Душелов. Том 3 - Emory Faded

она направилась прямиком к нам на огромной скорости, профессионально маневрируя меж припаркованных авто, пока из её люка в этот момент выглядывала замком, целясь в нашу сторону из винтовки.

И в эту же секунду я услышал, как позади нас раздался топом десятка одержимых.

— Беги к машине, — произнёс я, сняв с плеча её руку, из-за чего она чуть не потеряла равновесие.

— Что?..

— Я прикрою, — развернулся я.

— Нет! Нет!.. Не надо!..

— Беги!

— Прошу! Ты же умр…

Но я её уже не слушал.

Я вообще в это мгновение никого и ничего не слышал. Как и не видел и не ощущал. Вместо этого, будто бы просто исчезнув из этого мира, я сосредоточился на кое-чём другом. На том самом ощущение, которое было тогда, когда я впервые призвал барьер.

В тот раз, просто на мгновение закрыв глаза, я пожелал, чтобы он появился. А в этот же раз я проделал абсолютно то же самое, только теперь с оружием из Дара. И прежде, чем открыть глаза, я уже ощущал в руках нечто очень увесистое. С протяжённой, будто бы металической рукоятью, холод от который чувствовался даже сквозь броню и барьер. Однако этот холод словно меня лишь успокаивал, совершенно не доставляя дискомфорт. Как, впрочем, и само оружие — оно идеально лежало в руках, не оставляя и толики сомнений, что это оружие — проявление моего Дара.

Через мгновение открыв глаза, я наконец узрел своё оружие.

На удивление, это оказалось не копьё, как я изначально предположил. Не огромный топор. И не алебарда или ей подобные. И даже не булава или цеп.

Это чёрная, словно созданная в самой бездне, коса, с расходящимися по ней прожилками тёмно-фиолетового цвета. Прямо как тот, что у моего барьера.

Её вид, наверное, пугающий для большинства. По крайней мере, для людей точно. Но меня он почему-то словно наоборот завораживал и манил. Одним своим видом, просто будучи у меня в руках, она будто бы шептала мне на ухо о своей непревзойдённости.

Но самое главное — перехватив её покрепче, я будто бы воссоединился с некой, потерянной частью себя…

Глава 24

— Беги уже, — не разворачиваясь, произнёс я.

И в этот раз мои слова, наконец, достигли своей цели. Ведь уже спустя мгновение позади себя я услышал не продолжение этого глупого и бесполезного пререкания, от которого никто из нас не выигрывает, а негромкие и тяжёлые шаги, что с каждым мгновение постепенно отдалялись от меня.

Куда же громче в этот момент по ушам били другие две другие вещи — шум приближающейся ко мне со спины на огромной скорости машины и… звуки издаваемые одержимыми, первый из которых показался в двери. И стоило ему заметить нас, как он, быстро поняв, что мы именно те, кого они все ищут, громко закричал, сообщая остальным, что мы здесь.

По крайней мере, он планировал это сделать. Но по итогу успел произнести лишь половину фразы. После чего его тело, вскоре за этим, безвольно опало на пол вместе с чёрной косой, торчащей в его голове, рассечённой на две почти ровные части.

Однако это рефлекторное устранение одержимого не сильно-то и помогло — уже через секунду в дверях показались другие одержимые, ошарашено кидающие взгляды на тело убитого себе подобного и на меня, вновь без проблем призвавшего в свою правую руку ту же самую косу.

Не прошло и мгновение, как они все разом ринулись на меня, пока один из них, уловив момент, всё-таки громко крикнул, сообщив остальным, где мы находимся.

Расстояние между нами примерно пятнадцать метров. Учитывая физические способности одержимых даже первого ранга, добежать им до меня — дело нескольких секунд. Наверное, полагаясь на это, и будучи разъярёнными, они и сконцентрировали всё своё внимание на мне, решив даже не пользоваться своими Дарами. Это и стало для них фатальной ошибкой.

Добежать до меня большинство из них так и не смогло — пули, выпущенные из винтовки замкома, убили многих из них ещё примерно на половине пути. А когда же они отреагировали на это, остановившись и начав уклоняться от впущенных пуль, я вновь, со всей силы кинув косы, убил ещё одного из них, пробив ему лезвием грудь.

Так их за какие-то несколько мгновений осталось чуть меньше половины. Но радоваться тут было абсолютно нечему — в дверях в этот момент показалось подоспевшее к ним в огромном количестве подкрепление, что с каждым мгновением лишь прибавлялось.

Понимая, что иначе никак, рывком устремляюсь в их сторону, пока они в этот миг, наконец поняв всю серьёзность, начали использовать свои Дары. И уже в следующую секунду мне пришлось прорываться вперёд, уворачиваясь от десятка различных Даров, направленных в меня. И если то, как работает большинство из них, было очевидно, то вот о работе меньшинства приходилось догадываться прямо находу, не замедляясь и на секунду. Ведь стоило замедлиться, как для меня тут же всё было бы кончено.

Впрочем, для меня это почему-то совершенно не было проблемой. Я действовал столь легко и непринуждённо, как никогда прежде, используя при этом одни лишь свои рефлексы. И на удивление, лишь благодаря этому я отлично справлялся.

Прошло несколько мгновений, и я достиг своей цели, оказавшись среди них. А дальше… всё столь же рефлекторно…

Взмах за взмахов. Уворачиваюсь. Атакую. Чувствую, как коса входит в плоть, разрубая её вместе с костями. Прикрываюсь косой. Получаю ранение. Рывок. Отхожу назад. Запускаю косу. Призываю её вновь. Ощущаю, как чуточку, но становлюсь всё сильнее и быстрее, не смотря на раны.

И всё это — никак не останавливалось, повторяясь раз за разом, под мерзкий вкус собственной крови, прохладный ночной воздух, небольшой холод в руках от косы, чьи-то крики и будоражащие звуки, летящих в меня Даров, пролетающих рядом со мной пуль, кричащих от боли, умирающих одержимых и их тел, что-то медленно, то быстро опадали на землю, переодически теряя некоторые конечности и внутренние органы.

Это длилось всего какие-то несколько мгновений, но для тех, кто участвовал в этом сражении — это была словно целая вечность. Однако в один момент и она закончилась, когда рядом со мной, в радиусе десяти метров, никого не осталось. По крайней мере, из живых. Вокруг были лишь трупы одержимых. Десятки трупов, большая часть из которых либо ужасно искалечена, либо вовсе — почти что разрублена напополам.

Сам же я весь залит кровью — как чужой,