Эффект серфинга - Юрий Тупицын

Вывод требует проверки, но если он справедлив, то внешнее сходство уиктянской фауны и флоры с земной — не более чем конвергенция глобального масштаба под воздействием сходных условий жизни на Уикте и Земле.

Послание это было дополнено репликой без подписи. Её единодушно приписали биологу, Делчеву. Характеризуя конвергенцию, ту самую конвергенцию, что в земных условиях сделала луговые травы похожими на мхи, пальмы — на древовидные папоротники, дельфинов — на ихтиозавров и акул, а обычных волков — на волков сумчатых, биолог писал, что ему очень трудно поверить в естественность столь высокого сходства уиктянской и земной жизни. Ему трудно отделаться от мысли, что фауна и флора Уикты — не настоящая жизнь, а своеобразный театр марионеток с ландшафтными декорациями и куклами-животными, созданный в этом загалактическом далеко не то для развлечения землян, не то ради насмешки над ними. И отнюдь не исключено, что ему, биологу экспедиции, удастся обнаружить если не самого автора этого кукольного представления в планетарных масштабах, то по крайней мере те нити, которые управляют поведением марионеточной фауны и флоры. Чувствовалось, что и к реплике Пламена приложил свою руку осмотрительный Андрей Дзю, должным образом отредактировав её и убрав все то, что показалось ему недостаточно обоснованным. Он всегда берег своё командирское и экспедиционное реноме и чурался тех поспешных сенсаций, которые нередко приходится с чувством неловкости опровергать через неделю.

Нет нужды говорить о том, как были заинтригованы, а отчасти и встревожены на «Антаресе» сообщением с маленькой Уикты. С нетерпением ждали они очередного сеанса связи с «Надеждой»! Но уиктяне на связь не вышли. Ни в очередные сутки, ни во все последующие. Связь с «Надеждой» оборвалась совсем. Можно было только гадать, что случилось с Андреем Дзю и Пламеном Делчевым, ждать прихода «Спики» и надеяться на предусмотрительность и удачу опытнейшего командира дальнего космофлота, которого его сверстники-гиперсветовики вовсе не случайно называли хитрованом.

Глава 12

С Андреем Дзю Лобов встретился за неделю до возвращения Снегина на Землю. Девяностошестилетний патриарх космофлота жил в зоне Цимлянского мегаполиса, где среди садов и виноградников располагался городок космонавтов-ветеранов. Но прежде чем отправиться в Цимлянский мегаполис, Иван побывал в Байконуре возле памятника Дзю, где он был изображён ещё не стариком, а в расцвете своей поздней зрелости, в возрасте пятидесяти восьми лет — таким, каким он уходил в загалактическое путешествие. В жилах Андрея Дзю смешалась кровь многих народов Европы и Азии. У него были по-монгольски припухшие веки, прикрывавшие острые чёрные глаза, типично русское курносое лицо и маленький рот, в котором было нечто иконописное, византийское. Скульптор прекрасно передал то совсем не простое, видимое простодушие натуры Дзю, за которым читался гибкий волевой интеллект. «Хитрован!» — припомнилось Лобову уважительное прозвище, данное Дзю соратниками-одногодками.

Хотя Андрея Дзю и ругали за чрезмерную сдержанность сообщения о результатах микроструктурного исследования уиктянской фауны и флоры, ругали, несмотря на беспокойство за судьбу десанта на Уикту, редко ошибавшийся старый хитрован не ошибся и на этот раз. Биосфера Уикты оказалась на редкость удивительной — уникальной, неповторимой! Но домыслы Пламена о том, что растительный мир этой планеты — ландшафтная декорация, а мир животный — некий глобальный театр марионеток, управляемый таинственным кукловодом, оказались именно домыслами. Хотя для его фантазий, разумеется, были известные основания.

