Последний десантник - Сергей Зверев

– Послушай, майор, сейчас будет решаться вопрос о дальнейшей судьбе Александра Арзибековича. Причем не где-нибудь, а в самых что ни на есть высоких инстанциях. А у меня есть то, что свалит его напрочь, – горячо продолжал он убеждать Батяню, – это ведь настоящая информационная бомба. По большому счету тут хватит на десять таких диктаторов, как он! Я тебе гарантирую, что таких материалов, какие имеются у меня, никто предоставить не сможет.

Оба сидели в помещении, за окном которого прогуливался часовой с автоматом. Было видно, как нервничал пленник, когда охранник в очередной раз проходил то влево, то вправо.

– Это же страшный человек, – говорил Чингиз, – ради своих целей он шел и будет идти по трупам – хоть целую страну кровью зальет. Да о чем можно говорить, если, будучи у власти, он всю страну превратил в свое ханство. Семейное. Тогда его брат, сын, племянник, все его семь братьев руководили шестью областями.

Лавров вздохнул. Как все предсказуемо – попав в ежовые рукавицы, вся эта мразь делает немыслимые усилия, лишь бы остаться в стороне. Правда, то, что предлагал пленник, было весьма интересно.

– Это как же получается: ты работал под его началом, можно сказать, в одной связке, а сам под него же и копал? И что – с самого начала на своего босса досье собирал? – спросил Батяня.

– А что мне оставалось? – вопросом на вопрос ответил Чингиз. – Я же не входил в его окружение, а он не очень-то любит, когда человек слишком долго у него работает. Тут и боязнь того, что много увидишь и услышишь. Опять же – у Александра Арзибековича всегда был просто-таки маниакальный страх, что его свергнут, арестуют и прочее. Так что приходилось вертеться, как уж на сковородке. Ну и заработать хотелось, чего тут скрывать. А экс-президент – человек не бедный… Я точно, майор, говорю: за эту информацию тебе Героя России дадут!

– Впечатляет, – хмыкнул Батяня. – Я всегда мечтал героем стать. Еще с начальных классов. Так, глядишь, и до памятника при жизни дорасту. Экскурсии школьников водить будут. «Видите, дети, это бюст нашего земляка. Он родился»… и пошло, и поехало.

– Зачем я им нужен? – понизив голос, продолжил Чингиз. – От того, что я окажусь в одной компании с отморозками Абуталипа, никому пользы не будет. Да и вообще: я человек маленький, в военных действиях не участвовал, мины в лагерях беженцев не взрывал…

– Кто ж тебя знает, – задумчиво заметил собеседник. – Все вы, когда припечет, становитесь белыми и пушистыми. Как послушаешь, так рука сама за носовым платком тянется – слезы вытирать. Не был, не участвовал, не знал… И на погроме ты случайно оказался?

То, что касалось «информационной бомбы», похоже, было именно таким, но сейчас Батяне было не до Чингиза. Перед разговором с пленником Лавров беседовал с российским военным атташе. Кроме обсуждения самой ситуации, тот сообщил Батяне очень важную вещь. На российскую военную базу на взмыленном коне прискакал молодой пастух. Он-то и рассказал о похищении «геолога, заблудившегося на границе». Известие о Равиле для Лаврова было в данный момент куда важней. Атташе сообщил, что за пастухом он выслал машину. Оставалось ждать.

Спустя полчаса все собрались вместе – десантники, атташе и только что доставленный пастух. Подросток рассказывал о случившемся на горном пастбище.

– …Мы его и преследовать пытались, да только где же тут с ним справишься, – говорил пацан. – Он как полоснул из автомата, так двух наших зацепил! К счастью, легко. Ну а дальше мы его уже и упустили. Это ж все ночью происходило.

– А наш человек? – впился глазами в собеседника Батяня. – Что с ним?

Абуталип его интересовал, конечно, но далеко не так, как Мубаракшин. Самым главным для Лаврова являлось спасение товарища.

– Так я и говорю, – в волнении махал руками паренек, – бандит его связал, погрузил на этот… как его…

– Квадроцикл, – подсказал десантник.

– Ага, – кивнул молодой чабан, – и вместе с ним в сторону границы рванул. А если уйдет, так его потом ищи-свищи, не найдешь.

«Вот ведь обидно получается: брали с собой отличное средство передвижения, с самолета сбрасывали, – вздохнул десантник, – а в результате мало того что пришлось оставить на стойбище, так им еще всякая мразь и пользуется!»

– А как ты думаешь, какой дорогой они пойдут? – поинтересовался атташе, расстилая перед подростком карту. Все склонились над столом.

– Так, сейчас… – пробормотал мальчишка, наморщив лоб и водя пальцем по карте. – Ага, вот эта дорога.

