Город и ветер - Анастасия Парфёнова

Скала содрогнулась от внезапного напряжения, когда сотни энергетических щупалец вдруг впились в неё, пытаясь удержаться на месте. «Якорь» — довольно точное слово в описании процесса, и теперь, когда тросы натянулись, якорь зацепился за реальность, грозя снести её вслед за утягиваемым в межмировую бездну парусом портала. Магистр Алория сцепил зубы, ощущая пульсацию магии в своих жилах, это невероятное, острое, на грани блаженства или боли напряжение. Тихо, сквозь зубы:

— Лучше бы Вашим судам не тянуть с переходом слишком долго, моя лэри.

Звёздный голос откуда-то из-за спины уверенно ответил:

— Они не затянут.

И в этот момент в туманном проходе сгустились очертания первого корабля.

Флотилия входила прямо в гавань, защищённую скалами, древними заклинаниями и трёхдневными усилиями магов во главе с Туроном. Тем не менее магистр Алория решил, что лучше ему перестраховаться, чем собирать потом обломки разбившихся кораблей, и сильно усложнил заклинание перехода, добавив к порталу гигантскую вариацию старого трюка под названием «мыльный пузырь». При выходе из портала каждый корабль натягивал тонкую защитную мембрану, созданную по тому же принципу, что и энергетическая сфера, защищавшая сейчас вершину скалы и застывшие на ней две фигуры. Тонкая плёнка изгибалась, охватывала судно и смыкалась за ним, окружая ничего не подозревающую лоханку энергетическим пузырём и создавая для неё островок спокойствия в бушующем море. Элегантное решение, куда более экономичное, чем попытка накрыть всю флотилию «куполом тишины». И, что самое важное, такой вариант не требовал от магистра дополнительных расчётов или напряжения внимания: заклинание почти полностью опиралось на камень, установленный под сиденьем кресла и генерирующий защитное поле вокруг самого мага. Камень же, в свою очередь, был напрямую связан с магическим источником Академии.

Магистр Алория откинул голову, обнажив зубы в напряжённой, зверской усмешке, магическим зрением чувствуя, как один за другим в гавань проскальзывают огромные, похожие на побитых ветром, но всё ещё опасных птиц корабли. Казалось, прошла вечность, пока он не понял, что вместе с последним судном портал пересекла Динорэ ди Акшэ и натяжение якоря ослабло, знаменуя закрытие перехода. Он медленно, сдерживая дрожь в пальцах, отпустил заклинание, шаг за шагом пройдя все ступени успокоения.

«Получилось», — констатировал он.

«Получилось», — шепнул голос Динорэ, теперь уже совсем близкий. И через минуту сварливо: «Ну и бардак. Могу я узнать, чем вы занимались, мастер ветров, что довели свои владения до такого состояния?»

Маг хмыкнул. Старушка была в своём репертуаре.

— Получилось! — пропел за его спиной звенящий торжеством голос. Таш стояла, откинув капюшон плаща, жадно всматриваясь в бушующую за пределами защитного поля непогоду. Выражение её лица было голодным и яростным одновременно. Вспышка молнии озарила профиль женщины, ровную линию лба и носа, вздёрнутые в улыбке-оскале губы.

Маг осторожно опустил всё ещё дрожащие руки на подлокотники кресла, попытался расслабиться. Тело до сих пор звенело наркотическим опьянением магии, глаза бездумно скользили по взмывающим к небу пенистым валам. Одна из волн ударила в утёс, разбиваясь о волнорезы крепости, заставляя древнюю скалу содрогнуться. Брызги взлетели почти до самой её вершины. Пламя костров, образовывающих внутренний круг, прижалось к камням, чтобы тут же вспыхнуть с новой силой.

Тэйон сплюнул собравшуюся во рту кровь и задумчиво посмотрел на окружающие его валуны, на всё ещё соединявшие их линии силы. Вновь перевёл взгляд на бурлящее тьмой небо. Стихия воздуха сорвалась с поводка, и её бешеный танец отзывался в душе мастера ветров сладковатым ужасом. Как бы ему хотелось… Взгляд опустился к морю. Потом этак задумчиво, лениво, перешёл на фигуру первой леди Адмиралтейства.

Таш, почуяв неладное, повернулась к мужу. И то, что она увидела во вспышке молнии, госпожу адмирала явно не обнадёжило.

— Мой господин, — она решила сначала попробовать неизвестные воды, а не бросаться в них с головой, — может, вернёмся домой?

Он улыбнулся, не замечая, как при виде этой улыбки лицо женщины побледнело. Маг протянул руку:

— Моя лэри, Вы не одолжите мне ненадолго Ваше ожерелье? — Ему было весело.

