По естественным причинам. Врачебный роман - Люкке Нина

– Случилось вот что. Я завела любовника.

– Неужели?

– Да. И это абсолютно потрясающе. Это просто неописуемо.

Она прикрыла рот ладонью и захихикала.

– У этого нет будущего. Он только развелся и теперь живет вместе с женщиной, ради которой ушел от жены. Она, кстати, беременна. Мало того, мы трое работаем в одном месте. К счастью, она на больничном. Это просто дурдом.

Она снова захихикала и покачала головой. Я кивнула, стараясь сохранять нейтральное выражение лица, чтобы не выказать осуждения. Но про себя я сказала: седина в бороду – бес в ребро.

– Мы часто проводим рабочие встречи у меня дома, поскольку мой муж в основном находится в командировках. Мне это очень нравится, я закупаю еду и все планирую. Когда все произошло, я долго думала, что же мы натворили, но через пару дней он пришел снова. Я никогда в жизни не делала ничего подобного, но, чтобы не вспугнуть его, я делаю вид, что только этим и занимаюсь, что у меня все под контролем, что у нас с мужем своего рода соглашение по этому поводу. Но никакого соглашения, разумеется, нет. В тот день, когда это все закончится, оно ведь должно закончиться так или иначе, в тот день, когда я потеряю все это, даже не знаю, что буду делать.

– Что ж, нужно получать удовольствие, пока есть возможность, – сказала я, а про себя повторила: седина в бороду – бес в ребро.

На протяжении нескольких дней после ее визита на меня то и дело накатывала злость, которая, поднимаясь по позвоночнику к голове, заставляла отвлекаться от всех дел. Я вспоминала ее светящееся радостью лицо, ладонь, прикрывающую хихикающий рот. Старуха. Что она себе вообразила.

Я рассказала о ней Акселю, на что он ответил:

– Что ж, остается только ждать аварийной посадки. Можешь заранее подготовить направление к психологу и рецепт на антидепрессант, снотворное и прочие таблетки счастья.

Мы посмеялись.

Но ее образ не покидал моего сознания. Я просыпалась посреди ночи, слыша ее хихиканье так же отчетливо, как если бы она стояла у моей кровати.

Примерно тогда же ко мне на прием пришла еще одна пациентка.

– Я постоянно думаю о том, чтобы покончить с собой, – сказала она без какой-либо преамбулы.

Недостаточно просто заявить, что хочешь покончить с собой, ведь об этом подумывают многие, поэтому я молчала. Пациентка продолжала:

– Скорее всего, я не сделаю этого, но я ужасно устала от этих мыслей. Я боюсь, что могу сделать это, поддавшись внезапному порыву.

Она сидела с прямой спиной на краю стула и смотрела мне прямо в глаза, не моргая. Она была опрятно одета, никаких черных кругов под глазами, никаких полопавшихся сосудов, никакой дрожи в руках. Она сказала:

– Пару месяцев назад от меня без какого бы то ни было предупреждения ушел муж. Сидя за столом на кухне, он вдруг заявил, что ему нужно кое-что мне сказать, и я тут же все поняла. Мы часто догадываемся о таких вещах, но не можем осознать, что уже все знаем. Когда он произнес эти слова в тот вечер, все встало на свои места: его бесконечные переработки и то, что он всюду брал с собой телефон. Но я смотрела не в ту сторону, я вела себя неосмотрительно. Никто ведь не предполагает, что это произойдет именно с ним. Ей тридцать пять, детей нет. Не стоит забывать, какими привлекательными в глазах бездетных женщин этого возраста выглядят зрелые женатые мужчины. Недоступность лишь разжигает аппетит. Эти мужчины, словно переспевшие плоды, готовы упасть при первом соблазнительном взгляде.

Я кивнула и печально улыбнулась, словно знала, о чем идет речь. Она продолжала:

– Мне нужна передышка. Столько всего произошло.

– Я вас прекрасно понимаю. Однако больничный – не самое удачное решение. Все исследования указывают на то, что лучше всего выйти на работу, даже если совсем не хочется. Особенно когда совсем не хочется.

Это один из моих любимых рефренов.

– Голова раскалывается. Я просыпаюсь с утра и просто хочу умереть, – продолжала она, пропустив мои слова мимо ушей. – Если бы была кнопка, на которую можно нажать и тут же испариться, я бы давно на нее нажала. Каждое утро я мечтаю о такой кнопке. Мне просто нужно передохнуть.

В конце концов я выдала ей больничный на неоправданно долгий срок. Зачем? Тогда я не смогла бы ответить на этот вопрос. Но теперь я понимаю, что, возможно, уже тогда в одном из уголков моего мозга зародилось предчувствие того, чему предстояло произойти, и я решила начать расплачиваться по долгам заранее.

