Завещание Петра - Никита Велиханов

в этот переулочек. Быстренько, резвым шагом, пока я не упал. Воротца чугунные. Садик — посмотри-ка, здесь уже почки на ветках набухают, скоро у нас тут будет очень приятно посидеть, особенно вечерком. Штаб ты наш дом родной, что ж ты так пуст и неприветлив? Понятно, все ушли на фронт... Даже внутренняя дверь в сенцах не открывается. Значит, кто-то сидит внутри, равнодушный к гостям или очень вредный, сволочь, сидит и не смотрит на мониторы охранных систем.

— Открывай, свои.

После небольшой паузы из ближайшей тумбочки, одной из многих, которыми был загроможден стеклянный тамбур, послышался знакомый противный голос:

— Поздравляю, поздравляю. У тебя всегда был хороший вкус в выборе спутниц, но раньше тебе не хватало немного экстравагантности. Сегодня моё мнение о тебе улучшилось...

— Сейчас я его ухудшу. Открывай, гад, а то по шее получишь.

Магнитный замок щелкнул, и капитан ввалился в коридорчик, бормоча: «Ну вот, Анечка, мы и приехали. Сейчас устроимся и отдохнем с дороги...» Судя по тому, что одинокий страж штаба Илья Степанович Большаков, как и прежде, позволял себе ехидничать и издеваться, всё в Хлебниковом переулке было в порядке, по-прежнему надежно охранялось, и можно было действительно позволить себе небольшой отдых.

* * *

Новосергиевка. 8 апреля 1999 года.

Борисов при первой возможности свернул на север и помчался в сторону Республики Башкортостан. Примерно через час он уже начал беспокоиться — неужели до самой границы никто им так и не поинтересуется? Не обвел ли он сам себя вокруг пальца? «Ладно, доберусь хотя бы до Белебея, а там видно будет». Майор даже вздохнул облегченно, когда на ближайшем посту дорожной инспекции ему повелительным жестом черно-белого жезла приказали свернуть на обочину и остановиться. Борисов чуть сбавил скорость в знак уважения к форме, а потом дал газ. Минут через пятнадцать после настоящей погони с сиреной, мигалкой и орущим по громкой инспектором, выкрикивающим его номер и приказывающим остановиться, он плюнул, сказал: «Ладно, х... с вами», —и затормозил. Машина ГИБДД остановилась впереди. Вышедшие из неё инспекторы увидели перед собой приземистого человека, который стоял спокойно, явно не чувствуя за собой никакой вины и не собираясь удирать. По его неприветливому лицу и тяжелому пистолету в правой руке было видно, что грубить ему не следует, да и вообще потревожили его совершенно напрасно. Инспекторы представились, посмотрели на удостоверение, которое Борисов им издалека показал, и попросили разрешения осмотреть машину.

— Какого черта? —осведомился Борисов. —Вы что, номер машины не знаете?

— У нас приказ, — сердито сказал один.

— Знаю я ваш приказ, —отрезал майор. —Хорошо, смотрите издали. Ближе одного метра к машине не подходить, у меня тоже приказ. Буду стрелять.

По их просьбе он открыл багажник. Инспекторы не увидели, да и не могли увидеть, ничего криминального. Извинившись, они откланялись. Майор сел за руль. «Вот ещё ушки показались, — думал он, разворачиваясь. — Если девчонка будет у нас, они рано или поздно выдадут себя, пытаясь её достать. Теперь все зависит от Виталия — насколько грамотно он её довезет».

Он вернулся «домой» уже под вечер и обнаружил, что вместо старых «жучков», которые они с Ларькиным аккуратно разложили по коробочкам на столе, переложив ватой, как елочные игрушки, в квартире установлена пара новых. «Ну и пусть, а то было бы совсем уж скучно», — решил Юрий Николаевич и впервые за последние четверо суток заснул спокойно.

Следующий день он провел в приятных необременительных делах. Утром оформил передачу в ведение ФСБ дела об исчезновении Николая Захарова, забрал из изолятора подследственного Иванова. Алкоголик-слесарь, казалось, вовсе потерял интерес к жизни и в ответ на добродушный вопрос Борисова: «Ну что, мародёр, будешь ещё машинки воровать?» — только горько вздохнул. Но когда майор спросил, чем тот собирается зарабатывать себе на жизнь, в лице Иванова появилось некое оживление, и он поведал «гражданину следователю», что если только его не посадят, станет ловить рыбу и торговать ею на базаре.

— Ладно, браконьер, думаю, ты уже и так достаточно наказан. Ступай, вот тебе пропуск, — проговорил Борисов и выпроводил оторопевшего пьяницу в коридор.

Вечером у майора состоялась встреча с вернувшейся из Кокчетава Викторией Ван. Она была коротко пострижена по последней моде, и одного мимолетного взгляда на затылок Виктории хватило майору, чтобы окончательно вычеркнуть её из списка интересующих его людей, А вот художник и рабочий так и не нашлись, и с этим, видимо, нужно было смириться.

В субботу утром майор поставил машину в гараж, вернулся на Пролетарскую, собрал вещи и пообедал. Ключ от квартиры он положил на стол —дверь было достаточно захлопнуть. Сидя на кухне, Борисов закурил прощальную сигарету. В этот момент зазвонил телефон: междугородная. Майор снял трубку.

— Добрый день, Юрий Николаевич.

— Виталий? Здравствуй, ну как?

— Всё в порядке, мы на месте. Ждем вас.

— Добро. До встречи.

Вот теперь можно спокойно идти. Он взял свою сумку и покинул квартиру. День был теплый, хотя и пасмурный. С утра наполз было легкий туман, но к обеду рассеялся.

В условленное время Борисов подходил к высокой стеле, символизирующей границу между Европой и Азией. Эта граница была даже обозначена, и желающие могли постоять одной ногой в Европе, а другой в Азии. Место для данного знака было выбрано на возвышенности на правом берегу реки Урал, и отсюда открывался красивый вид на обе части света. Борисов посмотрел, сравнивая, и решил, что Азия смотрится куда живописнее.

Прошло уже пять минут. Рената все ещё не было. Юрий Николаевич решил подождать ещё немного, делать все равно было нечего. Где-то его план дал сбой, и мозг майора тревожно перебирал варианты и возможности, меры и контрмеры. Кто и зачем перехватил прапорщика? Может быть, он где-нибудь попал в аварию? Главное, конечно —что Виталий и девушка добрались до Москвы. И всё же... Майор достал ещё одну сигарету и решил, что будет ждать, пока она не кончится. Он выкурил её, не торопясь, взял сумку и бросил прощальный взгляд на стелу —символ непоколебимой мощи России в обеих частях света. «Стоит, мол, и стоять будет», —со вздохом подумал майор и пошел ловить машину. Через три с половиной часа он вылетел в Самару, а оттуда в тот же день — вечерним самолетом в Москву.

* * *

Жигулевск. 10 апреля 1999 года. 5.43.

Прапорщик Ахмеров выехал из родного села в 4 часа утра по направлению к трассе «Москва — Самара».