался от немецкой оккупации города в мае—ноябре 1918 г. Тогда немецкие военнослужащие запомнились местным жителям, напротив, своим доброжелательным отношением, особенно на фоне погромов, осуществлявшихся их собственными соотечественниками в условиях Гражданской войны. Но в 1941 г. в Ростов вступила совершенно другая германская армия, воспитанная на нацистской идеологии, представлявшей советских людей «унтерменшами».

Впрочем, расистские принципы разделяли не все солдаты и офицеры вермахта. В памяти очевидцев сохранились и примеры доброжелательного отношения немецких военнослужащих к жителям. Так, на квартире матери Г.Ф. Токаревой «стоял немец-врач, мединститут же напротив, ну такой человек, положительный, врач». На Рождество матери он «преподнес коробочку такую конфет и елочку». И так «тронул ее. Занимал одну комнату, не обижал мать». А Т.Н. Щербаковой другой немецкий офицер передал письмо от ее сестры из Таганрога, где его часть располагалась до захвата Ростова-на-Дону. Разумеется, после его ухода «были слезы и упреки в адрес тети Ани за избранный ею способ связи, хотя, конечно, узнать, что в Таганроге все наши пока живы и здоровы, было очень ценно».

По разным причинам, среди которых и страх за свою жизнь, и ненависть к советской власти, и корыстные мотивы, часть горожан пошла на сотрудничество с противником. После освобождения многие за это были арестованы и привлечены к юридической ответственности. В частности, в оперативно-разведывательных сводках войск НКВД сообщалось об аресте А.Е. Кирпичева, 1893 года рождения, который «до прихода немцев в Ростов систематически среди местных жителей занимался восхвалением немецкой армии и гитлеровских порядков, клеветал на Красную Армию и ее мощь, а с приходом оккупантов в город Ростов организовал им встречу, а впоследствии немцами был назначен старостой поселка. Будучи старостой, водил немецких офицеров по квартирам и магазинам в целях ограбления ценных вещей». М.И. Мекели — жена бывшего белого офицера, эмигрировавшего за границу, с приходом оккупантов «вокруг себя сгруппировала подобный ей антисовэлемент, и по ее предложению была устроена вечеринка для немецких офицеров, с коими впоследствии она была связана и сообщала им данные о местах укрытия советско-партийного актива». В доме Э.М. Вега, 1919 года рождения, «по ее личной инициативе производилась пошивка теплого белья для немецких офицеров». Е.Н. Богатырева, 1919 года рождения, предложила оккупантам «свои услуги по сбору теплых материалов для пошивки белья, а также по поручению немецкого офицера выявляла дома, в коих скрывались остающиеся в окружении красноармейцы. За услуги немецкие офицеры выдавали ей ограбленные ими вещи из советских магазинов».

Уже после освобождения Ростова-на-Дону выяснилось, что в период оккупации в городе оставалось 2754 члена и 344 кандидата в члены ВКП(б). При этом 1096 членов партии и 172 кандидата в члены уничтожили свои партийные документы. В ходе проверки от каждого коммуниста потребовали представить в первичную партийную организацию «письменное объяснение об обстоятельствах, при которых он остался в городе, занятом немцами, если он уничтожил партбилет, то и об этом». Первичная партийная организация свое решение передавала в райком ВКП(б), затем материалы передавались в горком и обком ВКП(б). К 25 февраля было рассмотрено всего 118 дел на 101 члена и 17 кандидатов в члены ВКП(б), при этом 34 члена и 15 кандидатов исключили{132}.

Оккупация Ростова-на-Дону в самом конце осени 1941 г. продлилась всего восемь дней, но стала тяжелым испытанием для многих жителей города, а также отставших от своих частей бойцов и командиров РККА, не успевших перейти на спасительный левый берег Дона. От артиллерийских обстрелов и боевых действий пострадал целый ряд зданий, было разграблено имущество ряда учреждений и предприятий, погибло немало жителей. Но и для всех остальных пребывание на оккупированной территории на всю жизнь осталось темным пятном в их биографии, которое обязательно требовалось указывать при заполнении анкетных данных.

НА ОСВОБОЖДЕНИЕ ДОНСКОЙ СТОЛИЦЫ

Освобождение Ростова-на-Дону представляло собой достаточно трудную задачу, прежде всего из-за природных и метеорологических условий. Высокий правый берег Дона, занятый немцами, господствовал над широкой пойменной долиной левобережья, давая визуальный обзор на 10—12 км, а с использованием оптики — и гораздо дальше. Отсутствие лесных массивов, крупных населенных пунктов и других маскирующих передвижения и места сосредоточения войск и боевой техники укрытий, слабая сеть дорог в болотистой, топкой открытой местности еще более усложняли выполнение боевой задачи. Лед на Дону и Мертвом Донце только что встал, и его толщина не превышала 8—10 см. Это полностью исключало переправу по льду артиллерии, автомашин, танков. В то же время ширина ледового покрова рек в черте города и пригородных поселков составляла 450—800 м, что лишало атакующую пехоту возможности скрытно подобраться к переднему краю противника. Система многослойного стрелково-пулеметного огня из-за каменных укрытий, скрытых огневых точек, пристрелянные огневые рубежи минометных и артиллерийских батарей, противопехотные минные поля вдоль правого берега Дона и Мертвого Донца обрекали стрелковые подразделения 56-й Отдельной армии на истребление. На тонком льду невозможно было ни зарыться в землю, ни укрыться в воронке от прицельного огня. Но советское командование требовало освободить донскую столицу.

22 ноября в 5.30 Ставка ВКГ отдала директиву № 005061, адресованную главкому Юго-Западного направления, в которой говорилось: «Противник, понеся большие потери, занял Ростов. Наступление Южного фронта развивается медленно. Ставка Верховного Главнокомандования приказывает ударной группе Южного фронта повести решительное наступление с целью ударить по тылам группы Клейста, занявшей Ростов. Потеря Ростова не отменяет Вашу задачу удара по тылам Клейста, а, наоборот, усиливает необходимость занятия Вами Таганрога. Потребуйте от войск решительных энергичных действий». Через три часа, в 8.50, последовала новая директива Ставки ВГК № 004997, в которой указывалась основная задача 56-й Отдельной армии: «удерживая за собой район Новочеркасска, оборонять южный берег р. Дон от станицы В. Курмоярской вниз по течению р. Дон до устья и далее по южному берегу Азовского моря до Приморско-Ахтарская включительно».

Ф.Н. Ремезов 22 ноября 1941 г. провел в Батайске, вместе с командирами оперативного управления штаба 56-й Отдельной армии, занимаясь наведением элементарного порядка в перемешавшихся частях и соединениях, отступивших на левый берег Дона. Из головы не выходил глуховатый голос начальника Генерального штаба маршала Шапошникова: «Город Ростов должен быть удержан при всяких обстоятельствах. Драться до последнего бойца!» И все же город оставлен врагу… Вечером, пробираясь на эмке по запруженному людьми и техникой Батайску на командный пункт армии в селе Самарское, Федор Никитич вспомнил, как на рассвете 12 июля он выехал из небольшой рощи у железнодорожной станции Чаусы, битком забитой людьми, автомашинами и повозками. За сутки до этого в рощу перебрался штаб 13-й армии Западного фронта. Вместе с командармом и его адъютантом в машину сели два командира оперативного отдела — майор В.И. Светличный и старший лейтенант Ф.М. Потапов.