Я убью тебя, менеджер - Евгений Зубарев

– Марта. – Я наконец обрел дар речи и принялся убеждать ее, лихорадочно подбирая аргументы, но по ее застывшему, холодному лицу уже понимая, что отговорить от этой затеи никого уже не получится. – Какие гости? Ты хоть в паспорта этих клофелинщиц заглядывала? Тебя в этих гостях обнесут и выкинут на помойку, и хорошо, если только этим и ограничатся!

– Ты чего несешь, баклан траурный! – возмутилась Маша.

– Ты сам-то кто? Гиббон замызганный, студентишка дешевый! – заголосила Даша.

Я, не обращая внимания на выкрики местных шлюх, продолжил убеждать Марту:

– Ну, Марта, ну послушай меня, ну на кой черт они тебе сдались?

– А на кой черт тебе сдалась я? – с неожиданной яростью вьжрикнула мне в лицо Марта и, дернув плечом, освободилась от моей руки.

– Поехали уже, – сказала она и повернулась к своим новоявленным подругам. – Где ваша машина?

Ей показали на машину, серебристую «Ладу» из последних моделей, и они пошли туда гуськом: впереди Даша с сиськами на футболке, потом Маша с трусами, торчащими из-под платья, а следом – Марта. Моя Марта.

Я с отчаянием смотрел им вслед, не понимая, что это вдруг на нее нашло, когда Марта вдруг обернулась, сделала пару шагов мне навстречу и, виновато разведя руками где-то в районе своих бедер, негромко сказала:

– Приперло, понимаешь? Нет, ты не поймешь. Ну, все равно, не дуйся, – и, тут же повернувшись, почти побежала к машине.

Я, чуть помедлив, тоже побежал за ней. Женщины успели расположиться в салоне, все трое – на задних сиденьях, но окна были опущены, и я крикнул туда в совершенной истерике:

– Адрес, бляди! Говорите адрес вашего блядского притона! Если что будет не так, я вас там всех на клочки порву!

В ответ я услышал тоже нервный, почти плачущий голос Марты:

– Скажите ему! А то он и впрямь не успокоится.

Одна из девиц, то ли Даша, то ли Маша, хрен их разберет, высунула свою искаженную злобой мордашку из машины и с нескрываемым презрением процедила мне:

– Антоненко, шесть, квартира восемь. И учти, Отелло хренов, для тебя там будет только повышенный тариф – от двухсот пятидесяти за час. Копи деньги, чудило.

Я успел заметить, с каким любопытством посмотрел на меня в зеркало пожилой водитель «Лады», а потом там, в салоне, закричали в три глотки «пошел!», и машина, взвизгнув шинами, рванула со стоянки.

Я, наверное, минут десять тупо смотрел вслед серебристым «Жигулям», пока не услышал за своей спиной осторожную возню. Я обернулся и увидел двух молоденьких девиц, пытающихся прикурить на холодном ветру. Они были вызывающе пошло и потому очень легко для осенней непогоды одеты, но совсем не показывали вида, что им холодно.

– Привет! Меня зовут Маша, – сказала та, что была одета в прозрачную сетку-маечку и юбку с разрезом от пупка.

– А я – Даша, – сказала другая, в блестящем обтягивающем платье, сквозь которое видно было не только выдающуюся грудь девицы, но и каждый небрежно бритый волосок ее промежности.

Фигурки у обеих девушек были еще ничего, но лица казались настолько страшными, что на свидания или съем клиентов им следовало бы ходить со своей водкой.

– Антоненко, дом шесть? – уточнил я на всякий случай.

– Точно, – удивленно кивнула одна из шлюх.

Я порылся в карманах. Со вчерашней съемки у меня остались четыреста долларов, предусмотренных на оплату услуг охранников ИКЕА, которые нам так и не пригодились. Деньги следовало завтра вернуть Мише, но я подумал, что договорюсь с ним в счет ближайшего гонорара за «Поле чудес».

– Что я получу за двести долларов? – спросил я осторожно, памятуя о немаленьких тарифах, озвученных предыдущими девицами.

– Двести долларов? – переспросила одна из девиц с уважением. – За двести долларов, парень, ты поимеешь нас обеих во все дыры. Если, конечно, тебя хватит на двоих.

– Таких, черненьких, хватает и на троих, – озабоченно высказалась вторая. – Лучше скажи, у тебя деньги-то есть?

Я показал им две зеленые бумажки. Тогда первая нежно взяла меня за руку и повела к машине. На этот раз это был видавший виды «опель», но мне было все равно.

Я сел рядом с водителем, хотя обе девицы любезно приглашали меня к себе на задние сиденья. Но я действовал в каком-то совершеннейшем тумане, мне были совсем неинтересны эти вздорные пошлые бляди, при этом меня до дрожи в груди волновало, что сейчас там, на Антоненко, другие бляди делают с Мартой.

Какой-то чужой, весьма рассудительный и чрезвычайно мудрый голос твердил мне, что я делаю невероятную глупость, которая может мне стоить Марты. Но всю дорогу я отгонял этого излишне рассудительного собеседника, думая только об одном – сейчас я приеду в притон и увижу там Марту. Что будет дальше, я еще не придумал, но мне казалось, что дальше все как-то само образуется.

