Случай в Кропоткинском переулке - Андрей Ветер

— Смешно, — не меняясь в лице отозвался он.

— Как же это он так? Могла ведь и убежать совсем, — она перевела взгляд на Воронина.

Лейтенант по-доброму улыбался:

— Ему бы на верблюде с такими ногами. Да он бы и не поймал её. Это всё равно что жирафу ловить мышку-полёвку…

— Чего только не увидишь тут, правда? — Елена постаралась придать своему голосу максимум бодрости.

Она постояла с минуту возле ворот, поглядывая на постовых, но так и не сумела понять по выражению их лиц, видели они её вчерашний загул или нет, зафиксировали её «неконтролирумый контакт с иностранцами» или нет.

— Что ж, — пробормотала она, — пойду работать… Ой, у вас сигаретки не будет?

— Пожалуйста, — Смеляков с готовностью протянул пачку «Честерфилда».

— Спасибо, — Елена закурила и медленно пошла в здание.

В течение дня она ещё несколько раз выглядывала из окна и выходила во двор, чтобы пройтись вдоль ограды. Виктор видел, что женщина нервничала, и его подмывало сказать ей, чтобы она не беспокоилась, а если и не сказать, то хотя бы просто дать понять это. И всякий раз он спешил посмотреть на Воронина. Тот ничем не проявлял себя, стоял на посту, как обычно, безучастно оглядывая улицу.

Когда рабочий день закончился, Елена вышла из ворот, попрощалась с постовыми, сделала несколько шагов и остановилась. Потоптавшись на месте, она обернулась, глядя в землю.

— Что-нибудь потерялось? — Смеляков сделал шаг по направлению к ней. — Помочь?

— Показалось, будто упало что-то… — её голос едва слышался.

Елена подняла на него глаза, и он увидел такую нечеловеческую мольбу в её взоре, что решил хоть приободрить её.

— Вы чудесно выглядите сегодня, — сказал он

— Правда? А спала плохо, — она не сводила с него глаз.

— Наверное, во дворе было шумно? А у нас здесь тихо было, как всегда.

Она помолчала, продолжая стоять на месте и перебирая пальцами застёжку сумочки.

— Вы не беспокойтесь, — Виктор сделал паузу, — ступайте спокойно домой. Если я найду здесь что-нибудь, я подниму… Но по-моему, вы ничего не уронили, вам показалось…

Она растерянно оглядела тротуар вокруг себя и опять посмотрела на Смелякова:

— Правда?

— Не тревожьтесь.

— Спасибо…

Когда она скрылась за поворотом, Виктор мысленно улыбнулся.

«Ну вот… Маленькое доброе дело… А я, оказывается, умею улыбаться не только лицом, но и внутри… Как же приятно быть добрым… Чертовски приятно!»

РОСТОВ-НА-ДОНУ. АНТОН ЮДИН

Уже больше месяца Юдин обитал у Эльзы Шапошниковой. Старушке, у которой он снял комнату, он по-прежнему платил.

— Комната остаётся за мной, Варвара Семёновна, — внушительно сказал он бабке, впервые обратившись к ней по имени. — Мне по району ездить много приходится, материал для газеты собираю. Но комнату вы никому не сдавайте, добро?

— А чего сдавать, коли постоялец имеется?

— Вот и славно.

— Ты, сынок, не тревожься. Я никого не подселю сюда больше…

Однажды, когда хозяйка ушла на рынок, Юдин выкопал на заднем дворике яму возле дровяника и перенёс туда золото и деньги. Он тщательно засыпал тайник опилками и навалил сверху поленьев.

«Так-то надёжнее будет».

Золото не давало ему покоя. Он постоянно думал о тугих кожаных мешочках, иногда видел их во сне. Однажды ему приснился просторный проспект, залитый серебристым блеском зеркал. Зеркала были всюду: стены домов, витрины, тротуар, проезжая часть — всё было сделано из зеркал. Юдин медленно, пританцовывая, шагал по этому зеркальному миру и всюду видел свои отражения. Он заглядывал в рестораны и бары, тоже зеркальные, выпивал там из больших зеркальных кубков сладкое вино и непременно доставал из кармана увесистый мешочек с золотом, чтобы расплатиться. Официанты ставили перед ним аптечные весы с серебряными чашами, и Юдин отсыпал из мешочка золотой песок на одну из чаш. Случалось, что песок падал мимо чаши, рассыпался по зеркальной поверхности стола, искрясь в ярком свете, но Юдин не беспокоился.

— Это вам на чай, — щедро говорил он официанту.

От сна он пробудился, переполненный давящим чувством счастья в груди.

Рядом лежала Эльза. Верхний край одеяла завернулся и обнажил её груди. Губы её чуть подрагивали, будто она нашёптывала что-то. Он выбрался из кровати, сделал несколько шагов по комнате и остановился перед зеркалом.

«Зеркало!»

