Мириал. В моём мире я буду Богом - Моника Талмер

— Ну что вы, Стрисси, -смутился я, -вы преувеличиваете. Простите, но вы совершенно не выглядите… сумасшедшей.

— Потому что никакого сумасшествия не существует, -грустно сказала Стрисси, -а существуют только неверные пути.

Дик продолжал мне звонить, но вечеринки уже не устраивал. Иногда он умудрялся напиваться довольно сильно, но я держал под контролем этот процесс, на всякий случай запасясь телефоном его менеджера. Совершенно невероятно, до чего вдруг я оказался нужен Дику! Однажды он даже потащил меня за собой на студию, где мне пришлось три часа наблюдать за его работой.

На студии произошёл один любопытный случай, про который я хочу рассказать. Когда я шёл со съёмочной площадки по полутёмному коридору в гримёрную Дика, устав от яркого света и криков, и ещё от того, что всё это происходит не для меня, я столкнулся с Рексом Гейраном, спешившим куда-то. Естественно, я поздоровался с ним и даже приветливо улыбнулся. Но Рекс мельком глянул на меня и быстро прошёл мимо, даже не кивнув. Хоть и в коридоре было недостаточно света, но не могло быть, что он меня не узнал! Я с обидой посмотрел ему вслед и подумал, сколько ещё все вокруг будут водить меня за нос?

Глава 23.

У Элли были голубые холодные глаза. Порой казалось, что из них посыплются льдинки или даже целые снежные хлопья. Она не любила, когда я её отвлекал. Она начала писать повесть или роман, и отдавалась этому делу несравненно больше, чем мне. Я мог только выклянчить у неё стихи и читать их где-нибудь в одиночестве в зелёной беседке и заучивать наизусть. Наши отношения подошли к той грани, за которой уже не нужны слова. Я с полувзгляда понимал, хочет ли она меня видеть в данный момент и угадывал её намерения, стоило ей взять телефонную трубку.

Я говорил себе, что она когда-нибудь устанет, и даже закончит свой роман. Мы виделись в основном днём, так как по вечерам на неё находило вдохновение. По крайней мере днём было труднее встретить Алекса, и нам почти никто не мешал. Мы просто разговаривали на разные темы, касающиеся в основном Мириала, наших друзей, обсуждали книги, фильмы, — вобщем, всё по-прежнему стояло на месте. Ради Элли я перечитал все книги про Керта, и мы часами говорили о нём и о его идеях.

Помимо своих сверхъестественных способностей Керт обладал ещё дьявольским обаянием и умением переворачивать всё с ног на голову и убеждать, что так и должно быть. Он не заявлял, что он — Бог, а тонко намекал, подводя к этой мысли и доказывая. Основными постулатами его так называемой религии были утверждения, что не существует чувств, и что Бог для того и создан, чтобы заботиться о людях, а значит, давать им то, что им необходимо. Причём не ограничиваться туманными обещаниями и намёками, а лично являться и помогать, но, разумеется, не просто так. Керт говорил, что обо всём всегда со всеми можно и нужно договориться, и никакой Бог исключением быть не может. Хочешь чего-нибудь — вызывай его к себе и заключай договор. И тебе не грозят никакие адские пытки, потому что никто не покушается на твою несчастную алчную душу.

Такая идея Бога, являющегося к каждому по первому зову, да ещё не нагружающего десятью заповедями и нагорными проповедями, которые ещё попробуй втолковать неразумному человечеству, а напротив, помогающего и дающего желаемое, оказалась просто бальзамом на незаживающие раны человечества, вечно мечтающего и вечно недовольного. Договориться с Кертом было легко. Если ты, например, по уши влюблялся и бредил какой-нибудь девушкой, ты мог попросить у Керта, её благосклонность, а за это согласиться с тем, что через три года, восемь месяцев и два дня ты, будучи в Каире, угодишь под лошадь, сломаешь себе ногу и пролежишь в гипсе четыре месяца. Конечно, расценки у Керта были высоки, но ведь у него не было конкурентов!

А тут мы подходим к самому интересному. В какой-то мере эта идея Керта напомнила мне опыты Стрисси — судите сами: Керт утверждал, что чувств, как таковых, не существует, что все люди созданы самодостаточными, и если кто-то считает, что он что-то чувствует, то у него просто нарушена психика. Целая система специальных тренировок была создана великим Алексом для укрепления этой злосчастной психики, порождающей тревожные иллюзии. Собственно, в ней было немало полезного, но нет нужды подробно говорить о ней. Чувства, говорил Керт — это частичка другого человека, сгусток его мыслей и намерений, который ты, по слабости своей, впустил внутрь. А он чужеродный, мешает, беспокоит. Отсюда — выводы. Молодой человек, имевший несчастье полюбить девушку, за которую продал собственную ногу, намерен на ней жениться, но, памятуя об оплате, едет по делам в Каир и пишет ей оттуда, что сломал ногу, просит приехать и провести с ним эти четыре месяца до свадьбы. Он отложил все свои дела, планируя провести четыре неподвижных месяца и выполнить договор. Но, оказавшись в постели с гипсом, он неожиданно узнаёт, что в его родном городе осуществляется важный проэкт, в который он вложил годы, силы и надежды и уже отчаялся когда-нибудь увидеть воочию результаты своих трудов. Всё происходит без него, и единственное, на что он может надеяться — это на скромный процент за идею, и то в лучшем случае. Его отсутствие позволило компаньонам объявить его вне игры.

