Темный рыцарь (ЛП) - Лоррейн Трейси

В одну секунду он стоит передо мной с занесенным ножом наготове, а в следующую он разрезает этой штукой прямо поперек ладони, и он со звоном падает на пол.

— Дэйм— Его имя прерывается, когда он прижимается ко мне всем телом, его кровоточащая рука ложится сбоку на мою шею, а его губы обрушиваются на мои.

Секунду или две я не двигаюсь, но затем он закидывает одну из моих ног себе на бедро, прижимаясь ко мне.

Его поцелуй жестокий, требовательный, и я, блядь, тону в нем.

В нем нет ничего нежного, когда его зубы покусывают мою нижнюю губу и язык, его пальцы впиваются в мою задницу, когда он прижимает меня к себе, а другой рукой он прикасается ко мне повсюду, делая именно то, чего он жаждал, и окрашивая меня своей кровью.

Мое тело горит жарче, чем я когда-либо знала, мое освобождение приближается быстрее, чем, я уверена, должно быть от простого трения с ним.

— Николас, — стону я, когда он наконец отрывает свои губы от моих, чтобы целовать, сосать и покусывать мою шею.

Моя голова откидывается на плитки. Мимолетная мысль о том, чтобы заставить его остановиться, прежде чем мне придется потратить все завтрашнее утро, пытаясь скрыть его следы, вскоре забывается, когда он берет мою майку в руки и разрывает ее пополам, чтобы не натягивать ее через голову и не прерывать поцелуй.

— О Боже, — стону я, когда его руки обхватывают мою ноющую грудь.

Взглянув вниз, я нахожу именно то, что ожидала — красные пятна на моей коже, точно такие же, как у него. Только мои не принадлежит врагу, только дьяволу.

Следующими идут мои трусики, которые практически распадаются под его прикосновением.

— Черт возьми, ты прекрасна, — рычит он, опускаясь ниже и посасывая чувствительную кожу моей груди, прежде чем, наконец, взять мой сосок в рот.

Мои пальцы запутались в его волосах, удерживая его на месте, пока он сводит меня с ума. Его глаза все время удерживают мои, наблюдая за каждой моей реакцией и поглощая все мои крики и мольбы о большем.

— Однажды, — рычит он, — я собираюсь заставить тебя кончить вот так.

— Но не сейчас? — спрашиваю я, звуча не более чем как отчаявшаяся шлюха.

Он усмехается, выпрямляется и лишает меня дальнейших мучений от своего сводящего с ума языка.

Он не отвечает. Вместо этого он поднимает ладонь и проводит языком по всей длине пореза, а затем обхватывает рукой мою шею сзади, просовывая язык мне в рот и позволяя мне попробовать его кровь.

— О Боже, — всхлипываю я.

Это не должно быть так хорошо.

Я должна испытывать отвращение, ужас. Но все, о чем я могу думать, это получить от него больше.

Я глубоко облизываю его рот, мои руки скользят вверх по его рубашке, прежде чем я провожу ногтями по его прессу, заставляя его рычать в нашем поцелуе.

— Ты нужна мне, Ангел. Мне нужен твой гребаный рот на мне.

Все к югу от моей талии сжимается от желания при виде образа, который рисуют в моей голове его слова.

Отрывая свои губы от моих, он пристально смотрит мне в глаза, его пальцы запутываются в моих волосах, пока они не начинают гореть.

— Встань на колени, Ангел.

Я задыхаюсь, когда падаю на твердый пол подо мной и останавливаюсь прямо перед массивной палаткой в его штанах.

— Какого черта ты ждешь? — лает он, притягивая меня ближе, заставляя потереться носом о его длину.

Мой рот наполняется слюной, а киска сжимается при мысли о том, чтобы снова попробовать его на вкус, почувствовать его в глубине моего горла.

— Ангел, — стонет он, вызывая волну силы, проходящую через меня.

Он такая загадка в нашей группе. Тот, с кем никто на самом деле не знает, как справиться. Он опасен, жесток, наводит ужас. И все же он здесь, полностью в моей власти.

Дотягиваясь до его пояса, я быстро расстегиваю его и стягиваю с него брюки и боксеры до бедер.

Возможно, я видела его раньше, но все же это не мешает мне потрясенно выдыхать при виде его размера, а также этого серебряного пирсинга, который, кажется, взывает ко мне.

