Проверка на отцовство (СИ) - Касс Вероника

Я смотрела на то, как легко управляется Глеб с дочерью, и завидовала, не понимая до конца, кому больше: ему, что у него с легкостью получается все то, о чем я забыла, или самой себе, что отхватила такого мужчину. Каждый раз, когда я ощущала мурашки по всему тела, ловила взгляд Глеба на себе, в голове всплывало именно это слово «отхватила». Иначе еще как? Наверное, в той, забытой жизни я любила его без памяти. Ведь такого красивого, доброго и заботливого мужчину просто невозможно было не любить.

Но когда мы с Сашей приехали в наш дом после выписки, меня ждал еще один удар. В приятном смысле этого слова. Кому бы не хотелось жить в роскошном доме? Наверное, об этом желал бы каждый, особенно при наличии помощницы с ребенком и штата слуг и охраны. Вот и я была приятно удивлена, но еще больше растеряна.

— Это все твое? — одними губами спросила, все еще обводя взглядом огромный современный дом, практически утопающий в заснеженном лесу.

— Это все наше, Леся, — улыбнувшись, ответил Глеб, а потом задорно добавил: — Но по документам Маришино. Я на нее его переписал. 

Я заторможенно кивнула и, плотнее прижав к себе конверт с ребенком, поплелась в дом. Глеб почти сразу забрал Сашу у меня из рук, а я тут же себя ущипнула. Несколько раз. Ну мало ли?

Мужчина, заметив это, задорно рассмеялся. А потом резко обернулся ко мне и прямо с ребенком на руках прижался своими губами к моим, легко и невесомо. Я вздрогнула от неожиданности, но все же ответила на его неторопливый, полный нежности поцелуй, который слишком быстро закончился. Глеб отстранился от меня всего на пару сантиметров и, подняв свободную руку к моему лицу, провел пальцем от виска вниз, к самому подбородку, очертил линию приоткрытых от сбившегося дыхания губ и тихо шепнул:

— Я очень по этому скучал.

А затем развернулся и пошел вперед. Быстро. Резко. Так, что я почувствовала лицом порыв воздуха. Поежилась и закуталась поплотнее в шубу. Не мою — но мою шубу. Нужно было как-то к этому привыкать. Да и не только нужно — мне хотелось… Хотелось привыкнуть и поверить, что все это правда. Особенно после этого поцелуя.

* * *

— Олеся, хватит упрямиться, — на выдохе повторил Глеб, хотя по нему было заметно, что он почти сдался, — Сашка у нас молоток. И ничего с ним не будет, если мы его переведем на смесь.

— Нет, — твердо ответила я, понятия не имея, откуда во мне в такие моменты бралась эта внутренняя сила.

Глеб резко поднялся с места и зло уставился на меня. Открыл рот, взмахнув указательным пальцем в воздухе, и тут же прикрыл, на мгновение глянув на спящего у меня на руках Сашку. Пару раз шумно выдохнул и все же сорвался.

— Ты не понимаешь всю серьезность ситуации, — Глеб говорил тихо, но при этом было понятно, что дай ему волю — и он бы закричал.

Значит, не сдался.

Это была наша первая ссора за весь месяц, что прошел со дня моей выписки из роддома. 

— Он еще слишком маленький.

— Слушай, а может, ты так и хочешь навсегда остаться без куска своей жизни? 

— Просто он слишком маленький, — повторила я, сильнее прижимая ребенка к груди. Глеб на это недовольно рыкнул и быстро вышел из детской. Совершенно неожиданно при этом прикрыв дверь аккуратно.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​ «Сдался», — подумала я и оказалась не права. Ссора продолжилась, стоило мне только появиться на первом этаже. На этот раз на повышенных тонах. 

— О себе не думаешь — подумай хотя бы о детях!

— Я о них и думаю.

— Нет, все же с прошлыми мозгами ты была умнее.

— Может, отправишь меня заново учиться в институт? — обиженно произнесла, почти тихо… 

— Леся! — рявкнул мужчина и тут же сделал два размашистых шага, практически впечатываясь в меня и крепко к себе прижимая.

— Маленькая моя, — зашептал он, — какая же ты еще действительно маленькая и глупая. Я же о тебе забочусь. О тебе и нас. Добра желаю. — Запустил пальцы в мои волосы и начал поглаживать меня по голове, словно успокаивая самого себя, не меня. — Я люблю тебя, Лесь, и не хочу тебя потерять. 

