Сумасшедшая одержимость - Лори Даниэль

Он всегда был хорошо одет – например, сегодня на нем была рубашка в полоску и черные брюки – но его всегда преследовал запах дешевого одеколона, сигаретного дыма и потных стриптизерш, а жирно блестящий гель едва удерживал зачесанные волосы.

Его пальцы впились в мою кожу.

– Я проследил за тобой сегодня после клуба. И давно ты с ним трахаешься?

Всегда, всегда ссылайся на пятую поправку.

– Без понятия, о чем ты.

– У тебя засос на шее, мелкая ты шлюшка.

«Черт. Вот же гад».

Он очертил лиф своим мясистым пальцем.

– Если тебе хотелось трахнуть сосульку, я бы мог тебе с этим помочь.

– Дик, Бога ради, ну святое воскресенье же, давай не будем обсуждать, кто, что и куда пихает.

– Отплатишь мне лично, и тогда я, может быть, об этом забуду. – Он потер пальцем засос на моей шее, и я поежилась.

– К счастью, я больше не сплю с приемными сыновьями. – Я похлопала его по груди. – Тебе налить?

– Ты думаешь, я позволю ему вот так позорить моего отца? – спросил он, когда я отошла к шкафчикам.

– А что насчет меня? Только не говори, что я на неделю посадила себя на домашний арест зазря?

Он стал разглядывать пятно на галстуке.

– Шлюшки всегда остаются шлюшками. А вот Аллистер перешел черту. Я не позволю своему отцу умереть посмешищем.

Перевожу: ему нравились хорошие шлюхи, и он не мог заставить себя наказать женщину за то, что с ней было легко переспать. Это было бы непродуктивно, учитывая его сферу работы и все такое.

Я налила себе воды из-под крана.

– Ну, я не думаю, что Аллистер в ближайшее время собирается на исповедь. Так что вперед, отомсти ему, Дики.

На его лице промелькнула нерешительность, и меня это развеселило.

– О-о-у, – проворковала я. – Тебя пугает злой и страшный федерал?

Он фыркнул.

– Не могу тебя винить, больно уж он резвый со своим пистолетом. – Я облокотилась на столешницу. – Я так понимаю, ты выскользнул с собрания, как маленький таракашка, и больше никто не видел эту вечернюю… встречу?

Его глаза сузились – он не любил насекомых, – но кивнул.

– Ну, значит, и защищать ничью честь нет никакой необходимости, верно?

Он задумчиво потер щеку.

– Но это дело принципа все-таки.

– Принципы – это удел дураков. Не говоря уже о том, что я что-то не помню, чтобы ты хотя бы пискнул, когда тот Абелли сегодня поносил меня и твоего отца.

– Безобидный пацанский разговор. Член в жену моего отца никто не пихал. – Он прожег меня взглядом.

– Ой, я тебя умоляю. Ты же всего лишь предполагаешь. Готова спорить, ты не задержался, чтобы действительно что-то увидеть.

Он шмыгнул носом, и я поняла, что угадала.

Никогда так не радовалась тому, что федерал был хладнокровным и пугающим ублюдком, как в этот момент.

– Так что, расскажешь мне, зачем ты тогда за мной пошел? – спросила я.

– Ага. Тебе пора выносить шмотки из квартиры, вот почему.

Я нахмурилась.

– Ты, наверное, и не заметила, что у тебя муж помирает, пока ты там шлюхаешься с Аллистером и все такое. Врачи говорят, что ему осталась максимум неделя. Так что все вот это барахло, – он сделал круг пальцем в воздухе, – должно было исчезнуть отсюда еще вчера.

– Дики, это не очень гостеприимно с твоей стороны.

– Это место принадлежит моему отцу, а значит, очень скоро станет моим. Если хочешь, то оставайся, но тогда я потребую платы. – Его маленькие глазенки опустились к моей груди.

– Заманчиво, но я откажусь. Обслуживание у тебя тут отвратительное, моя стиралка не работает уже неделю.

– И ты не дождешься ни цента с его завещания.

Я поджала губы.

– Мне не нужны деньги Ричарда. У меня еще от Антонио полно осталось.

Он издал саркастичный звук.

