Чужаки - Владимир Вафин

В дверь постучали.

— Войдите! — пригласил он.

В кабинет вошел сержант Рахим. На его смуглом лице бегали маленькие глазки, над толстыми губами топорщились черные усы. Он пригладил черные жесткие волосы и внимательно посмотрел на возбужденного майора.

— Подойди сюда, — подозвал он сержанта к окну и указал ему на Влада и Димку, направлявшихся к машине. — Запомни их. Я должен все про них знать! Где Шорох?

— Не знаю, — пожал плечами сержант, — притаился где-нибудь.

— Ты мне должен его найти, пока эти, — он кивнул толовой в сторону отъезжавшей машины, — нас не обскакали. Ты понял меня? — жестко спросил майор.

— Этот лопух его упустил, а мы бегаем за этим пацаном.

— Закрой свою вонючую пасть и выполняй то, что я тебе сказал. Можешь идти!

Проводив сержанта, майор плюхнулся в кресло и, откинувшись на спинку, закрыл глаза. «Из-за этого щенка может случиться беда», — подумал он.

Мишка Горелов с детства был скрытным мальчишкой со злобным характером. Вся его злоба исходила от зависти, что его, как какую-то посредственность, всегда отодвигали на задний план, а ему хотелось власти, уважения и любви. И когда пацаны избили Мишку в туалете за то, что он якобы настучал классной о том, что Шатурский — красавец и любимец класса — пил вино, он в свои четырнадцать лет понял: чтобы раздавить своих недругов, нужно вести тайную игру. И с того момента Мишка стал жить двойной жизнью. Для всех он старался казаться своим парнем, и пацаны держали его за своего Миху. Никто из них не догадывался о его встречах с директором, мужиком сталинской закалки. Это был умный и дальновидный мужик, который через таких, как Горелов, держал школу в ежовых рукавицах. Его уроки пригодились Мишке и в школе милиции. Его не коробило, что он поднимался наверх по головам своих товарищей. «Не я такой, а жизнь такая!» — часто любил повторять он. — Не можешь жить, как хочешь, уйди в сторону, дай дорогу сильному». Сила Михаила Горелова заключалась в его хитрости, угодничестве начальству, а оно таких, как он, пригревало и ласкало. Вот почему после школы милиции Мишка не бегал, как собака, высунув язык, вылавливая жуликов и матерых преступников. Он тихо сидел в отделе кадров, делая ставку на комсомольскую работу, а впоследствии на партийную, и легко взлетал от должности к должности, от звания к званию. Подсидев старого зама, он в свои тридцать с небольшим получил должность заместителя начальника райотдела. «Вот она власть!» — самодовольно думал он на первых порах, повелевая своими подчиненными, как рабами.

Но тут грянула перестройка, и майор Горелов почувствовал себя в своем кресле не так прочно и запаниковал. И только встреча с «отцом Иваном» успокоила его. «Отец Иван» в партийных кругах был птицей высокого полета. Он сумел разглядеть в Горелове надежного исполнителя давно задуманных планов, тесно связанных с зарождающейся кооперацией. Так майор Горелов стал членом корпорации. За свой властный характер он вскоре получил кличку Зевс.

«Как я промахнулся с этим щенком?» — думал он. — Ведь его тщательно проверили, говорили жадный до денег, любитель девочек и семейка его подходила по норме. И вдруг промах...» — Зевс с силой ударил по подлокотнику кресла. — «Но ничего, выкарабкаюсь. А с пацаном придется кончать. Шахран, наверное...» — Он пододвинул аппарат и набрал номер. Услышав бас Шахрана, распорядился:

— Найди Капитана и «отправь его на Луну». Все!

Друзья выехали из райотдела. Влад прикурил от автомобильной зажигалки и, затянувшись, выдохнул дым.

— А зам-то мужик классный. Думаю, он — не трепач и нам поможет.

— Да, мужик он шустрый, даже слишком, — задумчиво произнес Димка. — Куда теперь, сыщик?

— Поехали домой. Я голодный, как тигр.

— Это понимать как приглашение? — усмехнувшись, спросил Димка.

— А куда тебе деваться-то? Ты сейчас одинокий волк. Так что, братан, будешь жить у нас. Под моим надзором, — рассмеялся Влад.

— Ладно, поехали, надзиратель.

Они подъехали к дому Влада. На пороге квартиры их встретила Наташа, привлекательная женщина с распущенными, золотистыми волосами. Ее светло-голубые глаза встревоженно смотрели на друзей. Она поправила широкий халат на выпирающем животе.

— Наконец-то появились, гулены. Ты хоть позвонил бы, а то весь день не могу себе место найти. Здравствуй, Дима. Как поживаешь? Как Света с Сашкой?

