Гражданин тьмы - Анатолий Афанасьев

- Приручить Громякина - это как? В постель уложить, что ли?

- В постель - мало. Надо, чтобы кормился из твоих рук. Честно говоря, я была поражена.

- Гай Карлович, вы серьезно? Может, вы меня с кем-то путаете? Я обыкновенная московская путана. С какой стати он вдруг будет, есть из моих рук? И потом - у него есть Иванцова. Я ей в подметки не гожусь.

Ганюшкин недовольно сдвинул брови, носяра поник.

- Не умствуй, Надя. Каждый солдат должен знать свой маневр. Иванцова - это Иванцова, ты - это ты.

- Есть другая народная мудрость: всяк сверчок знай свой шесток.

- Ты не сверчок, Надин, а результат научного отбора. Ошибки нет: зверюга на тебя среагировал. Пока вяло, но импульс есть.

- Откуда известно?

- Наводил справки о тебе. Кто, откуда? Чем болела? Есть и другой красноречивый фактор. Шуганул двух любимых петушков. Неделю к ним не прикасается.

- А к Иванцовой?

- Не дерзи, Надя, если хочешь, к Иванцовой тоже... Повторяю, Громяка нам нужен в товарном, упакованном виде. И как можно скорее. Раз уж помянула свою подругу, скажу, Иванцова не справилась. К сожалению, придется ее наказать. Надеюсь, с тобой этого не случится.

Он сидел так близко и был такой тихоголосый, домашний рассудительный, и все же от него веяло ужасом, как из преисподней.

- По ряду причин, - продолжил наставительно, - с Громякой мы не можем использовать более действенные, активные способы сотрудничества. Поэтому, Надя, прошу тебя, не сорвись. Глупо сломаться в начале блестящей карьеры, которая перед тобой открывается. Согласна?

- Да, но... Что все-таки я должна сделать?

- Пока войти в доверие, стать незаменимой - иными словами, занять место Иванцовой. Дальше видно будет. Успокойся, тебе помогут, у тебя будут консультанты и все прочее, что необходимо. Вся современная наука любви к твоим услугам. Со всеми ее самыми изощренными приемами.

Магнат поднялся на ноги, взглянул на ручные часы. Аудиенция закончена.

- Гай Карлович, можно последний вопрос?

- Говори.

- Даже два.

- Быстрее, Надя, спешу.

- Туркам я подчиняюсь или нет?

- С этого дня ты подчиняешься лично мне. Но слушаешься всех. Улавливаешь тонкость?

- Улавливаю... Гай Карлович, Иванцова - моя школьная подруга... Пожалуйста, скажите, что с ней?

- Ты же ее недавно видела?

- Да, но вы сказали, придется наказать.

- А-а, ты вон про что... - Неожиданно Ганюшкин перестал спешить и опустился обратно в кресло. Больше того, посадил меня к себе на колени, нежно обняв за плечи. - Хорошо, удовлетворю твое вполне понятное любопытство. Сейчас вместе проведем маленький научный опыт Ну-ка, признайся, как относишься к Гене Шатунову?

- К Мослу? Как к нему можно относиться? Животное, оно и есть животное.

- Ая-яй, Наденька, стыдно. Зачем же спала с этим животным?

- От страха, Гай Карлович.

- Что-то ты непохожа на трусиху... Ну да ладно... Геночка обидел наших турецких братьев, сама была свидетелем. И вообще последнее время ведет себя вызывающе, задирает хвост... Нет-нет, не волнуйся, ничего страшного, мы давно отказались от варварских методов воздействия - пытки и прочее. Пожалуйста, смотри внимательно.

Я не заметила, как в пальцах у него оказался дистанционный пульт, и лишь увидела, как вспыхнул экран телевизора, стоящего у противоположной стены. Изображение было четким, но беззвучным. Маленькая комната с операционным столом и разными приспособлениями, на столе лежал Мосол, к его голове подведены провода от каких-то приборов. Вокруг суетились трое мужчин в белых халатах, что-то налаживали, подключали, возможно, готовились к операции. Сцена напоминала кадры из популярного штатовского сериала "Скорая помощь", который я недавно смотрела. Один знакомый гинеколог (не любовник, а именно врач) как-то сказал, что эту мыльную медицинскую оперу российские врачи воспринимают как суперкинокомедию, не уступающую фильмам Чарли Чаплина. У Геннадия Мироновича глаза вытаращенные, как у человека, который ушел под воду и понимает, что вынырнуть не успеет.

- Что с ним делают? - спросила я почему-то шепотом.

- Ничего. - Гай Карлович нежно помял мои груди. Я не сомневалась, что ему приятно. - Все, что надо, они уже сделали.

И действительно один из медиков освободил голову Мосла от путаницы датчиков, второй скинул ремни, которыми тот был примотан к столу. Ошарашенный Мосол слез со стола, неуклюже раскачивался. Ближайший врач поводил перед его лицом ладонью. Мосол скривился в неуверенной улыбке.

Гай Карлович отключил изображение.

- Ну, как тебе?

- Ничего не поняла. Ему вкололи наркотик?