Керт был богат на выдумки, и единственная цель, которую он преследовал — доказать людям, что чувства не стоят не то что сломанной ноги — кусочка скорлупы от яйца. Следуя за ними, можно потерять всё, что Керт и демонстрировал, довольно удачно.

Вобщем, это был опасный господин. Он передвигал предметы на расстоянии, зажигал огонь и вызывал чувства, необходимые ему, следуя своей теории об их природе. Его своеобразные мягкие манеры, гипнотизирующий, словно засасывающий взгляд, строгие костюмы и платиновые перстни на руках были взрывоопасной смесью. Но к нему тянуло так сильно, как тянет людей ко всему неведомому и причастному высшим силам, посланному им и до них снизошедшему.

Элли тоже казалась мне существом высшего порядка. Я просто не мог вообразить, откуда стихи берутся у неё в голове. Если Алекс сотворил Керта из себя самого, то это ещё можно было понять, но Элли!… Неужели она была способна что-то чувствовать?

Я сомневался не только потому, что она была почти равнодушна ко мне, в отличие от всех девчонок, которые просто проходили мимо (нет, конечно, это было довольно странно, но это я ещё мог понять), но было в ней и что-то ещё, какая-то неспособность к состраданию и переживанию. Когда на Мерс находила тоска, она разговаривала с ней подчёркнуто грубовато, в то время как у меня просто сердце обливалось кровью, так жалко было на неё смотреть. Когда мы вместе смотрели фильмы, то даже самые трогательные сентиментальные сцены, при которых у меня на глаза наворачивались слёзы, её, казалось, совершенно не трогали.

Она была не совсем бесчувственной, как кукла, вовсе нет — она заразительно смеялась, обсуждая что-то, она входила в азарт и спорила до хрипоты. Ей было доступно всё, что не касалось сердца, что его не задевало. Откуда же у неё брались стихи, от которых кожа покрывалась мурашками и захватывало дух?

Элли объясняла это так:

— Иногда мне кажется, что все слова просто висят в воздухе, и, если настроиться на правильную волну, начинаешь их слышать, -говорила она.-Может, это обрывки чьих-то мыслей, прошлых, будущих, а может, это твои собственные мысли -уже и не разберёшь.

Всё начинало запутываться в один клубок, и где-то рядом меня уже ждал ответ.

Однажды утром, когда я, по обыкновению, вышел из лифта на пятом этаже, чтобы навестить Элли и узнать, найдётся ли у неё для меня время, передо мной неожиданно вырос Керт Хорбл собственной персоной и преградил путь.

Я судорожно вздохнул, и моё сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Конечно же, Керт почувствовал это, потому что самодовольно улыбнулся, красиво растянув узкие белы губы. Ничего не говоря, он любовно провёл рукой по моим волосам, покрутил золотой значок, стряхнул пылинку с плеча.

Я стоял, не шевелясь и не дыша, а моё сердце отчаянно рвалось наружу. Керт растягивал удовольствие, садистски улыбаясь.

— Ты мне нравишься, Гэл, -наконец сказал он.

— Вот спасибо, -пробормотал я.-Пусти, мне пора.

— Никуда тебе не пора, парень, не вешай мне на уши лапшу.

Я закрыл глаза. Теперь мне предстояло решить, что хуже — мерзкий растолстевший Алекс или холодный опасный Керт.

— Чего тебе?-Выдавил я.

— Ты не рад меня видеть?-Керт обиженно выпятил нижнюю губу.-А я-то думал…

— Керт…

— А жаль… Мы с тобой могли бы как следует поболтать. Почему ты меня избегаешь? Остальные более дружелюбны… Рекс Гейран, например, всегда здоровается и спрашивает, как у меня дела. И Элли вчера болтала со мной целых полчаса…

Тяжело дыша, я прислонился к стене. Мой страх был таким же липким, как вязкая жидкость в склепе Керта, таким же неестественным и сырым.

Керт снова любовно стряхнул с моего плеча невидимую пылинку и убрал руку, преграждавшую мне путь.