Пальцы шарсу взлетели к горлу, коснулись спрятанных под плащом тяжёлых витых звеньев.

— Вы пьяны магией, господин. Он улыбнулся.

— Тэй…

— Укаждого из нас должно быть право на миг безумия… не так ли, моя лэри? — В жёлтых глазах горело воспоминание о схватке в янтарной комнате, о сильных пальцах воительницы, сжимающих подростковые запястья.

Она сбросила плащ, расстегнула замок ожерелья, напоминающего скорее причудливый ошейник, протянула мужу.

— Благодарю Вас, о лэри.

Размеренная мощь океана в его ладонях… Магистр запрокинул голову, подставляя лицо долетевшим откуда-то брызгам.

Мечта… Как далеко можно уйти в погоне за мечтой?

Любой маг, когда-либо работавший с воздухом, знает, сколь капризна и непостоянна эта ветреная стихия. Как сложно её контролировать, как даже самое невинное заклинание грозит в любой момент вырваться, обрести собственную форму и собственную волю.

Тэйону приходилось слышать, как мастера иных факультетов (обычно после сложного заклинания и потому пребывая изрядно навеселе) рассказывали о том, что значат для них их стихии. «Вода… она как живое серебро, она — бесконечное изменение, обновление, вдохновение. Каждый раз, касаясь её, я рождаюсь вновь». «Земля — это основа. Стабильность. Надёжность. Ничто не даёт такого чувства безопасности, такой абсолютной, безграничной уверенности в себе и собственных силах». «Я благодарю высшие силы за то, что судьба предназначила меня огню. Жизнь немыслима без прикосновения пламени. Как описать чувство, когда ты касаешься огня, проникаешься огнём, становишься огнём? Как описать ощущение, когда твоё тело вспыхивает языками пламени, когда сама твоя суть взрывается обжигающим пожаром?»

Воздух? Что значил для него воздух? Одно слово. Свобода.

С того самого момента, когда трёхлетний мальчишка, изнывающий под гнётом обязанностей, нотаций и наставлений, в очередной раз коснулся залетевшего в душную комнату сквозняка и вдруг ощутил себя… ветром. Свобода в том понимании этого слова, которое недоступно, не может быть доступно юному лэрду вымирающего клана, вся жизнь которого подчинена чугунному слову «долг». Или калеке, навечно прикованному к инвалидному креслу.

Свобода от всего.

Свобода от себя.

То, что сейчас творилось в небе над великим городом Лаэссэ, было квинтэссенцией свободы.

О чём мечтает любой маг, когда-либо работавший с воздухом? Стать ветром. Отпустить себя на свободу.

Ох, наши мечты. Как далеко можно позволить себе зайти в погоне за вами?

Пальцы мага сжали ожерелье-ошейник.

— Вы сможете?

— А Вы меня испытайте!

Он понимал, что она специально взвинчивала его, специально приводила в нужное состояние, подталкивала к краю. Она понимала, что он понимает и позволяет ей это делать.

Это ничего не меняло. Мечта потому и называется мечтой, что недостижима по определению. Иначе какой смысл?

Как далеко?

— Раз уж вы рискнули обратиться ко мне за помощью, лэри, извольте испытывать больше доверия к моим способностям!

— Вы сможете?

Мечта. Женщина. Буря.

Самая дикая буря, которую ему когда-либо доводилось видеть. Величайший вызов, который ему когда-либо доводилось принимать.

«Ты не можешь контролировать стихию, глупец. Ты способен контролировать лишь самого себя». Так его учили.

«Стихийный маг — это тот, кто становится стихией». Так он познал сам.

— Что ж, — Тэйон Алория, магистр воздуха и мастер ветров города, медленно улыбнулся, — посмотрим, куда нас заведут наши мечты.

Внутренний голос иронично отметил, что где-то между вчера и сегодня он напрочь потерял способность рассуждать здраво.

«Вот и хорошо», — с чувством полного самоудовлетворения ответил внутреннему голосу Тэйон.

Мечты и мысли. Если…

Людей, употреблявших по отношению к стихиям слово «если», следовало запретить как класс.

Он отпустил свою магию на волю.

Сознание, душа, суть — тот, что назывался Тэйоном Алория, рванулся ввысь, к бурлящим и закручивающимся в дикие спирали облакам. Он чувствовал обрывки своего неудачного заклинания, вызвавшие к жизни этот шторм и всё ещё пронзающие его, подобно паутине. Он чувствовал энергию магических источников, так щедро выплеснутую в небеса и бьющуюся в ветрах, не имеющую иного выхода и пытающуюся найти облегчение в бесчисленных ударах молний. Он чувствовал рвущую магические поля разницу давлений, и дикие сплетения холодных и тёплых воздушных потоков, и бешеную джигу силовых линий.