Одноклеточные создавали фон уиктянской сухопутной жизни, одноклеточными в полном смысле этого слова были травянистые растения и мелкая живность: летающая, ползающая и бегающая. Все же остальное многообразие уиктянской фауны и флоры: кустарники, деревья, птицеподобные и звероподобные животные, было образовано квазиполиками. Поверхностный анализ выявил потрясающий факт: у этих клеток не было ничего похожего на ядро! Вообще не было генотипа с набором хромосом — не только в концентрированном, ядерном, но даже и в рассеянном виде, как у земных бактерий и сине-зелёных водорослей. Для биологов было аксиомой, что жизнь — это единство генотипа и фенотипа во всем её морфологическом разнообразии. Нет генотипа, стало быть, нет и самой жизни! Ничего удивительного, что, обнаружив отсутствие в клеточной ткани уиктянских растений квазиполиков каких-либо следов генотипа. Пламен Делчев решил, что перед ними — не настоящая жизнь, а некая подделка, имитация, ландшафтная декорация планетарных масштабов. Поспешное исследование животных, предпринятое Делчевым, дало точно такой же, не лезущий ни в какие ворота устоявшихся представлений о жизни, результат. Поэтому биолог и решил, что имеет дело не с настоящими животными, а с некими роботами-марионетками искусственного происхождения. Но он поторопился! Прояви Пламен больше обязательной для экспедиционного учёного дотошности при исследовании животных, он бы непременно обнаружил то, что было глубже запрятано в квазиполиках-растениях.

После спада первых, ошеломляющих впечатлений от загадок уиктянской жизни и лихорадки экспериментального анализа Пламен Делчев, разумеется, непременно докопался бы до истины. Но он не успел этого сделать: его погубила все та же увлечённость. Он погиб вместе с «Надеждой», пытаясь спасти её от взрыва. Погиб, нарушив категорический приказ командира не трогаться с места! Знал, что именно на него. Пламена Делчева, забывшего о жёстких мерах предосторожности, обязательных вне Земли, ложится вина за гибель бортового шлюпа. Погиб, опоздав в своей сумасшедшей гонке к «Надежде» на какой-нибудь десяток секунд. Гравитационный взрыв «Надежды» произошёл из-за того, что в стояночном положении был запущен и выведен на холостой ход её маршевый двигатель. Вспыхнула нестабильная чёрная дыра, жадно всосавшая в себя окружающее вещество, а потом схлопнувшаяся и плюнувшая в небо сгустком энергии. Произошло местное землетрясение средней силы, на месте «Надежды» образовался круглый провал диаметром сорок и глубиною около пяти метров, дно которого было уплотнено до уровня скального монолита. Провал послужил и символической могилой биологу экспедиции — Пламену Делчеву.

Демонстрируя потом этот провал моноцитам, прикатывавшим сюда из любопытства от самых дальних уголков Древней реки, Дзю говорил, что на его далёкой родине, Земле, именно так готовят основу фундаментов высотных городов — мегаполисов с населением в миллионы и десятки миллионов человек. Их строили в большинстве случаев на месте старых городов-гигантов. Если такой город не заслуживал превращения в музей-полис, то он тщательно голографировался для истории урбанизма и архитектуры, из него переселяли людей, вывозили все ценное и подводили гравитационную мину. А потом следовал взрыв! И на месте пережившего себя города, городам ведь тоже отпущено историей время жить и время умирать, возникал провал расчётной глубины и площади со скальным монолитом на дне — идеальной основой для высотного строительства и сооружения подземных этажей мегаполиса. Если площадь обречённого на гибель устаревшего города предназначалась не для вторичной застройки, а для лесопарка, то глубина провала делалась минимальной, а сам он заполнялся плодородной почвой, изготовленной из глины, песка и синтетических биогенных полуфабрикатов. Все это казалось моноцитам совершенно невероятным! Но происшедший тут взрыв, свидетелями которого были их местные собратья, реальность провала, представшего их глазам, хотя бы отчасти убеждали их в правдивости рассказов двуногого друга — так на них непохожего!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});