— Они сейчас в Одессе, у тещи. Ну, а как ты, жена мента? — улыбнувшись, спросил Димка и чмокнул ее в щеку.

— Какая может быть жизнь у жены мента? Могло, конечно, быть и хуже... — рассмеялась она, помогая Владу снять китель. — Ужинать будете?

— Натали, я такой голодный, что готов свои туфли сожрать, — обнимая жену, пошутил Влад.

— А я бы на ее месте вообще тебя не кормила, — сказала появившаяся в прихожей тетя Рая — мать Влада, женщина с пробившейся сединой на волосах. У нее было приятное лицо, с красивым маленьким носом и живыми умными, чуть запавшими глазами. Над ее тонкими губами пробивалось несколько волосинок.

— Мама, ну прости ты своего непутевого сына. Имею последнее слово, — Влад поднял правую руку вверх. — Товарищи судьи, я вас люблю! А теперь казните, — и он подставил свою шею.

Мать шлепнула ему по затылку и усмехнулась:

— Э, хэялый.

— Влад, а что она сказала? — спросил Димка.

— Что я дурак, — перевел Влад, — и ты тоже, — усмехнулся он.

Они прошли на кухню, откуда вкусно пахло пельменями. Стол уже был накрыт.

— Наташа, иди ложись, — сказала мать. — Я за этими голодягами сама поухаживаю.

Димка придвинул к себе стоявшую перед ним тарелку, втянул носом идущий от пельменей запах и попросил у Влада перец.

Влад протянул ему перечницу. Димка замешкался, и она упала в тарелку, густо обсыпав ее перцем.

— Поперчил, — чуть не подавившись от смеха пельменем, произнес Влад, — теперь ешь!

Димка вонзил вилку в самый большой пельмень и с невозмутимым видом принялся жевать.

Влад встал из-за стола и пошел в комнату.

— Ты куда? — спросил Димка, доедая четвертый пельмень.

— За огнетушителем.

— Не надо, — сказала мама Влада, забрав у Димки тарелку, чтобы налить туда бульона.

— Дети малые, — она отвесила Димке подзатыльник, — компот в кастрюле, я пошла.

— О, Влад, тебя показывают, — воскликнул вдруг Димка, указывая вилкой на экран телевизора.

Шел документальный фильм о чекистах. На экране промелькнуло лицо Дзержинского.

— Чего это все считают, что он на меня похож? — спросил Влад.

— Ну скажи еще, что не похож! Такой же худой, — ответил Димка. — Тебе прилепи бороду — будешь вылитый «железный Феликс».

Влад отмахнулся, увидев кадры, где чекисты из подвала разрушенного дома выводили беспризорников. Он включил звук. Послышался голос диктора: «В 1919 году в городе Москве был создан первый детский приемник, куда чекисты собирали беспризорников, скитавшихся по дорогам гражданской войны, живущих в подвалах, помирающих с голоду. Так начиналась жизнь первых советских граждан. Революционная Россия не жалела...»

Димка убавил громкость.

— Зачем ты выключил-то? — спросил удивленно Влад.

— А тебе интересно, как начиналась жизнь советских уродов? «За дедушку Ленина! За великого Сталина! За детство счастливое наше спасибо, родная страна!» Сколько их, «счастливых-то», у вас в детприемнике? Они от счастья решетку грызут, их каждый день к вам привозят. И ты сам рассказывал, причем с гордостью, как твой начальник хвастался: «У нас, мол, лучший приемник по проходимости!» Нашел чем хвастаться. Вон, смотри, памятник-то Феликсу скинули, — он кивнул на экран, — а в твоем приемнике, думаешь, хоть что-нибудь изменится, ну, хотя бы на столько, — он сложил вместе большой и указательный пальцы. — Ничего! Так что живы традиции «железного Феликса»...

— Подожди, подожди, Дим. Феликс создавал эти приемники действительно для того, чтобы помочь сиротам. Только вот во что сейчас все это превратили!.. Мы сами их делаем преступниками своим равнодушием.

— Ты посмотри-ка, соображаешь. Главное, Владан, пока мы не поймем, что пацан — тоже человек, и не станем относиться к нему как к человеку, будут детская преступность и жестокость. Он же беззащитен в нашем «свободном мире», где до него никому нет дела.

— Слушай, Димка, кого ты защищаешь? Этого Мамонта, который ночью пытался Шороха изнасиловать? Долбать их — придурков, надо!

— А он что, придурком родился? — Голос Димки звучал холодно и твердо.

— Конечно, если у него папаша алкофан, который насилует своих дочерей, то...

— Ну вот, пришли к началу! — оборвал его Димка, — надо лечить общество, тогда и будут нормальные дети.

— Ну ты даешь, Димка! Нас к этому времени черви съедят или я сегодня с голодухи помру, — отшутился Влад и принялся за свои пельмени.