Сомнамбулический поиск неведомого Кадата - Говард Лавкрафт

Вперед - вперед сквозь крики и вопли, сквозь кишащие мерзкими обитателями черные провалы, - и вдруг из какой-то далекой благословенной дали обреченному Рэндольфу Картеру явились образ и мысль. Чересчур изощренной оказалась коварная и мучительная ловушка Ньярлатотепа, ибо злой демон заставил свою жертву вспомнить то, чего никакие объятия льдистого ужаса не могли стереть из памяти. Родной дом - Новая Англия - Бикон-хилл - бодрствующий мир.

"Ибо знай, что твой золотой мраморный город чудес - это лишь сумма всего того, что ты видел и любил в юности... Это великолепие бостонских крыш на горных склонах и озаренных пожаром заката западных окон, и душистых цветов на площади Коммон, и огромного купола на холме, и лабиринта фронтонов и печных труб в фиолетовой долине, по которой сонно течет Чарльз... Эта красота, отлитая, закаленная и отшлифованная годами воспоминаний и снов, и есть твой чудесный град на неуловимом закате; и чтобы найти этот мраморный парапет с дивными вазами и резным перилами, и чтобы спуститься наконец по бесконечным ступеням в город широких площадей и разноцветных фонтанов, тебе надо лишь вернуться к мыслям и видениям своего милого детства".

Вперед, вперед - головокружительный полет к последнему пределу сквозь мрак, где безглазые твари выпускают когти, а склизкие морды тычутся в разные стороны, а безымянные исчадия щебечут, и щебечут, и щебечут. Но образ и мысль уже возникли, и Рэндольф Картер осознал, очень отчетливо, что он спит, только спит, и что где-то далеко остался бодрствующий мир и город его детства. И вновь вспомнились слова: "Тебе надо лишь вернуться к мыслям и видениям своего милого детства". Вернуться, повернуться - но его со всех сторон обступала тьма, однако Рэндольф Картер мог повернуться.

Как бы ни были сильны объятья кошмара, сжавшие душу Рэндольфа Картера, он все же мог бы найти силы повернуться и двинуться в попятном направлении. Он мог двигаться сам, а если бы захотел, мог бы даже спрыгнуть с дьявольской птицы шантак, которая по приказу Ньярлатотепа неукоснительно несла его к погибели. Он мог бы спрыгнуть и нырнуть в глубины ночи, зияющие далеко внизу, в бездны страха, которые вряд ли ужаснее безымянной погибели, ожидавшей его в самом средоточии хаоса. Он может повернуться и двинуться и спрыгнуть... он сможет - он должен... он должен ...

И обреченный сновидец в отчаянье спрыгнул со спины исполинского лошадиноголового крылатого чудовища и полетел в бесконечную бездну разумного мрака. Мчались световые годы, галактики умирали и рождались вновь, звезды превращались в туманности, а туманности в звезды, но Рэндольф Картер все падал сквозь бесконечную пустоту разумного мрака.

А потом медленно, неспешным путем вечности, космос совершил очередной цикл, вновь возвратившись к точке бесполезного завершения, и все вновь стало таким же, как и прежде, вернувшись на неисчислимые калпы назад. Материя и свет родились заново такими же, какими они некогда возникли в пространстве, а кометы, солнца и миры возгорелись к новой жизни, хотя ничего не уцелело для напоминания о том, какими они были в миг рождения и в миг исчезновения, в вечной смене начала и конца и возврата к бесконечному началу.

И вновь возникла твердь, и ветер, и сияние пурпурного света в глазах падающего сновидца. Возникли боги, и твари, и воля, красота и зло, и жалобные вопли гибельной ночи, лишенной своей добычи. Ибо в неведомом вечном цикле выжила мысль и видение детства сновидца, и его бодрствующий мир, и милый его сердцу древний город возродились, дабы воплотить все сущее и придать ему смысл. Из пустоты фиолетовый газ Снгак метил путь, и древний Ноденс изрыгал наказы из неведомых бездн.

Звезды сменились рассветами, а рассветы взорвались золотыми, пунцовыми и пурпурными фонтанами, но сновидец продолжал падать. Эфир разрывали жуткие крики, когда шлейфы света гнали прочь исчадия внешней тьмы. И седой Ноденс поднял вой торжества, когда Ньярлатотеп, уже было овладевший своей добычей, был остановлен, ослепленный рассветным сиянием, обратившим полчище его бесформенных охотников в серый прах. Рэндольф Картер и впрямь достиг наконец широкой мраморной лестницы, ведущей к его чудесному городу, ибо он вновь вернулся в родную Новую Англию, в мир, который его породил.

С криком и содроганием пробудился в своей бостонской спальне Рэндольф Картер, оглушенный органным аккордом утреннего щебета и посвиста и ослепленный блеском рассветного солнца, чьи лучи, отразившись в огромном золотом куполе ратуши на холме, проникли сквозь пурпурные окна. Птицы пели в потаенных садах, и пьянящее благоухание аккуратно подвязанных лоз струилось из сада, посаженного еще его дедом. Красота и свет плясали на классическом камине, и на резном карнизе, и на стенах в причудливых узорах, а лоснящийся черный кот, разбуженный громким криком хозяина, поднялся, зевая, со своей лежанки. И далеко-далеко, за вратами Глубокого Сна, за зачарованным лесом и садами, за Серенарианским морем и за сумеречными просторами Инкуанока, ползучий хаос Ньярлатотеп задумчиво вошел в ониксовый замок на вершине неведомого Кадата в холодной пустыне и принялся надменно упрекать добрых земных богов, чье упоительное веселье в чудесном закатном городе он так грубо прервал.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});