Слепой. Танковая атака - Андрей Воронин

– Нет и нет, – коротко и решительно ответил Семибратов.

– Так категорично?

– Это не категоричность. – Бывший подполковник снова сверкнул улыбкой, особенно выигрышно смотревшейся на фоне загорелой кожи. – Я произнес «нет» дважды, потому что считаю такой поступок бессмысленным, как минимум, по двум причинам. Прежде всего, я не знаю, кем надо быть, чтобы судиться с судебной системой и рассчитывать на успех. Но это не главное, поверьте. Я твердо убежден, что применительно к таким понятиям, как честь и достоинство, слово «компенсация» звучит оскорбительно. В подобных случаях уместнее говорить о сатисфакции, но такой благородный обычай, как дуэль, увы, давно отмер. Честь и достоинство, если они у человека есть, не продаются за деньги. Причиненный моральный вред невозможно измерить и, тем более, исправить деньгами. У человека отняли воинское звание, боевые награды и доброе имя, лишили возможности спокойно жить на родине, едва не осудили по ложному, бездоказательному обвинению – при чем тут деньги? Пьяный водитель насмерть сбивает ребенка, с него в судебном порядке требуют денежную компенсацию, и два грамотных, интеллигентных, высокооплачиваемых адвоката долго торгуются, жонглируя юридическими терминами, – выясняют, сколько тысяч или миллионов рублей стоит человеческая жизнь. Это же абсурд!

– Если рассматривать проблему под таким неожиданным углом, с вами так и подмывает согласиться. – Голос собеседницы звучал задумчиво, озадаченно. – Но мы живем в современном обществе, где, как вы совершенно справедливо заметили, решение спорных вопросов путем дуэли уже не практикуется. Конечно, деньги, особенно когда они имеются в достаточном количестве, – не самая равноценная компенсация за вред, нанесенный репутации или здоровью. Но ведь другого эквивалента, другого мерила просто нет!

– Представьте себе ситуацию, – быстро ответил Семибратов. – Вы очутились в пустыне, где нет ничего, кроме песка. Ну, или, скажем, камней. Вы одна, без связи, без снаряжения, еды и воды тоже, разумеется, нет. Но это ведь не означает, что вы станете есть камни и утолять жажду песком!

– Пожалуй, вы правы, – сказала журналистка, и теперь в ее голосе Сергею Аркадьевичу почудилось явное смущение.

– В чем-то да, в чем-то нет, – пошел ей навстречу Семибратов. – Тут нет объективных критериев, мнение по данному вопросу зависит исключительно от внутренних принципов каждого отдельно взятого человека. Кто-то горюет из-за недостаточного, по его мнению, размера выплаченной компенсации больше, чем по погибшему родственнику, и у него наверняка имеются аргументы, оправдывающие такую позицию. Но я, хоть и бывший, все-таки русский офицер, а не сутяга. Я вполне доволен тем, что мне вернули доброе имя. А денег на жизнь я как-нибудь сам заработаю. Пусть столичных адвокатов кормят звезды шоу-бизнеса, этот способ обогащения не по мне.

– Можно спросить, где вы провели эти годы, чем занимались в изгнании? – круто свернула в сторону от скользкой темы журналистка.

– Везде и всем понемножку, – обтекаемо ответил Семибратов. – Африка, Азия, Аравийский полуостров, Центральная и Южная Америка… Помните танго из «Двенадцати стульев» в исполнении Андрея Миронова? «Странствуя по свету, словно птица»…

– Искренне вам завидую. Хотя регионы, надо заметить, не самые спокойные…

– Так ведь и я не гувернантка. – Семибратов рассмеялся. – И потом, какая разница? В стране – не важно, какой именно, – которая объявила тебя особо опасным преступником, спрятаться можно только на дне. А по сравнению с обитателями российского дна даже сомалийские пираты выглядят младшей группой церковного хора. Чего я не видел в Саранске или Йошкар-Оле? А тут – джунгли, пески, скалы, водопады, совершенно безлюдные пляжи, алмазные прииски… И люди – от вождей кочевых племен и африканских царьков-людоедов до простых погонщиков верблюдов, рыбаков и контрабандистов. Это же совсем другая жизнь! И я, признаться, по ней уже немножечко скучаю.

– Уходя в дальнейшее пространство, я блесну непрошеной слезой? – с вопросительной интонацией ввернула подходящую строчку из упомянутой собеседником песни журналистка.

– Ну, это не сразу. Но со временем, думаю, да. Меня здесь ничто не держит, я – человек свободный… А теперь еще и официально признанный честным и законопослушным – спасибо, что не посмертно.