– Конечно. Позвони, если передумаешь и решишь остаться. Я тебя трахну нежнее, чем Аллистер. – Он захлопнул за собой дверь.

Я оглядела квартиру, полку, забитую книгами и безделушками, картины – от дешевого портрета Мэрилин Монро до оригинала Пикассо, – швейную машинку, пакеты с тканями и нитками, беспорядочные стопки журналов с модными идеями, обведенными шариковыми ручками, и чрезмерное количество декоративных подушек. Если бы я была консервативной, я бы сказала, что тут бардак. Будь я Аллистером, я бы назвала это ночным кошмаром.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Вне зависимости от этого переезды я ненавидела с еще более лютой страстью, чем та, которой пылали обложки моих старых любовных романов.

Я побилась головой о кухонный шкафчик.

* * *

Той ночью я не стала готовить ужин. Я съела миску хлопьев, смотря один из моих любимых банальных сериалов на испанском. Магдалена сменила язык сто лет назад, и я все никак не могла вернуть его обратно.

Стиральная машина и правда сломалась, и гора грязной одежды могла соревноваться по высоте с Пизанской башней. Я прошла мимо кучи в полусонном, беспокойном состоянии. Мое тело зверски устало, но голова продолжала вспоминать новые детали вечера, чтобы сходить от них с ума. Я так давно ни с кем не спала, и мою кожу все еще покалывало от наэлектризованности.

Кран скрипнул, когда я закрыла его пальцами ноги. Вода в ванной была горячей, даже слишком, но мне нужно было что-то мощное, чтобы ослабить ноющую боль. Ныло абсолютно все, не только между ног. Этот гад оставил метки по всему моему телу, включая тот дурацкий засос на шее.

Но если не брать во внимание всю тему с тем-что-он-тотальный-мудак, то в сексе с ним было что-то бесспорно идеальное. То, как грубо и жадно он меня касался. Звук его голоса у моего уха. Ощущение его внутри меня.

По моему телу разлилось тепло.

Я уронила голову на бортик ванной. Снова открыла скрипнувший кран и позволила воде литься до тех пор, пока она не стала угрожать перелиться через бортики.

Какая жалость, что именно Кристиану выпало быть тем, кто вновь ввел меня в мир секса. Потому что теперь, когда я со дня на день должна была стать свободной женщиной, я не собиралась никуда в ближайшее время из него уходить. А найти кого-то, кто будет касаться меня так же правильно, как он, будет практически невозможно.

* * *

Я: «Скажи мужу, что я скоро съеду с квартиры, но он может не волноваться. У меня все под контролем!»

Я знала, что Туз разозлится, если я возьму и перееду, никому не сказав, а я и так уже напортачила. Я решила действовать через его жену, чтобы не пришлось выслушивать выговор за вчерашний инцидент в клубе.

Елена: «Он говорит: ‘‘Даже не думай, что отвертишься от вчерашнего, разговаривая со мной через мою жену’’».

Елена: «Что ты натворила?»

Я: «Это все комплекс папочки виноват».

Елена: «Мы уже поднимаемся в самолет, но у него очень странное лицо…»

Я: «В каком смысле ‘‘странное’’? Веселое? Хмурое? Коварное?»

Елена: «Однозначно ближе к коварному…»

Я: «Черт».

Елена: «Он говорит: ‘‘У меня есть место’’.

Я: «Не надо».

Я: «Совершенно».

Я: «Абсолютно».

Я: «Ни в каком виде».

Я: «Никогда».

Елена: «Он говорит, пара человек подъедет, чтобы помочь тебе с переездом…»

Я: «Я выживу?»

Елена: «Он только что улыбнулся».

Я: «Помолись за меня».

* * *

Следующую неделю я провела, упаковывая свое драгоценное имущество в коробки, хотя должна признать, что сильно отвлекалась, сдувая пыль со старых книг и журналов. Я то и дело оказывалась на диване, уткнувшись носом в какой-нибудь позабытый модный журнал или роман с таким количеством драмы, что «Берег Джерси»* и рядом не стоял.

В субботу количество грязного белья превысило все допустимые масштабы, так что я решила сдаться и дойти до общей прачечной. Как раз наблюдала, как вращаются в барабане мои красные вещи, когда телефон звякнул.

Валентина: Помнишь о моем увлечении Александрой Поповой?