– У вас водка есть? – спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь, перед тем как мы выехали на Исаакиевскую площадь, тем самым оказавшись в минуте езды от цели.

Водила, с недоумением поглядывавший на меня всю дорогу, красноречиво щелкнул пальцами, и я протянул ему то, что нашел у себя в кармане куртки, – рублей триста разными купюрами.

Он на минуту притормозил, прямо на ночной площади, посреди шестиполосной дороги, и принялся считать мои деньги.

– Много дал, – сказал он наконец.

Я вяло взмахнул левой рукой и потом требовательно повернул ее ладонью вверх.

Водила осторожно вложил мне туда бутылку водки, и я тут же открыл ее, глотая прямо из горлышка обжигающую, но такую сладкую сейчас жидкость.

Машина тронулась, и я от неожиданности облился водкой от шеи до коленок.

Мы заехали во двор и встали. Я вышел, и обе девицы, не сговариваясь, взяли меня с двух сторон за руки, тесно прижавшись ко мне своими телами, и повели под этаким потешным конвоем в один из подъездов жилого дома.

Я прислушался к своим ощущениям и совершенно отчетливо осознал, что одно случайное прикосновение Марты возбуждает меня больше, чем все эти, такие смешные и глупые, старания этих несчастных блядей.

Они провели меня по темным, пахнущим болотной тиной и неведомой тухлятиной лестницам трех или четырех этажей, а потом вдруг перед нами открылась огромная дверь, и за ней я увидел просторный светлый холл со множеством дверей, большая часть которых была заперта.

Мои спутницы, не останавливаясь, повели меня к одной из открытых дверей, но я вдруг прервал свое мысленное оцепенение и встал посреди холла, упираясь всем телом осторожным попыткам тащить меня дальше, в один из закутков борделя.

– Ты чего, испугался? – почти шепотом спросила меня одна из девиц и вдруг обняла меня, доверчиво прижавшись всем своим маленьким, практически детским телом к моей бесчувственной груди.

Я с трудом отодрал ее от себя одной левой рукой. В правой я по-прежнему держал початую бутылку водки. Это был сейчас мой якорь, моя точка опоры, с помощью которой я собирался перевернуть здешний мир и отыскать мою пропавшую Марту.

– Где она? – спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь. – Где она?! – заорал я уже во весь голос, заметив, что мои спутницы не собираются мне отвечать, а лишь разинули рты и испуганно смотрят мне в глаза, медленно отступая ко входным дверям.

Сзади хлопнула дверь, и я с надеждой обернулся. Но из распахнутой двери показались два крепких мужика в спортивных костюмах. И костюмы, и мужики казались совершенно одинаковыми. Один из них подошел ко мне на расстояние шага и укоризненно спросил:

– Какие проблемы, братан?

Второй остался стоять на месте, демонстративно поигрывая мощными плечами, всякие бицепсы-трицепсы которых было видно даже под свободной спортивной курткой.

– Где Марта? – тупо спросил я у первого мужика, перехватывая в руке свою бутылку поудобнее, так чтобы можно было успеть треснуть донышком по голове хотя бы одного из этих страшных людей. Остатки водки тут же потекли мне в рукав, и я нетерпеливо стряхнул щекочущие капли на пол.

– Какая еще Марта? – не менее тупо переспросил меня первый мужик.

Второй прекратил показательные выступления, принявшись задумчиво почесывать бугристый затылок и уныло переминаться с ноги на ногу.

Тут как раз открылась еще одна из дверей, и появившаяся там юная мордашка показалась мне очень знакомой:

– Опять этот Отелло! Девчонки, вы гляньте, как самца колбасит! Пшел вон отсюда, фу, фу, мужлан тупорылый!

Меня вдруг больно резануло странное определение «самец», а потом еще добило это обидное собачье «фу», и я, зарычав от переполнявших меня восклицаний, рванул к двери, за которой пряталась уже совершенно раздетая, а потому неопознаваемая шлюха.

Кто из штатных бойцов выключил меня, я так и не понял, но до заветной двери дойти не получилось. В моем правом виске вдруг вспыхнула молния, и мягкая черная тьма приняла меня целиком, без остатка.

Глава двадцать первая

Долгий и мучительный кошмар последовательных провалов в совершенно абсурдные, но при этом потрясающе объемные, реалистичные галлюцинации, из которых мне удавалось вынести даже воспоминания о запахах окружавших меня людей, закончился одним мановением руки, вдруг похлопавшей меня по щеке. Я сразу, каким-то неведомым, звериным чутьем понял, что это рука Марты, и попробовал придержать ее возле себя еще хоть на одну лишнюю секунду. Но рука лишь раз снова хлопнула меня по лицу и исчезла. Чтобы понять, куда она девалась, мне все-таки пришлось открыть глаза, и я увидел Марту, со снисходительной улыбкой склонившуюся надо мной.