- Мелко мыслишь. Надежда Егоровна. Старыми категориями. Его изменили.

- Как изменили? Отрезали что-нибудь?

- Ах, Надин, какая же ты непонятливая девочка! Ладно, сейчас увидишь, - спихнул меня с колен довольно бесцеремонно, потянулся к телефону, снял трубку и, не набирая никакого номера, распорядился:

- Подайте сюда Мосолушку. - Энергично потянул носом, потер руки. В непроницаемых глазах такое выражение, будто нанюхался кокаину. - Любопытное ты существо. Надежда Егоровна.

- В каком смысле?

- Увидеть такое - и даже бровью не повести! В твоем-то возрасте... Неужто ничего не почувствовала?

- Что я должна почувствовать?

- Ну не знаю - жалость, страх, содрогание душевное. Все же - э-э - сожитель.

- Не понимаю. Гай Карлович, чего от меня ждете?

- Ничего не жду, ровным счетом ничего. Но вижу, с Громякиным справишься. И не только с Громякиным, да?

Отвечать, слава богу, не пришлось. Отворилась дверь, и робко, боком втиснулся в кабинет Геннадий Миронович. Первое, что бросилось в глаза, от его привычной раздвоенности не осталось и следа. Теперь это была однозначная определенная личность, без внутренних метаний, с каким-то неожиданно появившимся прилизанным хохолком на голове. Без всяких закидонов и амбиций. Лох. Человек доисторического времени, когда существовали бесплатные туалеты. И голос новый, чуть ниже тембром, басовитый и заискивающий.

- Звали, барин? - спросил, скользя туманным взглядом куда-то в заоконное пространство. У меня по коже пробежали мурашки.

- Звал-звал, - благодушно отозвался Ганюшкин, подойдя к страдальцу ближе. - Как зовут тебя, помнишь?

- Мослом Мословичем, ваше высокоблагородие.

- Верно... Ну-ка, открой рот.

Геннадий Миронович послушно вывалил язык, и магнат зачем-то подергал его зубы. Потом вытер ладонь о белую сорочку Мосла.

- Кому служишь, горемыка?

- Вам, ваше высокоблагородие.

- А еще кому?

- Вот ейтой дамочке, запамятовал, как звать-величать, Простите Христа ради, - ожег пустым и каким-то влажным взглядом, от которого меня замутило. Преданный пес не смотрит жалобней.

- Опять верно, - похвалил Ганюшкин. - Теперь докажи, как любишь свою хозяйку.

С утробным урчанием Мосол повалился на колени, подполз к пуфику и облизал мою туфлю, при этом крепко зажав в ладонях щиколотку.

- Почеши его за ухом, почеши, - улыбчиво посoветовал Ганюшкин. - Они это любят.

- Гай Карлович, вам нравится превращать людей в мошек? - спросила я холодно.

- Зачем превращать? Они и есть мошки, дорогая.

7. ПОЯВЛЕНИЕ МАЙОРА

Звонок раздался среди ночи, и в первую минуту я не могла сообразить, кто бы это мог быть. Подумала, кто-то из ошалевших бывших спонсоров. За восемь лет столько мужиков прошло через мои руки, и некоторые имели обыкновение возникать заново из прошлого, аки привидения, пытаясь снова занять место в моем сердце. Никому этого не удавалось. Я не из тех, кто лакомится тухлятинкой.

Голос в трубке звучал в настырной интонации забуксовавшего автомобиля. Звонивший был явно под хмельком.

- Позовите гражданку Марютину, пжалуста! Это ты, Надин? Чего-то не слышу? Я куда попал?

Я включила ночник, взглянула на часы - половина второго. Значит, поспала около часа. Вечером засиделись с мамочкой, судачили, как две кумушки. Отца вспоминали, угоревшего от "Рояла" на заре реформ, поплакали, конечно. И мои делишки обсудили. Маму я, естественно, ни во что не посвящала, но она чувствовала, что-то неладно. Какая-то фирма, хожу на работу - отродясь такого не бывало. Прежнюю мою жизнь она осуждала, а теперь испытывала страх. Для нее само слово "фирма" звучало зловеще. Так же как все новые слова: "префектура", "брокеры", "дилеры", "киллеры" и прочее - все одинаково. Все чужое. Все ранило сердце, сплавляясь в усталой головке в болезненное, надрывное понятие - общечеловеческие ценности, рынок.

- Эй, вы знаете, который час? Мужчина заныл заново: .

- Мне бы гражданку Марютину... Пжалуста, позовите ее к телефону. Это ты, Марютина?

- Допустим, а вы кто?

Но когда спросила, уже знала ответ. Секретный агент. Он постоянно придуривался, даже в постели. Сразу все вспомнила. Волшебная ночь. Утреннее исчезновение. Помада на зеркале. В постели он прикидывался вампиром, импотентом и сексуальным маньяком. У меня никогда не было такого забавного партнера. Половину ночи занимались любовью, вторую половину пили водку и хохотали. С тех пор я, кажется, больше не смеялась ни разу. Искренне. Без истерики. Как в детстве.