Год зеро - Джефф Лонг

Сначала Миранда пыталась действовать так, как, по ее мнению, вела бы себя Элис. Ходила по лабораториям, проповедуя сотрудничество. Уговаривала воюющие стороны действовать сообща, буквально взявшись за руки, вести войну с микробом чумы. Она выступала в качестве миротворца и нашла золотую середину, создав некий аналог Пятничных клубов Силиконовой долины. Сперва казалось: это работает. И тут вдруг вспыхивал новый пожар: хищение провианта или химических препаратов, плагиат какой-нибудь бесполезной идеи, трудовой конфликт или очередная депортация — неожиданный набег Кавендиша и изгнание сотрудника лаборатории, устроенное посреди ночи. Этот список можно было продолжать бесконечно. И Миранда сдалась, отступив в относительно тихие пределы лаборатории «Альфа». В последнее время она не желала слышать о чьих-то невзгодах. Ей хотелось лишь позаботиться о себе самой.

— Но вы лишаете ее солнца.

— Могло быть и хуже.

Окс говорил правду.

— Вы сами помогали создать ее. Неужели не жалко?

— Но она же не из ребра Адама. Единственное, что я сделал, — раздобыл челюстную кость. — Окс улыбнулся своей искрометной шутке. — Вы слишком уж всерьез воспринимаете девочку. Она как бы есть, но ее нет. Каприз времени.

Миранда бросила на него свирепый взгляд:

— И где только Кавендиш вас откопал?

— В миру, доктор Эббот. — Окс показал в сторону двери. — А теперь вам надо покинуть помещение.

Неужели ей не удастся попрощаться с Безымяшкой? Собственно, она ни разу и не здоровалась. Девочка даже не подозревала о существовании Миранды.

Под нарисованной радугой открылась стальная дверь. Вошли четверо мужчин в шлемах и наколенниках, с полицейскими плексигласовыми щитами. Один держал в руке палку со шприцем на конце — такими усыпляют диких животных. Они подошли к ребенку сзади.

— Ну так-то совсем ни к чему.

— Они знают, что делают.

Тот, что нес палку, вытянул руку и всадил длинную иглу девочке в бедро. Ребенок не среагировал — это сделала Миранда.

— Я иду туда, — заявила она.

— Не мешайте людям работать.

Она попыталась протиснуться мимо Окса, но сдвинуть трехсотфунтовую тушу оказалось ей не по силам.

— Ваш отец сказал, вы это переживете, — доверительно сообщил Окс Миранде. — Как и всегда.

Бросив взгляд через плечо, она увидела маленькую девочку, все еще сидевшую выпрямившись, лицом к стене. Ее ткнули тупым концом палки со шприцем, и она безвольно рухнула на пол, как тряпичная кукла.

13

ОКЕАН

Март того же года

Они полагали, этот тощий, измученный американец обречен. Натан Ли думал то же самое о своих спутниках — пассажирах рыболовного траулера «Охотский». Но обречены они были по причинам диаметрально противоположным. Если его взор казался потухшим из-за долгой изоляции от общества, то глаза его попутчиков светились верой. А она грозила им гибелью.

Их было сорок три — китайских и русских беженцев. В основном семьи. Как и Натан Ли, они заплатили целое состояние капитану и его экипажу. Похоже, никто из них не понимал, что «Охотский» — это ловушка. Люди пустились в плавание на борту скотобойни. Нельзя сказать, что выбора не было. Прибрежные города напоминали Вавилоны, кишащие азиатами и русскими, готовыми на все, чтобы перебраться в Северную Америку. Плати или оставайся.

Среди пассажиров было девятнадцать детей. Натан Ли сосчитал женщин, затем — мужчин, сравнил с экипажем: их меньше, но они вооружены. Будь среди беженцев хоть немного больше мужчин… Увы. Их участь решена. Придя к такому выводу, Натан Ли замкнулся в себе и отказывался говорить с кем бы то ни было, даже когда к нему обращались на английском. Натана Ли, свернувшегося калачиком на носу судна, люди воспринимали как предвестника беды.

Мартовский океан был серым и неспокойным. Чтобы взять как можно больше пассажиров, траулер спустил на воду и тянул на пятидесятифутовом тросе спасательную шлюпку — обыкновенный ялик, такой же убогий и потрепанный, как и само судно. Широкая полоса натянутого брезента защищала ялик от волн. Небо в барашках над головой местами было покрыто зловещими черными пятнами.

Прежде чем взяться за своих пассажиров, экипаж выжидал несколько дней, дозволяя дурной пище, холоду и морской болезни истощить несчастных. Трех женщин увели под главную палубу. Крики слышали все, но даже мужья сохраняли каменные лица, не помышляя о спасении своих жен. Натан Ли видел, насколько были потрясены беженцы, когда поняли, что стали пленниками. И даже несмотря на это, люди как будто верили, что все закончится хорошо, что моряки удовольствуются изнасилованием. До побережья Аляски всего трое суток ходу.