– …По-моему, картина ясна, – заключил Лавров, – сейчас любой ценой нам нужно вцепиться им в хвост. Если промедлить, то действительно все это может очень печально закончиться для капитана. Вот только со временем у нас неувязочка…

– Я понимаю, – кивнул атташе, – предлагаю воспользоваться нашим вертолетом.

– То, что надо! – воскликнул Комаровский. – В таком случае мы успеем. Хочешь с нами полететь?

Вопрос старлея адресовался пастуху.

– Конечно! – с радостью согласился парнишка. – Я вам и в поиске помогу. Мне тот район хорошо известен.

– Вот и договорились, – заключил атташе, – теперь о деталях…

Сборы прошли быстро. Чингиза же, как крайне важного свидетеля, отправили на российскую военную базу. Теперь его следовало беречь как зеницу ока. Очень уж часто с подобными персонажами случаются разные прискорбные происшествия – вот этого нельзя было допустить ни в коем случае. Поводом для задержания послужило то, что при обыске у доверенного лица экс-президента было найдено несколько паспортов. Среди них имелся и один – на гражданина Российской Федерации…

* * *

Вертолет летел над горами. Если для военных, находившихся в его чреве, все открывавшееся в иллюминаторах представляло сугубо профессиональный интерес, то для пацана, впервые в жизни оказавшегося в винтокрылой машине, это стало просто открытием.

Парень, не отрываясь, глядел вниз, туда, где расстилалась панорама его родной земли, виденная им впервые. Грозные вершины вздымались к небу и обрывались вниз глубокими ущельями, иногда между ними изломанной линией петляла река. Узкие долины выделялись на общем фоне зелеными пятнами.

– Наблюдаешь? – похлопал по плечу парнишку присевший рядом Батяня.

– Ага, – кивнул тот, – красота какая! Когда живешь там, внизу, даже и представить невозможно, как это все выглядит с высоты. Сейчас глядишь – вроде и знакомо, а вроде совсем другое. А вам-то, наверное, и вниз смотреть не хочется. Навидались уже всего?

– Действительно так, – сказал майор, – и насмотрелся, и напрыгался с парашютом, и пострелял. Работа у меня такая. Но знаешь, парень, в свое время мне сказали одну фразу, и я запомнил ее на всю жизнь: надо сохранить в себе возможность удивляться. Пока тебя что-то цепляет, волнует, не оставляет равнодушным – значит, ты сам живешь. А иначе ты – мертвый человек. Так что у нас конвейера не бывает, всегда что-то новое.

– А я никуда дальше столицы и не выбирался, – признался мальчишка. – У нас ведь жизнь такая – с малолетства старшим помогаешь, учишься, потом сменяешь их на пастбище. Особо и времени-то нет.

– А нет желания уехать отсюда? – подключился к разговору Комаровский. – Заняться другим делом, попробовать себя в чем-то новом? В столицу, скажем, податься…

Он вдруг оборвал себя на полуслове – фраза о столице в сегодняшних условиях звучала несколько странно. Но парнишка этого не заметил.

– Не знаю, – отозвался подросток, – я еще не решил.

Собираясь с мыслями, он почесал коротко стриженную голову.

– Я-то художником хочу стать. С малолетства рисую. Все говорят, что получается у меня хорошо, так что, может, я и попробую потом поступить в институт… А с другой стороны, и оставлять родные места не хочется. Я здесь вырос. А подашься куда-нибудь – там ведь все чужое… Посмотрим, как оно дальше будет.

Внизу, на берегу реки, показались руины каких-то зданий.

– А здесь что было? – спросил, сверяясь с картой, Комаровский. – Похоже, поселение…

– Да, аил стоял, – отозвался пастух, – довольно большой. Я в нем несколько раз был в гостях. Тогда мой дядя здесь жил. Во-он там, на берегу, видите? Только аил бандиты сожгли.

– Абуталип?

– Да, из той же компании. Они сюда пришли, стали дань собирать, как обычно. Напились, да и остались тут на ночь. А один стал к девушке приставать. Ну и… изнасиловал он ее. А та ночью насильнику горло перерезала. Такое тут началось… Короче, сожгли бандюки аил. Да что говорить, – вздохнул парнишка, – у меня же люди Абуталипа отца убили.

На эту тему парень не стал распространяться. Было видно, что эта смерть оставила в его душа незаживающую рану.

– Мне дед рассказывал, что раньше все дружно жили, – вздохнув, сказал он, – не делили друг друга на южан и северян. Вместе работали, вместе праздники отмечали. А теперь словно с ума люди посходили. Одни кричат, что это южане воду мутят, а другие – наоборот. Почему так все сейчас происходит?