Это мучительное пламя - Ксения Мартьянова

гордо вскинув голову, ринулась в бой. В этом была вся Кэтрин Мур – импульсивная, целеустремленная, почти всегда добивающаяся своего.

Эбби улыбнулась и снова опустила глаза в блокнот.

– Как насчет вальса со мной?

Томный, слегка хрипловатый, но такой знакомый голос заставил её покачать головой.

– У меня много работы.

– Перестань, – силуэт переместился, облокотившись локтями о стойку, – это же бал-маскарад. Не нем нужно танцевать. Расслабляться. Получать удовольствие.

– Я получаю.

– Не такое, Дэвис, – улыбнулся Джек, придвигаясь ближе, – я говорю о нечто более приятном и… чувственном.

На последних словах его голос стал глуше. Мужчины что, вообще не думают больше ни о чем, кроме секса?

Эбби выдохнула, а затем, наконец, подняла голову. Джек Каллаган был очень привлекательным мужчиной – глаза цвета морской глубины, небольшая щетина на лице, легкая небрежность в волосах, спадающих на высокий лоб. Он источал сексуальность и шарм, а стоило ему лишь мимолетно улыбнуться, и каждая девушка в радиусе мили готова была безвольно пасть к его ногам. И превосходство Джека было в том, что он прекрасно об этом знал.

– В этом зале полно красивых девушек, Каллаган. Я уверена, что ты сумеешь найти ту, которая с радостью упадет в твои объятия.

– Уже нашел, – шепнул Джек, – но эта женщина по какой-то причине не спешит в них падать. – Эбби обдумывала свой ответ дольше, чем следовало, в итоге упустив возможность сказать своё окончательное и бесповоротное «нет». – Я не привык просить, но для тебя мне хочется сделать исключение.

Он протянул свою ладонь, продолжая улыбаться своей истинно мужской, соблазнительной улыбкой.

Остаться равнодушной оказалось труднее, чем она думала, и при всем присущем ей здравомыслии, какая-то часть неё всё же поддалась этому необъяснимому магнетизму. Эбби чувствовала себя маленьким ребенком, которого поманили конфеткой, и который, даже где-то в глубине души почуяв настороженность, всё-таки протянул к роковой сладости руки.

– Расслабься, – тихо сказал он, обнимая её за талию, – ты слишком зажата.

– Из меня не очень хороший танцор. И лучше бы тебе передумать и вернуть меня на место.

– Ни за что, – усмехнулся Джек.

– Хорошо, – Эбби весело качнула головой, – но потом не жалуйся, что я отдавила тебе все ноги.

Он рассмеялся.

– Не буду. Но мне будет приятно, если ты загладишь свою вину, согласившись на ужин.

– Я не пойду с тобой на свидание, – в который раз повторила она. Кстати, в который? В сотый? В тысячный? А этот упрямец всё никак не успокоится.

– Даже на дружеское?

– Дружеское? – Эбби невольно улыбнулась. – Если такое когда-нибудь случится, я подумаю, что ты серьезно заболел.

– Не веришь в искупление?

Секунда. Две. Три…

– Верю, – после паузы, тихо ответила она. – Но и знаю, что для некоторых совершенные грехи оказываются слишком неподъемны.

Эбигейл не знала, почему сказала это; она даже не знала, как на эти слова отреагировал Джек, потому что им помешал тихий – какой-то отдаленный – голос.

– Позволите?

Мужчина – она так думала – подошел со спины. Эбби не видела его; наверное, даже не знала, но внутри всё отчего-то затрепетало. Боже, неужели она сходит с ума?

– Желание клиента – закон. – Джек улыбнулся и, чуть поклонившись, разжал объятия.

Пока Эбигейл пребывала в своих мыслях, чьи-то мужские руки скользнули по шелку платья, вызывая по телу мгновенную дрожь: теплую, чувственную, знакомую. Знакомую…

– Ты великолепна, – шепот обдал жаром, дыхание сбилось, сердце пустилось галопом. Если всего мгновение назад она ещё сомневалась в своих ощущениях, то теперь была уверена – они верны.

– Энтони Райс… – это ты, – догадалась она, при этом, то ли усмехнувшись, то ли всхлипнув, инстинктивно прикрыв глаза.

– На этот вечер, – краешком губ улыбнулся, Дарен, – да.

Эбби сделала попытку высвободиться, но мужская хватка стала лишь сильнее.

– Отпусти, – она сжала зубы, но требование всё равно вышло слишком жалобным. Господи, рядом с этим мужчиной она всегда становилась именно такой: безвольной, беспомощной, марионеткой в руках опытного кукловода. – Прошу тебя…

– Не могу, – прошептал он, теснее прижимая её к себе. Эбби ощутила дурманящие ароматы красного мандарина, перца, ванили и мускуса – её любимые ароматы, которые ассоциировались только с Ним. Только с его телом, губами, волосами…

– Ты солгал, – произнесла она, не решаясь поднять взгляд.

– Энтони – моё второе имя. Райс – фамилия мамы. – Он немного помолчал, а затем осторожно качнул головой. – Я никогда не лгал тебе, Эбби. Поверь. Я бы спустился ради тебя в ад, прошел бы все девять дантовых кругов, умер бы или обрек себя на вечные муки… но ни за что на свете, никогда бы не предал тебя снова.

Слова, сказанные едва слышным шепотом, заставили её невольно поднять голову. Теперь то, что казалось и реальностью, и миражом одновременно, вдруг и вовсе стало чем-то похожим на сон. Черная маска с красными переливами обрамляла половину Его лица, оставляя открытым лишь кончик широкого носа. Бездонные синие глаза – её любимые глаза – она узнала бы их из миллиарда самых похожих. Самых идентичных. Бешеный ритм сердца, сумасшедший пульс, шторм внутри – вот, что она ощущала сейчас, проваливаясь в самую глубокую, самую опасную бездну в своей жизни.

Боже, она не может…

Эбби хотела уйти – а точнее унестись – с максимальной скоростью, как можно дальше отсюда, но как только отвернулась, Дарен произнес:

– Потанцуй со мной.

Один шаг и она застыла. Он не держал её руку, не заставлял остаться, и, если бы она хотела, то ушла бы в ту же секунду. Но она не хотела. Впервые за долгие месяцы Эбби осознала, что устала убегать. От себя. От Него. От них. Она хотела просто взять и остановиться. Хотя бы на это короткое мгновение.

Словно по щелчку пальцев, зал наполнила живая музыка – спокойная, но в то же время динамичная; несущая в себе сотни различных оттенков. Раздался женский голос – такой же знакомый, как и песня. Это же… – Эбби не успела закончить мысль: сильные руки обняли её, медленно переместились на живот, а затем скользнули по бедру, заставляя невольно выдохнуть. Ведомая каким-то необъяснимым чувством, словно ощутив, что нужно делать, она стала медленно отклоняться назад. Дарен поддерживал её, пока она опускалась, и слегка подталкивал, когда поднималась. Но стоило ей выпрямиться, как он резко развернул её, закружив в быстром, чувственном вальсе. Комната вертелась; сердце стучало, перебивая быструю музыку, а пульс умело аккомпанировал ему, заставляя ноги безвольно слабеть. Остановившись, Дарен вытянул руку, вбрасывая Эбби в зал. Помедлив на несколько секунд, он вновь обнял её, заставляя прижаться к нему спиной. Музыка стала спокойнее, но её бешеному сердцебиению уже