Ночь греха - Джулия Росс

– А герцог? – спросил Джек. – Ги сказал, что он болел. Герцогиня вздрогнула.

– Блэкдаун приказал отнести его в кабинет в башне Фортуны. Он ждет вас там. Вам решать, какую дверь вы желаете открыть первой.

– Вашу, – сказал Джек, улыбаясь, хотя гроза сгустилась над его темноволосой головой.

Но герцогиня уже отвернулась и повела Энн наверх.

Лакеи стояли бесстрастно, стены замка молча размышляли. Поколебавшись, Джек дал силе всего этого омыть его, как бушующему прибою, пока наконец волна не схлынула, оставив его. Ради Бога, матушка!

Сосредоточившись, он пошел в высокий большой зал. Старинное оружие и доспехи висели на каждой стене. Вокруг огромного камина каменные драконы вечно испускали последний вздох под пятой неодолимого святого Георгия. Джек остановился взглянуть на них. Как чудовища они по-своему были красивы – языки свешивались из пасти, глаза навыкате, но точеные копья, которые их пронзили, были слишком убедительны.

Он глубоко вздохнул. А чего он ожидал от герцогини? Раскрытых объятий? Материнских слез? Перед посторонним человеком, девушкой, с которой он недавно переспал?

Его мать никогда не выставляла свои переживания напоказ. Даже в ее зеленых глазах богини невозможно было заметить отражения терзаний ее души. Но Джек знал, чем она дышит. Вернулся ее младший сын, он жив и здоров. Она не хочет, чтобы он опять уехал. И что бы Джек ни натворил, она будет защищать его, как тигрица своего детеныша. Но для начала она без колебаний слегка отшлепает его.

Бросив последний взгляд на девиз Сент-Джорджей – камень выветрился настолько, что он стал почти неразличим, Джек быстро прошел через арочную дверь и дальше через бесконечные залы и гостиные. Потолки были высокие, стены блестели позолотой, лепкой и произведениями искусства. Он взбежал наверх по одной изогнутой лестнице, потом по другой.

, Последняя узкая витая лестница была вырезана в древней сердцевине замка. Двери здесь почернели от времени и были усыпаны медными головками гвоздей. Джек сильно постучал костяшками пальцев по дубовой доске почти в два дюйма толщиной.

– Войдите!

Дверь тяжко вздохнула на петлях. Круглая комната, в которую она вела, занимала весь этаж башни Фортуны. Потоки солнечного света проникали сквозь узкие окна и освещали книжные полки, столы и портреты, ковер в зелено-красно-коричневых тонах, медные лампы и неподвижную фигуру единственного человека, находившегося здесь.

Отец Джека сидел, закутанный в купальный халат, плед был подоткнут ему под колени, в деревянном кресле с прямой спинкой, которое, возможно, принадлежало когда-то Шарлеманю. Значит, отец тоже намерен запугать его! И почему эта комната? Потому что она символизирует последний оплот силы для стареющего человека?

– Итак, – сказал герцог, – блудный сын вернулся.

Его светлость герцог Блэкдаун был на несколько лет старше своей жены. Волосы с серебряными прядями окаймляли тонкий костяк лица, который он передал своему сыну. Умудренные жизнью, прожитой во власти, глубоко посаженные глаза повидали многое и в целом, очевидно, нашли, жизнь несовершенной.

– Ваша светлость. – Поклонившись, Джек выпрямился и встретил желчный взгляд отца.

Он с трудом оправился от потрясения. Герцог, без сомнения, серьезно болел, и силы еще не вернулись к нему. Такой слабости Джек еще никогда видел в своем отце, но и такого явного проявления чувств ему видеть не приходилось. Что-то шевельнулось в его сердце, словно он только что невольно проник в какое-то запретное, скрываемое от других место и ненароком стал свидетелем беззащитности, состоящей целиком из боли.

Джек подошел к отцу и опустился на колени у его ног, склонив голову, избегая темного взгляда, ожидая, пока герцог не совладает с собой.

– Мальчик мой! – сказал наконец Блэкдаун. – Сядь! Сядь, Бога ради!

Джек опустился в кресло, столб солнечного света упал между ними. Может быть, он просто вообразил это, или, может быть, влажный след на щеке старика был телесной немощью, а не чувством? Как бы то ни было, момент слабости прошел. Теперь глаза у отца были сухими.

– Черт побери, Джонатан! После стольких лет вы могли бы выказать мне уважение – принять ванну и переодеться, прежде чем являться ко мне.

– Значит, я должен просить прощения за свой неподобающий вид, ваша светлость. Матушка ясно дала понять, что ей он тоже не понравился.

– Ха! Герцогиня! Не стала разговаривать с вами, да? – И герцог рассмеялся. – Она гневается на вас! Почему это вы мешкали, вернувшись в Англию? Что это за вздор, который рассказал нам Ги о каком-то сокровище и разбойниках?

– Случайное и несчастное последствие моих странствий, ваша светлость.

– Да, да. За вами всегда следовали неприятности, как стая ворон. Мы достаточно наслышаны о ваших приключениях. Странные истории, но до меня дошло и то, что вы, между прочим, неплохо поработали и на благо империи.

Джек внимательно вгляделся в отца.

– Только из самых достоверных источников, я надеюсь?

– Намек здесь, намек там, и только на самом высоком уровне. Не будем больше говорить об этом. Теперь вы дома. Конечно, девушке чертовски не повезло. О ней заботятся?

– Она с матушкой. Мисс Марш – дочь почтенного священника из деревни неподалеку от Лайм-Реджиса.

– И вполне несгибаемый образчик в этом роде, конечно. Не важно. Когда Ги сказал нам, что происходит и почему вы не приехали сюда вчера, как намеревались, герцогиня предприняла необходимые шаги, чтобы спасти репутацию девушки. Слуги и ваши сестры считают, что эта молодая особа провела прошлую ночь в гостях у вашей тетки Матильды.

Джек вздернул брови, хотя и не слишком удивился.

– Графиня Кроуз согласилась на такой обман?

– Конечно! Пожалуй, это безнравственно, но по крайней мере теперь можно сказать, что девушка не оставалась с вами наедине. Чего вы хотите? Чтобы все узнали, что вы провели ночь вместе…

Герцог закашлялся. Джек схватил стакан и налил воды, потом попытался дать отцу носовой платок.

– Ради Бога, не суетитесь! Позвоните, чтобы пришел Харди. Он поухаживает за мной. Ступайте вниз к вашим сестрам и Райдерборну. Но сначала оденьтесь, как подобает английскому джентльмену, черт бы побрал…

Новый приступ кашля сотряс широкие плечи. Джек позвонил в медный колокольчик, и в комнату скользнул личный слуга герцога. Харди насыпал в воду какой-то белый порошок. Герцог взял поданный стакан, закрыл глаза и проглотил.

Джек поклонился и вышел, подавляя огорчение – и не только по поводу явной слабости герцога. Сведения о его деяниях добрались до родных берегов, опередив его. Остается один вопрос: какие именно сведения?