Таинственная служанка - Барбара Картленд

— Это правда. Мне приходилось попадать в очень неприятные ситуации, — подтвердил мистер Блэкетт.

Оба пытались вести себя так, как положено людям цивилизованным, Однако Джулиус, опрокинув себе в глотку очередную рюмку вина, вмешался в их разговор, сказав:

— Твои поездки, Блэкетт, всегда означают неприятности для других. Ведь это же твоя специальность, правда?

Не получив на этот выпад никакого ответа, он яростно дернул за сонетку.

— Давайте обедать. Блэкетт считает, что для меня это будет последняя мало-мальски приличная трапеза. Однако он сильно ошибается, и я ему скоро это докажу! Завтра он отправится в Лондон, как побитый пес!

— Уверяю вас, мистер Линд, вашему обществу я предпочту ваши деньги, — ответил злополучный мистер Блэкетт, не выдержав оскорблений.

— Именно это ты и получишь! — заявил Джулиус. — Мои деньги!

Жизель пыталась сообразить, что он имел в виду, говоря это. Неужели Джулиус мог серьезно считать, что если сейчас сделает ей предложение, — что он явно планировал на этот вечер, — то она немедленно оплатит все его долги? Трудно было поверить, что кто-то мог ожидать от женщины подобного — пусть даже та была бы так сильно влюблена, как бедняжка Эмили Клаттербак.

Но если дело было не в этом, то чем же объяснялись хвастливые утверждения Джулиуса?

Во время обеда Жизель испытывала все более и более глубокое недоумение, не находя никакого ответа на эти вопросы.

Обед был прекрасно сервирован и оказался достаточно вкусным. Это была традиционная английская кухня в ее лучшем варианте, однако с аппетитом ел один только мистер Блэкетт. Джулиус поковырялся в тарелке, отложил вилку и заказывал все новые и новые бутылки вина, а Жизель была настолько встревожена, что едва могла притронуться к пище.

За столом Джулиус постоянно грубил мистеру Блэкетту, издевками пытаясь вывести его из себя, но тот делал вид, что его это нисколько не трогает. Тем не менее обстановка была весьма неприятной, и Жизели страшно хотелось поскорее уйти, забыть об этой безумной фантасмагории.

Но на столе сменялись перемены блюд: было очевидно, что, заказывая обед, Джулиус стремился произвести на нее впечатление.

Наконец, когда стало похоже, что даже мистер Блэкетт больше не сможет съесть ни кусочка, на стол был подан десерт и перед обедающими поставили кофе. И тут Жизель почти с отчаянием поняла, что прошло всего лишь около часа!

«Как только я допью кофе, — мысленно решила она, — сразу же уеду».

Внимательно посмотрев на Джулиуса, она решила, что теперь ему не удастся ее остановить.

Он почти лежал на столе. Слуга поставил перед ним графин с бренди, и он постоянно протягивал к нему руку, наливая себе рюмку за рюмкой.

Жизель уже стала удивляться, как можно было выпить такое количество спиртных напитков и не потерять сознания. Ей приходилось слышать о том, что в конце обеда некоторые джентльмены оказываются под столом, но она сама еще никогда не видела такого.

Однако теперь было ясно, что Джулиус непременно упадет без сознания — вопрос состоял только в том, когда именно это случится.

Жизель оставила всякие попытки вести разговор, но теперь Джулиус, который в начале обеда угрюмо молчал или бросал грубости мистеру Блэкетту, вдруг разошелся.

Он принялся громко и бессвязно выступать против непристойного обычая взимания долгов — и в частности против негодяев, которые отправляют людей благородного происхождения в долговые тюрьмы, если они не могут расплатиться по своим обязательствам.

— Именно туда ты и хочешь меня засадить, Блэкетт, — объявил он. — Но тут тебя, старина, ждет глубокое разочарование!

Он выпил очередную рюмку.

— Пройдет еще пара часов, и ты будешь кланяться мне в ножки, жадно потирать руки и от имени своих хозяев предлагать мне услуги ваших ростовщических контор!

Тут он вдруг изо всей силы ударил кулаком по столу, так что рюмки и приборы громко звякнули.

— И вот в этом-то ты и ошибешься! Будь я проклят, если еще хоть раз войду в эту вонючую контору! Вы все поймете, какими дурнями оказались!

— А как, интересно знать, вы сможете заплатить свои долги, мистер Линд? — не выдержав, спросила Жизель.

У нее было неприятное чувство, что этот вопрос чреват для нее самыми неприятными последствиями. Однако обед уже закончился, и она была полна решимости встать, уйти из комнаты и попросить кого-нибудь из прислуги внизу найти ей извозчика.

— Хороший вопрос, миссис Бэрроуфилд, просто-таки прекрасный вопрос! — ответил Джулиус. — Вы — женщина умная. Я всегда был в этом уверен. Но я вам не отвечу — пока. Нет-нет, еще не время. По-моему, надо подождать еще несколько минут.

— Еще несколько минут? — недоуменно переспросила Жизель.

— Еще несколько минут, — подтвердил Джулиус с пьяной ухмылкой. — А потом перед вами предстанет не бедный Джулиус Линд, не несчастный должник с пустыми карманами, а… Как вы думаете, кто перед вами окажется? — Ума не приложу, — призналась Жизель. — Кто же?

— Пятый граф Линдерст — вот кем я стану! Пятым графом, слышал, Блэкетт? Вот ты и узнал, почему тебе предстоит возвращаться в Лондон одному! Жизель замерла.

— О чем вы говорите? Как это может произойти? — прошептала она.

Джулиус ткнул дрожащей рукой в сторону часов, стоявших на каминной полке.

— Пиф-паф! — сказал он. — Один только выстрел — и четвертый граф падает мертвым. Совсем-совсем мертвым!

Жизель стремительно вскочила на ноги.

Ее движение было таким порывистым, что стул отлетел назад и с громким стуком упал на пол. Бросившись к двери гостиной, она рывком распахнула ее, вылетела в коридор и побежала вниз по темной лестнице.

Она пробежала мимо нескольких изумленных слуг и через парадную дверь выскочила на улицу.

И там, подхватив полы платья, Жизель бросилась бежать так быстро, как не бегала еще никогда в жизни.

Глава 6

Экипаж, высадивший Жизель у «Плуга», доставил графа и капитана Сомеркота к расположенному на той же Хай-стрит театру.

История театральной жизни Челтнема была поистине примечательной.

Поначалу в примитивный театр превратили очень маленькую пивоварню. Именно в ней на подмостках впервые появилась юная Сара Сиддонс, сыгравшая в «Спасенной Венеции». Она настолько тронула публику, что о ее игре рассказали самому Дэвиду Гаррику. Вскоре после этого началась ее карьера на лондонской сцене, которая принесла ей такую славу.

В той же перестроенной пивоварне, где под актерские уборные приспособили сеновал, играли и другие великие актеры, такие, как Чарльз Кембль, Дороти Джордан и Хэрриет Мелон.

Новое здание театра было хотя и небольшим, но элегантным и удобным. С его архитектурой и блеском могла сравниться разве что роскошь, царившая на Друри-лейн.