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я замерла, затаив дыхание. На всем этаже стояла звенящая тишина, я слышала лишь быстрые удары сердца Глеба через ткань его пуловера, уткнувшись мужчине в грудь. Наверное, мое сейчас стучало с той же бешеной скоростью, потому что у меня словно ураган по внутренностям пронесся. 

Должно быть, Глеб уже не раз говорил мне эти слова… Там… В той жизни, которую я не помнила. Сейчас же я слышала от него подобное впервые и наслаждалась, впитывая их в себя. А еще хотела ответить: «Я тоже! Я тоже, несмотря на то, что совсем не помню тебя. Тоже люблю».

Хорошо, что я сдержалась и промолчала, иначе это вышло бы очень глупо. Какое-то время мы так и стояли: Вавилов — шумно дыша и гладя мои волосы, а я же, напротив, делала еле слышные вздохи.

— Я понимаю, что тебе тяжело. И тебе не нравится, когда на тебя давят. Все понимаю. Но и ты подумай о нас, — спокойно заговорил Глеб и все же меня отпустил. — Я на работу, мне там завал разгребать до самого вечера. Может, тебя подвезти в центр, пока мама здесь гостит? Походишь по магазинам, посмотришь детям подарки, развеешься, подумаешь, — протянул он последнее слово, по-особенному выделяя его интонацией. 

Я взглянула на себя: в принципе, я уже собрана. Не была в городе, казалось, уже целую вечность. Если учесть все то время, что я не помнила, то и правда вечность. Кивнула, соглашаясь.

— Сейчас сбегаю, твою маму предупрежу. 

Больше к разговору о таблетках и прекращении кормления мы не возвращались, Глеб в дороге шутил и улыбался, но я видела, что все это он делал натянуто. Выбежав из машины у торгово-развлекательного центра, я порывисто вдохнула морозный воздух и расслабленно улыбнулась, наблюдая за новогодними гирляндами. Вся столица готовилась к празднованию Нового Года так же, как и три года назад. Вот она — еще одна постоянная, которая ни за что не изменится: новогодние традиции и витающее в воздухе предчувствие сказки. Вот бы и мне вернуться во всю ту сказку, которая у меня была. Без таблеток и отлучения месячного сына от груди. А в том, что до потери памяти моя жизнь была сказкой, я и не сомневалась, ведь Глеб меня любил. 

Мужчина-мечта меня любил. 

Крутанулась, задрав голову и ловя лицом снежинки. Капюшон слетел с затылка, и меня сразу кто-то окликнул, выдергивая из мимолетного момента счастья. 

— Олеся? — следом за обезличенным «девушка» последовало и мое имя. Я сразу же обернулась на зов, но женщину не узнала. Наверное, она тоже была из той жизни, которую я не помнила. 

— Простите, мы знакомы? — растерянно произнесла я, вернув теплый меховой капюшон на место.

Женщина надула свои и без того пухлые перекачанные губы и округлила глаза. Скорее, попыталась это сделать, потому что мимика ее не очень-то и слушалась: видимо, лицо женщины было перетянуто ужасное множество раз. 

— Ты меня не помнишь? — Блондинка схватила меня за рукав, демонстрируя длинные ногти болотного цвета, я поморщилась и с силой дернула руку, вырываясь из ее захвата. Покачала головой и побежала в торговый центр. Какая неприятная женщина.

Глава 28

Глеб оказался прав. Прогулка по магазину пошла мне на пользу. Правда, я провела почти все время в детских отделах, но все же. Столько всего полезного и нужного нашлось для Саши и Мариши. 

Настроение было прекрасным. Я решила недолго пройтись по центру. Совсем чуть-чуть — посмотреть на спешащих в шумном потоке людей. Но не успела я толком выйти из отдела, как меня опять схватили, на этот раз не за шубу, а за плечо, грубо потянув на себя. 

— Да что вы! — закричала я.

— Тише ты, — парень тут же разжал пальцы и поднял руки вверх, словно сдаваясь, — пошли поговорим, Лесь.

— Кто вы и что вам нужно? — Парень был красивым. Черные взъерошенные волосы, темные глаза, высокий, под верхней одеждой угадывалось натренированное тело, не такое мощное, как у Глеба, но все же… «Глеб!» — вспышкой пронеслось в моей голове. Парень был жутко на него похож. Типаж, черты, улыбка. Я мотнула головой и повторила вопрос: