«Если», 2001 № 03 - Журнал «Если»

— Свою судьбу? — пришел в ужас Райе. — Послушайте, граф, вы когда-нибудь слышали о гильотинах?

— Я не желаю иметь ничего общего с вашими машинами, — Ферсон махнул одному из своих приспешников: — Заткните ему рот кляпом.

Раиса привезли на ферму под Зальцбургом. Все эти пятнадцать часов тряски в фургоне он не мог думать ни о чем, кроме предательства Туанетты. Пообещай он ей Зеленую Карту, заманила бы она его в западню или нет? Карта была единственным, чего она хотела, но как могут достать ей заветную карточку масонисты?

Охранники Райса беспокойно выхаживали у окон, скрипя сапогами по расшатанным доскам пола. Из их разговоров Райе заключил, что город, похоже, в осаде.

Никто не появлялся, чтобы вступить в переговоры о его освобождении, и масонисты начинали нервничать. Райе был уверен, что смог бы их урезонить, если бы ему удалось прокусить кляп.

Внезапно вдалеке зародилось приглушенное гудение, которое постепенно перешло в громовой рев. Четверо охранников выбежали на улицу, оставив одинокого стража у открытой двери. Извиваясь в путах, Райе попытался сесть.

Тонкие потолочные доски осыпались дождем щепок — их дважды прошила автоматная очередь. Перед домом заухали гранаты — в клубах черного дыма вылетели стекла. Кашляющий масонист прицелился в Райса из кремневого ружья, но прежде чем успел нажать спусковой крючок, автоматная очередь отбросила террориста к стене.

В дверном проеме возник кряжистый человек в кожаных штанах и косухе. Оглядевшись, он сдвинул на черный от дыма лоб защитные очки, открыв раскосые глаза. До середины спины свисала пара засаленных косиц. На сгибе локтя покоилась штык-винтовка, а грудь крест-накрест украшали два увешанных гранатами патронташа.

— Кайф, — хмыкнул он. — Это последний. — Он наклонился, чтобы вырвать кляп изо рта Райса, и тот почувствовал запах пота, дыма и плохо выделанной кожи. — Ты — Райе?

Райе лишь хватал ртом воздух.

Подняв его рывком на ноги, спаситель перерезал веревки штыком.

— Я Джебе Нойон. Транстемпоральная армия. — Выудив из кармана косухи фляжку с прогорклым кобыльим молоком, он сунул ее в руки Райсу. От вони Райса едва не стошнило. — Пей! — приказал Джебе. — Кумыс, хорошо! Пей, это Джебе Нойон тебе говорит!

Райе глотнул жидкости, от которой у него едва не свернулся язык и к горлу подступила тошнота.

— Ты из «серых карт», так? — слабым голосом спросил он.

— Да, армия Серой Карты, — отозвался Джебе. — Воины-звери всех времен и народов! Здесь было пять охранников, и я убил всех! Я, Джебе Нойон, кто был полководцем Чингиз Хана, ужасом земли! — Он глянул на Райса прекрасными печальными глазами. — Ты обо мне не слышал?

— Прости, Джебе, нет.

— Земля чернела под копытами моего коня.

— Не сомневаюсь, приятель.

— Ты сядешь в седло позади меня, — Джебе потащил Райса к двери. — Ты увидишь, как земля чернеет под шинами моего «харлея», мужик, о'кей?

С холмов над Зальцбургом они глядели на взбесившийся анахронизм.

Местные солдаты в чулках и камзолах кровавыми грудами лежали у ворот нефтеперерабатывающего завода. Сомкнув ряды и взяв мушкеты наперевес, к заводу маршировал еще один полк. Десяток монголов и гуннов, размещенных у ворот, косили их оранжевым огнем трейсеров, а потом бесстрастно глядели, как бегут врассыпную выжившие.

— Прямо как осада Камбалука! — расхохотался Джебе Нойон. Только никаких пирамид из черепов, мужик, даже ушей больше не отрезаем, мы ж теперь цивилизованные! Может, потом позовем спецназ, вертолеты из Нама, и напалмом этих сучьих детей, напалмом!

— Этого нельзя делать, Джебе, — строго сказал Райе. — У этих несчастных нет против вас ни шанса.

— Я иногда забываюсь, — пожал плечами Джебе. — Вечно думаю о завоевании мира.

Нахмурившись, он прибавил оборотов мотора. И они ринулись с холма. Райсу даже пришлось ухватиться за вонючую косуху монгола. Джебе вымещал свое разочарование на враге: проносясь на полной скорости по улицам, он намеренно задавил брунсвиковских гренадеров. Только порожденная паникой цепкость спасла Райса от падения с мотоцикла, когда под колесами захлюпали и затрещали ноги и туловища.

Джеббе притормозил лишь за воротами комплекса. Их тут же окружила галдящая орда монголов в боевом камуфляже. Райе с трудом продрался сквозь эту толпу; почки у него ныли.

Ионизирующая радиация запачкала вечернее небо над крепостью Хохензальцбург. Портал разгоняли до энергетического максимума, переправляя броневики с «серыми картами» в одну сторону и отсылая те же броневики, груженые под завязку предметами искусства и ювелирными украшениями, в другую.

Грохот артиллерии то и дело перекрывал вой «конкордов», привозящих эвакуированный персонал из США и Африки. Римские центурионы, облаченные в бронекольчуги, с ручными ракетными установками на плече, сгоняли персонал из Реального Времени в один из туннелей, ведущих к порталу.

Из этой толпы Райсу оживленно замахал Моцарт:

— Нас эвакуируют, мужик! Фантастика, а? Не куда-нибудь — в Реальное Время!

Райе глядел на башни насосов, установки охлаждения и модули каталитического крекинга.

— Черт возьми… — пробормотал он. — Такая работа — и псу под хвост.

— Мы теряем здесь слишком много людей. Забудь об этом, мужик. Таких восемнадцатых столетий пруд пруди.

Охрана, расстреливающая толпу из снайперских винтовок, отпрыгнула в стороны, когда сквозь ворота ворвался ховер Райса. На дверях его висели, колотя по лобовому стеклу, с полдюжины масонистских фанатиков. Монголы Джебе, сорвав интервентов, порубили их топорами, а отряд римских огнеметчиков залил пространство меж воротами огнем.

Из ховера выпрыгнула Мария-Антуанетта. Джебе метнулся перехватить ее, но в руках у него остался лишь оторвавшийся рукав. Заметив в толпе Моцарта, она бросилась к нему; Джебе отстал всего на несколько шагов.

— Вольф, ублюдок! — выкрикнула она. — Ты меня бросить! Где твой обещания, ты — мерде, свинья, фраер долбаный.

Моцарт протер зеркальные очки, потом повернулся к Райсу.

— Что это за телка?

— Где Зеленая Карта, Вольф! Ты говоришь: я продавать Райса масонистам, а ты добывать мне карточку!

Она остановилась перевести дух, и Джебе тут же поймал ее за руку. Когда Туанетта в ярости обернулась к нему, то получила прямой удар в челюсть и рухнула на бетон.

Горящие яростью глаза монгола остановились на Моцарте.

— Так, значит, это ты, да? Предатель! — со стремительностью атакующей кобры он выхватил автомат и упер его дуло под нос Моцарту. — Пальну-ка я в рок-н-ролл, и ничего у тебя промеж ушей не останется, мужик!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});