Последние короли Шанхая. Соперничающие еврейские династии, которые помогли создать современный Китай - Джонатан Кауфман

Японии. Как и Китай, Япония сопротивлялась торговле с западными державами до прибытия западных военных кораблей в середине XIX века. В отличие от Китая, Япония отреагировала эффективно и решительно, реформировав свою политическую систему, отправив студентов и экспертов за границу, чтобы они учились у Запада, и перевооружившись, чтобы стать доминирующей державой в Азии. В 1895 году Япония победила Китай в войне, которая вновь показала слабость Китая. Десять лет спустя Япония одержала победу над Россией, став первой азиатской державой, победившей европейского противника. Решив превратить северный Китай в виртуальную колонию и завидуя торговым уступкам, которых добились западные страны после Опиумных войн, Япония в 1931 году начала готовить серию инцидентов, чтобы позволить своим войскам завоевывать все новые и новые китайские территории. Японская торговля с Китаем уже росла. Японцы управляли тридцатью текстильными фабриками в окрестностях Шанхая, привлеченные, как и другие иностранцы, огромным количеством дешевой китайской рабочей силы. К тому времени в Шанхае проживало более 30 000 японцев, что в три раза превышало число британцев. В том же году японская армия устроила взрыв у железнодорожной линии, принадлежавшей японцам, свалила вину на китайских диссидентов и вторглась в Маньчжурию, создав марионеточное государство Маньчжоу-Го. Китайские студенты и рабочие вышли на улицы, протестуя против японской оккупации Маньчжурии и требуя бойкота японских товаров. Виктор назвал эти протесты безнадежными. Люди в китайском правительстве «видят, что не могут вступить в войну с Японией», которая была гораздо сильнее, писал он другу, а «требование студентов бороться со всеми иностранцами непрактично».

Заявив, что должны защитить японских граждан, японцы разбомбили Шанхай в 1932 году, и тысячи японских войск вторглись в город, сосредоточившись на японском поселении, известном как Хонгкью, к северу от Международного поселения. Китайские войска контратаковали, и бои распространились по всему Шанхаю, контролируемому китайцами, но при этом они старательно обходили стороной Международное поселение, чтобы не вовлекать в них британцев и другие западные державы.

Виктор обедал в «Cathay», когда китайцы взорвали бомбу рядом с японским флагманом в гавани. Отель покачнулся. Виктор схватил фотоаппарат и, прихрамывая, вышел на улицу, чтобы сделать снимки. Пуля, выпущенная китайским солдатом, прошла над его головой и разбила окно в одном из банков на Бунде. Вместо того чтобы укрыться в безопасном месте, где, как писал Виктор, «мы всегда подвергались меньшей опасности, чем в американском городе четвертого июля», он взял свою новую кинокамеру и вместе с американским офицером осмотрел разрушенные районы. «На самом деле места боев выглядят как руины», — записал он в своем дневнике. «Напуганные мины-ловушки, можно сказать».

Он вклеил в свой дневник фотографию близлежащей железнодорожной станции, объятой пламенем. Под ней он написал: «Это действительно война».

Через несколько месяцев боевые действия ослабли. Японцы извинились перед Виктором за то, что стреляли в него. По соглашению о прекращении огня китайцы были вынуждены вывести большую часть своих войск из Шанхая. Японцы теперь контролировали Маньчжурию, и тысячи японцев хлынули в город, чтобы поселиться в районе Хонгкью к северу от Бунда, который находился под фактическим японским контролем. Жизнь в Cathay начала набирать обороты.

Виктор записал в своем дневнике, что Cathay был «переполнен для ужинов и небольших вечеринок», хотя на было «очень мало молодых людей».

Японцы, писал он другу, «считают Шанхай своим, а всех — своими врагами», в то время как китайцы «просто играют на время и отказываются что-либо решать, поскольку в настоящее время нет правительства, которое могло бы реально управлять».

Виктор вернулся к своим любимым занятиям, посещая скачки и устраивая незабываемые вечеринки в отеле Cathay, но стресс брал свое. Когда Виктор, которому было уже за пятьдесят, посетил Лондон, его друг был потрясен, увидев, что его гладкие черные волосы покрыты сединой, а лицо испещрено морщинами. «Я мало развлекаюсь», — признался он в своем дневнике. «Мои китайские друзья все еще здесь, но, похоже, они сильно изменились. Кто-то уехал в Кантон, а кто-то в Нанкин, хотя я и устроил пару вечеринок для них».

Его выгодные отношения с националистическим правительством Чан Кай-ши начали портиться. Виктор узнал, как позже узнала Америка, что у националистов есть своя собственная программа. Шанхайский бум, воспетый Fortune в 1935 году, во многом был химерой, созданной государством. Высокая доходность государственных облигаций высасывала деньги, которые в противном случае были бы вложены в китайские банки и промышленность, и вместо этого передавала их в руки таких инвесторов, как Виктор, правительство Чан Кай-ши и армия. Шанхай процветал, в то время как китайские фермеры и сельская местность погрузились в экономическую депрессию, а политические идеи коммунистов становились все более привлекательными.

Китай выиграл от глобализации, когда инвесторы, такие как Виктор, искали высоких доходов во время депрессии. Подозрительно относясь к бумажным деньгам, Виктор держал большую часть своих денег в серебре, которое он мог конвертировать в бумажные деньги или обменять по своему усмотрению. В 1933 году Соединенные Штаты отказались от золотого стандарта. Чтобы удовлетворить политические требования западных горнодобывающих штатов, они начали скупать серебро по искусственно завышенным ценам и хранить его в казначействе США. Для финансистов в Шанхае — и для Виктора Сассуна — это означало, что вместо того, чтобы покупать облигации националистов, они теперь могли продать свои запасы серебра в Соединенные Штаты за быструю, чистую прибыль в 10 процентов. Последствия для китайской экономики были катастрофическими. За первые восемь месяцев 1934 года из Китая было вывезено серебра на сумму более 170 миллионов долларов — эквивалент 3 миллиардов долларов сегодня. Продажи облигаций резко упали. Без продажи облигаций военное строительство Чанга замедлилось; Красная армия Мао смогла прорвать ослабленную националистическую блокаду и начать «Долгий марш» к новой безопасной базе в Йенане. Националистическое правительство оказалось на грани финансового краха.

Националисты предприняли ряд шагов, которые фактически национализировали китайские банки и поставили их под контроль Чан Кайши.

Они потребовали, чтобы все серебро, хранящееся в банках или у частных лиц, было передано правительству в обмен на бумажные деньги. Теперь националисты контролировали денежную массу и стоимость серебра. Виктор и другие окрестили это событие «Шанхайским банковским переворотом». Он возник из ниоткуда и, вероятно, стоил Виктору миллионов долларов, а его серебро было заморожено, и он был вынужден обменять его на китайскую валюту, контролируемую националистами.

Взбешенный, Виктор обратился к Ли Мину, своему финансовому связному с националистами. Как Чанг и руководство националистов — те самые люди, которые обедали и ужинали с Виктором, — могли принять такое решение, не предупредив его? Ли Минг беззаботно сообщил Виктору, что националисты «не консультировались ни с кем за пределами» китайского правительства.

Националистически настроенные