Рано или поздно - Мэри Бэлоу

— Но желания, надежды и мечты — это то, что дает нам силы и отвагу двигаться вперед, — возразила Анджелина. — Мне бы не хотелось идти вперед, не имея мечты.

Анджелина повернула к нему голову, только что заметив, что лица Трешема и Белинды окончательно сблизились, и обнаружила, что лорд Хейворд смотрит прямо на нее.

— Мечты могут ввести в заблуждение и довести до безнадежного отчаяния, леди Анджелина, — произнес он. — Но вы еще молоды. Ваш дебют в светском обществе только что состоялся, и перед вами лежит блестящее будущее. Мне бы не хотелось лишить вас возможности мечтать. Но будьте осторожны. Мечты могут разбиться в один миг.

Анджелина смотрела ему в глаза и пыталась понять, о чем же он мечтал. И что случилось с его мечтами? Он говорил так, будто сам молодым уже не был.

Но он верит в любовь. И Анджелина знала, что это правда. Он любит свою семью.

Он не верит только в романтическую любовь. Как глупо! Она ослепительно ему улыбнулась.

— Я не буду принуждать вас танцевать вальс, лорд Хейворд, — сказала она, — но зато буду вздыхать и выглядеть ужасно несчастной, если вы не пригласите меня прогуляться. Мы находимся в самом прелестном месте в целом мире, а я почти ничего тут не видела.

Он снова встал и предложил ей руку, сказав:

— Я тоже. Я здесь в первый раз.

— Значит, будем исследовать вместе.

Анджелина встала, приняла предложенную руку и взглянула в сторону Розали. Та поймала ее взгляд и одобрительно кивнула. Мистер Линд тоже им улыбнулся.

Трешем нашептывал что-то на ухо кузине Белинде. Точнее, Анджелина предположила, что нашептывал — ни к чему говорить вслух, если твои губы находятся в дюйме от уха леди.

Позднее Эдвард признавался сам себе, что во всем случившемся далее был виноват только он. Он повел себя с нехарактерной для него импульсивностью, и теперь приходилось пожинать плоды.

Они шли по главной аллее вместе с дюжинами других гуляющих. Воксхолл оказался вовсе не так плох, как он ожидал. Может быть, при дневном свете сады выглядят кричаще безвкусными или просто обыкновенными, но нельзя не признать, что ночью они обладают определенной притягательностью. Особенно вдохновляют разноцветные фонарики. И прямая широкая аллея с обрамляющими ее деревьями тоже очень впечатляет и превосходно содержится. Все люди в прекрасном настроении, но никакой вульгарности не заметно. Нет пьяных, а музыка создает чудесный фон для беседы.

Похоже, это место создано специально для невинных наслаждений. И в этом нет ничего плохого, верно? Иногда жизнью нужно просто наслаждаться. И Эдвард действительно наслаждался. Это было поразительно, но, подумав немного, он понял, что это правда.

Леди Анджелина Дадли щебетала обо всем, что видела, и Эдвард понял, что ничего не имеет против. Ему даже нравилось выслушивать ее восторги. Простое невинное восхищение стало такой редкостью, размышлял он. Большинство людей из его окружения были в большей или меньшей степени пресыщены жизнью. Включая, вероятно, и его самого.

Должно быть, есть что-то исключительно приятное в том, чтобы уметь, помимо удовольствия, видеть во всем это волшебство, как видела Анджелина. Быть до краев переполненным незамутненным счастьем. Он уже почти желал, чтобы смог полюбить ее. Казалось странно… какое бы тут подошло слово? Утешительным? Казалось странно утешительным находиться в этой ее атмосфере, слышать веселый щебет, впитывать ее возбуждение, эту живость, направленную на него — на такого серьезного, степенного старикашку.

Последние несколько дней он чувствовал себя довольно подавленным и встревожил всю семью тем, что не пошел ни на бал, ни на званый вечер, которые, по их мнению, просто должен был посетить. Впрочем, они утешались тем, что сегодня вечером леди Анджелина Дадли будет здесь, в одном из самых романтичных мест Лондона. Он нанес визит Юнис и пригласил ее на прогулку. Перечислив все основания, какие только мог придумать (ему казалось, что список получился весьма внушительным), почему он должен жениться на ней, а она выйти за него замуж, Эдвард сделал ей официальное предложение. Она сказала «нет».

Юнис перечислила ему свои основания, ни одно из которых и близко не было настолько убедительным, как пункты его списка. Но самым угнетающим оказался тот факт, что она ему отказала и велела больше никогда об этом не заговаривать. Сказала, что он должен забыть ее и поступить так, как он должен поступить (что ему очень хорошо известно), и выбрать более подходящую невесту. Кого-нибудь вроде леди Анджелины Дадли, которая самой Юнис очень нравилась, несмотря на то что вовсе не была титаном интеллекта.

— У нее прекрасный характер, Эдвард, — говорила Юнис, — и она вовсе не глупая. И она излучает… не могу подобрать нужного слова. Свет, или радость, или еще что-то в этом роде. Что бы это ни было, оно очаровывает. Заставляет меня улыбаться. Она заставляет меня улыбаться.

Обычно Юнис не страдала от нехватки слов. И она отнюдь не относилась к людям, которые разбрасываются выражениями вроде «очаровывает» или «излучает радость».

Значит, теперь ему придется всерьез заняться поисками невесты. Не Юнис. И не леди Анджелина Дадли, уж в этом-то он был уверен. Господи, да она даже вальс считает романтичным! Если он на ней женится, то убьет в ней эту искру живости за какие-нибудь пару недель.

Спустя первые несколько минут она то щебетала, то шла рядом молча. Но это было очень выразительное молчание с ее стороны и на удивление дружеское с его. Эдвард не чувствовал необходимости немедленно заполнять его беседой. Анджелина смотрела вокруг, широко распахнув глаза и приоткрыв рот, упиваясь всем тем, что видела и слышала.

И тут, взглянув вперед, Эдвард увидел на некотором расстоянии троих молодых людей. Те шли им навстречу, и даже на таком расстоянии он разглядел, что они выпили намного больше, чем следует. И даже на таком расстоянии он видел, что они пожирают глазами тех леди, мимо которых проходят, и отпускают замечания, раздражающие идущих с дамами джентльменов.

В общем, вот-вот произойдет неприятность.

И один из этих троих — Уиндроу.

Эдвард сначала подумал, что нужно резко повернуть назад, пока леди Анджелина ничего не заметила. Потом — что нужно идти вперед и разбираться с неприятностями, когда они произойдут. Но это, в свою очередь, привлечет к ним ненужное внимание, поскольку он ни под каким видом не потерпит неуважительных взглядов или замечаний в сторону леди Анджелины. Ему-то самому все равно, но он решительно против, если что-нибудь подобное произойдет с любой леди, которую он сопровождает.

Эдвард не сделал ничего из того, что собирался. Вместо этого он выбрал третий, неожиданный даже для себя путь.