После тридцатидевятилетней беременной пациентки на прием приходит юрист, со всеми признаками истощения: бессонница, нарушение пищеварения, отсутствие сексуального желания, потеря рабочей мотивации, удрученность, мигрень, усталость, головокружение, изжога, боль в спине и тазобедренных суставах. Он работает в международной компании, его жена тоже юрист и работает в другой международной компании, у них четверо детей, они живут в большом доме, у них есть яхта и две дачи, и, несмотря на то что они наняли двух нянь и помощниц по хозяйству, они, как он сам выражается, никак не могут выбраться из этой кабалы. Он говорит о хронической нехватке времени, а затем об аллергии: у них есть собака, и ему кажется, что у него развилась на нее аллергия, он также хочет провериться на пищевую непереносимость.

Я достаю бланк направления на анализ крови и начинаю помечать необходимые показатели. В это время он рассказывает, что скоро они всей семьей поедут в круиз по Средиземному морю. На дачах всегда нужно что-то чинить, к тому же помощницам там не нравится, а поскольку детям не нравится на яхте, они с женой решили вывезти все семейство, включая прислугу, в круиз, чтобы все могли наконец расслабиться.

Хроническая нехватка времени, ага, думаю я, наобум проставляя крестики на бланке. Ваша проблема – жадность. Вы то и дело набиваете свои животы и никак не можете успокоиться. Вы переоцениваете свои силы. Дом, дачи, лодка, помощницы, – я постоянно наблюдаю разные формы жадности, бесконечно растущей жадности до еды, наркотиков, алкоголя, развлечений, путешествий и шопинга; мы уплетаем все это за обе щеки, но нам все мало. Мы одновременно слишком примитивны и слишком развиты для того, чтобы справляться с той средой, которую мы сами создали. Запросы растут по всем фронтам. Одни требуют дорогих обследований, другие – необоснованных больничных, третьи, как этот, – развернутого анализа крови. Вам должно быть стыдно. Продайте свои дачи и яхту, раздайте деньги бедным. Увольте прислугу, работайте меньше, зарабатывайте меньше, обуздайте наконец свою ненасытную жадность. Но вместо этого вы приходите сюда и требуете все большего.

«Можно поинтересоваться, о ком это ты сейчас говоришь?» – пищит Туре в своем углу.

Действительно, о ком?

Я протягиваю юристу направление на анализ.

– Присаживайтесь у процедурной, вас вызовут.

Он поднимается.

– Спасибо.

– Не за что, – отвечаю я, не вставая.

Катись отсюда вместе со своими круизными лайнерами, выхлопными газами и калориями и засунь их куда подальше. Катись ко всем чертям.

«Какая же ты вредная», – говорит Туре.

Но я ведь не произнесла этого вслух.

«Погоди, совсем скоро ты будешь озвучивать все, что думаешь. Скоро ты уж точно вывалишь все на них».

Нет, нет. Мир треснул по швам везде, но здесь я не дам этому произойти.

«Все уже произошло. Ты что, забыла о Толстяке? Или о новоиспеченной супружеской паре?»

Я просто потеряла бдительность. Это не повторится.

15

В середине декабря мы договорились не общаться до середины января. Четыре недели воздержания. В рождественские каникулы мы пообещали себе целиком и полностью посвятить себя семьям.

В тот же вечер я достала с чердака коробки с рождественскими украшениями. Там были рождественские гномы из втулок от рулонов туалетной бумаги, сделанные девочками в детском саду; керамический вертеп, который мы с Акселем купили на Мадейре сто лет назад; мишура и норвежский флаг. Я воткнула сушеную гвоздику в апельсины, связала их красной лентой в гирлянды и развесила по окнам. Все должно было быть в точности так, как было всегда: для девочек это имело особое значение, поэтому я старательно посвящала подготовке каждый вечер, несмотря на то что постоянно задерживалась на работе, ведь уже с середины ноября пациенты начинают судорожно бегать по врачам, чтобы успеть все до Рождества. По моим подсчетам, перед праздниками городская истерия возрастает примерно на сорок процентов, поэтому после долгих и тяжелых рабочих дней, часов в шесть-семь вечера я садилась за руль и начинала мотаться по магазинам, которые еще были открыты, чтобы закупиться необходимыми вещами и продуктами, а вернувшись домой, пекла имбирное печенье и расставляли рождественские подсвечники. За день до приезда девочек я сжигала три из четырех рождественских свечей, чтобы все выглядело так, будто мы с Акселем прилежно зажигали по свече каждое воскресенье декабря.