К некоторому удивлению Сергея Аркадьевича, которого быстро утомило словоблудие дискредитированного военного разведчика, жена в полном молчании досмотрела интервью до самого конца. Оно завершилось эффектной уличной сценой: вновь обретший родину изгнанник, одетый так, словно собрался сниматься в рекламе мужской туалетной воды или чаевничать с английской королевой, оседлал громадный мотоцикл, который так и подмывало на американский манер назвать чоппером, надел на голову шлем, оттолкнулся от мостовой ногой в туфле из крокодиловой кожи и укатил.

Потянувшись через стол, Марина Игоревна отобрала у мужа пульт и выключила телевизор.

– Ты знаешь, что у него на голове? – удивлено спросил Кулешов.

– Что? – рассеянно и равнодушно откликнулась она.

– Немецкий танковый шлем!

– Ну и что? Кто про что, а вшивый про баню… Меня больше интересует не то, что у него на голове, а то, что в ней!

– В голове или в штанах? – не удержавшись, язвительно уточнил Сергей Аркадьевич.

– Соберись, – сказала Марина Игоревна, – протрезвей хотя бы на пару минут и включи мозги, если они у тебя есть. Ты что, не видишь, что это именно то, что нам нужно?

– Не вижу, – честно признался Кулешов. – А что именно нам нужно, если не секрет?

– Второй Пагава, – коротко и исчерпывающе ответила жена. – А это он самый и есть. Причем говорит об этом не стесняясь, практически открытым текстом.

– Да? – удивился Кулешов. – Наверное, я что-то пропустил.

– Место в очереди за серым веществом, – подсказала Марина Игоревна. – Да разуй же ты глаза! Посмотри хотя бы, как он одет, что у него за часы, на чем он ездит… Так, по-твоему, должен выглядеть уволенный из вооруженных сил подполковник? Четыре года в бегах, да где, а ты погляди на него – принц крови, да и только! Думаешь, он прикупил свои часики на зарплату докера в каком-нибудь вонючем африканском порту? Компенсация ему не нужна… А почему? Да потому, что денег куры не клюют! Прибавь сюда то, что он служил в ГРУ, плюс обвинения в торговле оружием…

– Обвинения сняты, – напомнил Сергей Аркадьевич.

– Кто бы говорил! – с неимоверным сарказмом воскликнула мадам Кулешова. – И кому. Можно подумать, ты не знаешь, как это делается. Подождал, пока немного уляжется пыль, нашел нужного человека, дал денег – думаю, дал немало, – и дело в шляпе: обвинения сняты, подозрения рассеялись, как утренний туман… Можно возвращаться домой и, сидя в дорогущем ресторане, толкать речи о чести, достоинстве и торжестве справедливости… Ты должен с ним встретиться. Просто обязан.

– Ну, не знаю, – неуверенно протянул слегка ошарашенный этим неожиданным, сделанным приказным тоном заявлением Кулешов. – Во-первых, я бы дождался возвращения Пагавы…

– Твой Пагава уже отличился, – безапелляционно отмела это слабое возражение жена. – Я больше не хочу о нем слышать.

– А во-вторых, – добавил Сергей Аркадьевич, – ты сама на него посмотри. Это же явный проходимец!

– Полностью с тобой согласна. Да, проходимец и авантюрист. Судя по виду, удачливый, неглупый, дерзкий, с деньгами, связями, специальной военной подготовкой и опытом как раз в той сфере деятельности, которая нас в данный момент интересует. Тебе не кажется, что это точный портрет идеального торгового представителя, способного незаметно протащить через полмира десяток-другой твоих консервных банок?

– Не знаю, – повторил Кулешов. – Это надо хорошенько обдумать. Такие вопросы с кондачка не решаются. Не хотелось бы из-за излишней поспешности угодить в серьезный переплет.

– А мне не хотелось бы и дальше подсчитывать убытки, пока ты будешь сидеть тут, лакать коньяк и глубокомысленно ковырять в носу, – не терпящим возражений тоном заявила Марина Игоревна.

– Дался тебе этот коньяк! А что мне пить, чтобы ты была спокойна, – денатурат?

– Чтобы я была спокойна, меня нужно избавить от необходимости силой переставлять тебе ноги, – сообщила Марина Игоревна. – Повторяю, ты должен с ним встретиться и поговорить. Возможно, ты прав, и он не заслуживает доверия. Но выяснить это, сидя перед телевизором, нельзя, для этого нужно оторвать пятую точку от дивана и что-то предпринять. Когда к вам на завод приходит очередная партия?

– Где-то через месяц. – Сергей Аркадьевич раздраженно пожал плечами. – Точнее сказать не могу, это зависит не от меня, а от командиров частей и оперативности комиссий по списанию. А какая у них оперативность, не тебе рассказывать. Сказали – месяц, а в действительности эта резина может растянуться на полгода, а то и на год… Воистину, реформа нашей армии необходима позарез!