Наутро на открытую палубу вывели только двух женщин. Муж той, что исчезла, пытался было протестовать, но огромный, со шрамом, моряк ударил его в лицо. И в этом эпизоде беженцы отыскали надежду. В конце концов, ведь матрос всего лишь ударил мужчину, а не убил. Вниз по трапу повели трех других женщин.

Каждый час Натан Ли тайком сверялся по своему компасу. Траулер пока шел точно на восток, двигаясь чуть южнее Северного полярного круга. Натан Ли предполагал, что судно очень скоро развернется по широкой дуге, чтобы не заметили пассажиры, и возьмет курс к побережью России. Вот тогда он и попытается бежать.

Днем пьяная свора пиратов вывалилась на палубу грабить. Запуганные пассажиры открывали свой багаж и вытряхивали последние ценности. Натан Ли отдал все, кроме примотанного скотчем к лодыжке ножа, компаса, который он в предчувствии грабежа сунул под носовое ограждение, и книги, завернутой от морских брызг в пластиковый пакет.

— Это просто книжка, — сказал он по-английски.

Моряк взял ее и пробежал глазами исписанные от руки страницы с набросками и акварелями. Он был тяжелее Натана Ли фунтов на пятьдесят и держался развязно, как уличный боец. Ничего поделать было нельзя — только ждать. Пират стал листать, и книга раскрылась на странице, заложенной молитвенным флажком из Тибета. Моряк взял квадратик ткани и прищурился, разглядывая лошадь и текст молитвы. Потом зачем-то забрал себе флажок, а книгу вернул Натану Ли.

Уходя, моряки стукнули рукоятками пистолетов нескольких мужчин и схватили, чтобы увести, еще одну женщину. Маленький ребенок вцепился в нее. Никто, включая Натана Ли, не вмешался, не попытался спасти малыша. И тут, не говоря ни слова, один из моряков схватил его и швырнул за борт. Мать завыла, кинулась на пиратов и принялась молотить их, но они только гоготали, а затем потащили ее в черный трюм.

Беженцы смотрели на малыша, барахтающегося в волнах. Его стойкость поразила их. Через пять минут он исчез из виду. Затем, далеко позади, голова мальчика поднялась на зыби. Он по-прежнему смотрел на корабль, как будто все еще ждал помощи…

Натан Ли вернулся на нос судна и опустился на палубу. А если бы это была Грейс? Что, если последняя ее надежда зависела бы от сострадания чужого человека? Однако вмешательство наверняка стоило бы ему собственной жизни. Всю ночь у него перед глазами плясала на волнах голова мальчика.

До Аляски оставалось два дня, когда траулер начал разворот. Натан Ли даже не пытался предупредить своих спутников. Фарс с переходом через океан близился к концу. Слишком поздно было спасать кого-то, кроме себя. Да и у него оставалось мало шансов.

Моряки появились на палубе под вечер. На этот раз они были все в крови и не уводили женщин. В руке одного из мясников Натан Ли увидел молоток с круглым бойком. Этот человек, не таясь, направился к корме траулера. Моряк в полосатой футболке жестом приказал трем мужчинам следовать за ним на корму, — те друг за другом смиренно обошли рубку и скрылись из виду.

На все ушло несколько минут. Ни криков, ни выстрелов, ни всплесков. Моряк вернулся и забрал еще троих. Он, похоже, занимался любимым делом. Натан Ли в отчаянии поднял глаза к небу. Солнце садилось слишком медленно.

Моряк вернулся и увел за рубку семью. Кое-кто из беженцев плакал, но так тихо, словно боялся нарушить этикет. Близкие обнимались. Они брали друг друга за руки, когда наступал их черед. Мать несла младенца, завернутого в стеганое одеяльце.

Пираты словно отщипывали от толпы по кусочку: моряк кивком подзывал очередную партию и уводил. Все происходило в строгом порядке. Вскоре на палубе осталось только двадцать человек. Сейчас или никогда. Черт бы побрал эту ночь.

Натан Ли скинул стеганую куртку и опустился на колени, чтобы развязать ботинки и отмотать от голени нож. Беженцы не сводили глаз с кормы. Никто не заметил, как один из них скользнул через леер с рюкзаком на плече и ножом в зубах. Он опустился до нижней перекладины навесной лестницы. Ноги доставали до гребешков волн. Он отпустил руки.

Погрузившись, он тут же стал всплывать, содрогаясь от холода. «Тысяча один, тысяча два», — отсчитывал он секунды, крепко сжав зубами нож. Махина траулера — доисторический кит — зависла над ним.