Он приблизился к нему и потрогал своё отражение рукой, ожидая какого-то чуда. Холодное прикосновение стекла… Больше ничего. И отражение голой мужской фигуры, жилистой, бородатой, со спутавшимися на голове белобрысыми волосами, с растерянными голубыми глазами.

«Это всё не то!»

Он отвернулся от зеркала и, поколебавшись с минуту, направился на кухню, шлёпая босыми ногами по паркету. В холодильнике стояла закупоренная бутылка коньяка, и Юдин торопливо открыл её, боясь упустить не покидавшее его чувство сна. Он всё ещё ощущал присутствие необыкновенного зеркального города. В его груди всё ещё кипело нечто огромное, необъяснимое, торжественное. Он понимал, что через пару минут тень сновидения уплывёт, и он останется в привычном сером мире, поэтому хотел задержать затуманенность сознания глотком коньяка.

Когда Эльза проснулась, Юдин полулежал в кресле напротив кровати и жмурился на светившее сквозь окно солнце. У его ног стояла пустая бутылка.

— Коленька, ты что, дорогой мой? — растерянно спросила Эльза.

— Эля, мне так хорошо! — на его лице застыла блаженная улыбка. — Я видел такой обалденный сон!

— Какой сон?

— Замечательный… Это хороший знак…

— Какой знак?

— Ты не поймёшь…

Он поднялся и приблизился к постели.

— Ты всю бутылку, что ли, высосал? — она свесила ноги с кровати. — Когда ты успел?

— Наплюй! Не в коньяке счастье, Эля! У меня на душе так… радостно так!

— Странно, но ты почти не охмелел, Коля… Да я и не переживаю из-за коньяка… Бог с ним… Я о тебе думаю… Пьёшь ты много, Коленька…

«Коленька! Надоело мне это имя… Скоро уже… Малость потерпеть надо ещё, а там и в Москву рвану. И никто не остановит меня, никто! Ох, как мне всё обрыдло… Быстрее бы… Воля, Финляндия, мечта моя… Кажется, я вот-вот свихнусь. Что за маразм: денег полно, золотом сумка набита, а жить нормальной жизнью не могу позволить себе… Миллионер в спецовке сраного грузчика! Мать твою… Обрыдло!»

Он встряхнул головой, протянул руку и потрепал Эльзу по голове.

— Видная ты у меня баба.

— Что это ты вдруг? — Эля улыбнулась. — Раньше комплиментами не сыпал.

— А я и сейчас не сыплю… Просто весело на сердце, хочется сказать что-нибудь хорошее.

— Коль, может, ты в парикмахерскую сходишь? Совсем лохматый стал. Чуток бы привёл голову в порядок.

— Ладно.

— Нам же сегодня к Анюте в гости. Ты не забыл? И ты уж не пей пока больше. В гостях выпьешь.

— Ладно…

Анна Ладыгина одно время работала вместе с Эльзой в одном ресторане, но месяца три назад ушла, повздорив с директором. Она была очень худая, длинная, с выкрашенными с сиреневый цвет волосами, с лисьим лицом, впрочем, не лишённом привлекательности, на котором никогда не угасали зовущие глаза. Она лишь однажды видела Юдина, забежав к Эльзе по какому-то делу на пару минут, но её визит затянулся на пару часов. Юдин понравился Анне, и с того дня она почти ежедневно звонила подруге и звала её в гости.

— И мужика своего прихвати, — непременно напоминала она. — Клёвый у тебя мужик. Завидую тебе, Шапошникова. Эх, мне бы твою внешность, я бы отбила его у тебя…

— А ты на чужое добро рот не разевай, подруга.

МОСКВА. СМЕЛЯКОВ. КАБАНЬЯ ОХОТА

Раз в две недели каждое отделение ООДП отправлялось на занятия по огневой подготовке, они проводились в тире Парка Культуры и Отдыха имени Горького. Стреляли из разных позиций (стоя, с колена, лёжа), стреляли и в движении, перебегая с места на место, перекатываясь, стреляли то из одного пистолета, то сразу из двух. Отрабатывали упражнения с удовольствием, видя в них шлифовку настоящего воинского мастерства. Огорчались промахам искренне и эмоционально.

— Ну! Чёрт возьми! Что это я?

— Тише, со второй попытки влепишь кучнее…

— Но я же раньше нормально бил! Рука сегодня дрожит чего-то. Вот зараза!

— Парни, чья очередь? Проходи!

Солнце жгло нещадно. Возле фонтана, подставляя руки и лица брызгам, резвились дети. По аллеям ездили, тренькая звонками, мальчишки на велосипедах. Почти все скамейки были заняты разморившимися на жаре отдыхающими. Из громкоговорителей разносилась, разливаясь многократным эхом, музыка, но её звуки почему-то не бодрили, а навеивали сонливость. Откуда-то вкусно пахло дымом и шашлыками.

Чуть в стороне от тира стояла жёлтая бочка с тёмно-красной надписью «Квас», к ней тянулась очередь, стояли люди — с бидонами и трёхлитровыми банками. Смеляков, выйдя из тира, пристроился к стоявшему посреди очереди Воронину.