Поэтому с ним было так хорошо?

Нет. Это была наша связь. Каким бы невероятным это ни было, кажется, что при нашем столкновении происходит что-то волшебное, и я быстро становлюсь зависимой от этих украденных моментов, которые он продолжает дарить мне.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Черт, — рявкает он, когда я обхватываю пальцами его основание и облизываю кончик. Вкус его спермы наполняет мой рот, и это только усиливает мой голод по нему.

— Теперь не так страшно, да? — бормочу я, глядя на него сквозь ресницы.

Вид его брошенного ножа недалеко от его ног привлекает мое внимание.

Идеи роятся в моей голове, идеи, которые, я уверена, ему понравились бы.

Садистский мудак, похоже, пристрастился к хорошей порции боли.

Внезапно истории, которые привели меня в ужас и которые Стелла и Эмми с радостью рассказали мне, кажутся более осмысленными.

Я прикусываю нижнюю губу, задаваясь вопросом, смогу ли я пройти через это. Отмечая его таким постоянным образом.

Заявляя права на него.

От этой мысли мое сердцебиение становится чертовски опасным.

— О чем бы ты сейчас ни думала, — говорит он, хватая меня за подбородок и заставляя снова посмотреть ему в глаза, — не забывай об этом.

Прежде чем у меня появляется шанс ответить, он просовывает головку своего члена мимо моих губ, обрывая все, что я, возможно, хотела ему сказать.

Сила, которой, как я думала, я обладала здесь, внизу, была всего лишь иллюзией, потому что у меня не было шанса взять ситуацию под контроль, когда он входил и выходил из моего рта, заставляя меня держаться за его сильные бедра, чтобы не рухнуть на пол с каждым ударом его бедер.

Где сейчас эта невинная, наивная маленькая принцесса, а? Думаю я про себя, забирая все, что у него есть для меня.

Как только его член начинает набухать, его хватка на моих волосах усиливается, и я откидываюсь назад, его член соскальзывает с моих губ.

— Что—

— Я не кончу тебе в рот, Ангел. Я мечтаю оказаться так глубоко в твоей киске, что ты всегда будешь помнить, что я был внутри тебя, и я не позволю этому закончиться по-другому.

Мои ноги отрываются от пола, и я ударяюсь спиной о холодные плитки.

— Если ты мечтала о милом парне, который подарит тебе весь мир и будет относиться к тебе так, словно ты сделана из стекла, то тебя ждет разочарование, Ангел.

— Н-нет, я не— Мои слова обрываются, когда он входит в меня.

— Знал, что ты будешь, блядь, истекать из-за меня, просто отсосав мой член, красавица, — стонет он мне на ухо, замирая на мгновение.

Я не могу удержаться от улыбки. Он может утверждать, что он жестокий и только берет, но эта пауза, какой бы короткой она ни была, показывает мне, что это чушь собачья. Ему не все равно. Он заботится обо мне больше, чем, я уверена, он даже осознает, что показывает.

— О, черт, — кричу я, когда он наконец выходит, прежде чем врезаться в меня так глубоко, что я понятия не имею, нравится мне это или ненавижу.

Его пальцы сжимают мои ягодицы, не оставляя у меня сомнений в том, что его следы будут там, а также на моей шее, еще несколько дней.

— Черт, — ворчит он. — Твою киску только что затопило. О чем ты думала?

Я колеблюсь — не потому, что у меня нет ответа, а потому, что его карательные выпады делают меня бесполезной.

— Т-ты, — наконец выдавливаю я. — О-отмечаешь меня.

— Черт возьми, да. Я бы написал свое имя на твоей прекрасной коже, если бы мог. Ты моя, Каллиста. Моя.

Я вцепляюсь в его плечи, желая, чтобы он снял рубашку прямо сейчас, но слишком потеряна от его жестоких толчков, чтобы даже подумать о том, чтобы что-то предпринять по этому поводу.

Одна из его рук оставляет мою задницу, и он просовывает ее между нашими телами, находит мой клитор и сильно сжимает его.

— О, черт. Черт возьми, — стону я.

— Твоя киска… черт возьми, Ангел. Я не заслуживаю такого удовольствия.

— Да, да. — Я должна была сказать ему, что он заслуживает, но я не уверена, что он воспримет это, когда я мчусь к финишной черте. — Николас, блядь.