Темная сторона дороги (сборник) - Олег Кожин

– Ты падаешь, – сказал незнакомый гулкий голос из темноты. – Прости.

Вспыхнул свет. Илья зачем-то прижимал стакан к груди. С ним все было в порядке, подстаканник не расплавился. Илья сел.

– Ты чего это? – спросил его Сергей Саныч.

– Я… мне в туалет надо, – он допил чай и снова встал, только почему-то пошел в конец вагона, а не в начало, как собирался. Что это было? Неужели от недосыпа могут быть такие глюки? Конечно, он извел себя за последние месяцы, но такое… Это уже чересчур. Не обращая ни на кого внимания, Илья дошел до двери с окошком. За ней кто-то стоял. Над дверью висело электронное табло с надписью «туалет свободен». Значит, это не очередь туда, по крайней мере. Илья повернул металлическую ручку и вошел. У опущенного окна курил мужчина, они встретились взглядами, стало еще больше не по себе. Мужик смотрел, нахмурившись, но сами его глаза, маслянисто-черные, пьяные, не выражали ничего. Илья скользнул к двери туалета, дернул ручку, струхнул, потом сообразил и толкнул дверь внутрь. Вошел и заперся.

Справив нужду, Илья посмотрел на себя в зеркало. Вид был не такой уж ошарашенный, эмоции где-то прятались. Ладно, по сути, ничего и не произошло. Мигнул свет, вот и все. Хорошо бы поскорее отделаться от Сергея Саныча, он хоть и отличный мужик, но слишком уж разговорчивый. Надо укладываться спать. Кстати, который час? Без телефона и со всем этим трепом Илья совсем потерялся во времени. Он вышел из туалета, курящий мужчина еще не ушел. Правда, сейчас он посмотрел трезво и как-то холодно, от этих его хищных светло-серых глаз с крохотными зрачками даже мороз пробежал по коже. Илья поспешил дальше, еще одна дверь, быстрее вдоль ячеек с койками. В вагоне приглушили свет, многие уже устроились спать, кое-где со вторых полок торчали ноги в черных носках. Краем глаза Илья заметил, как из-под нижней койки быстро выбирается какой-то пассажир и по-паучьи сноровисто залезает наверх, а за ним оттуда же лезет следующий, но еще выше, на багажную полку. Илья шел дальше, шел и шел. А из темноты багажных полок на него пялились недовольные лица, раздавался сдавленный писк, кто-то ворчал, им было там ужасно тесно… Где же сорок пятое место? Илья искал взглядом номерки, но не находил, а если видел, то не разбирал чисел. Остановиться было страшнее. Повсюду шевелились руки и ноги, торчащие из-под одеял, пока короткие, но они могли вырасти, сплестись и перегородить дорогу. И впереди правда возникла преграда, это был проводник со своим ужасным затылком, было уже плевать, есть ли у него лицо, нужно было просто проскользнуть мимо, но не получалось, проводник стоял посреди дороги спиной к нему, только двигался он навстречу, наседал, бугры на его затылке шевелились, можно было расслышать сдавленное мычание сквозь кожу, а потом алый шрам сбоку раскрылся, это был глаз, боже, что, зачем, пожалуйста… Что-то схватило Илью за пояс, потом толкнуло на сиденье. Напротив за столиком виднелся человеческий силуэт, тень. Внутри нее что-то двигалось, копошилось, полупрозрачные черные головастики, а в глубине, в грудной клетке, светлела паутинка сосудов, сходящаяся посередине в комок, и он пульсировал, но это было не сердце, не совсем сердце, это был свернувшийся эмбрион, такой старый, такой дряхлый.

– …ты падаешь прости это не смерть ты падаешь нет дна плоть тает ты падаешь ты падаешь… – слова, раскатистые, глухие, доносились прямо оттуда, из груди этого силуэта. Но постепенно голос становился вкрадчивее и тише, и в какой-то момент Илья понял, что уже не видит сквозь тень. Перед ним сидел Сергей Саныч, он хмурился и разливал что-то в стаканы из небольшой бутылки.

– На-ка вот коньячку, малой. Ты чего-то совсем потерялся, – сосед звякнул подстаканником перед Ильей.

– Я падаю, – с запинкой пробормотал тот.

– Ты это брось, малой. Давай тут без обмороков. Будешь коньяк-то? – Он взял свой стакан и поднял над столом. Помедлив, Илья последовал его примеру, они чокнулись и выпили.

– Крыша едет, извините, – сказал Илья.

– Да у кого она не едет? Такая жизнь сейчас. А уж у вас, у молодежи! Никакого отдыха голове.

– Да, надо просто побольше спать, – Илья усмехнулся. – А может, это мне все снится.

– Эх, если бы. Это не сон, малой. И не смерть.

– Что? – Илья уставился на соседа, округлив глаза.

– Да ничего, ерунда всякая лезет в голову. В поезде чувствуешь все по-другому.

– Это точно, выпадаешь из реальности.

– Из реальности? Э, нет, это все она и есть. Мир, он, знаешь ли, большой. Огромный такой, бесконечный торт, и много-много слоев. А вы ползаете по своему слою и не хотите ничего замечать, кроме него. А там еще много чего хорошего есть. Если копать наверх. Ну и плохого, если вниз.

В этот миг в окно с внешней стороны шлепнула рука. Илья подскочил. С гулким ударом рядом с одной ладонью к стеклу прилипла еще одна, обе левые.

– Ты прости меня, – голос Сергея Саныча уходил куда-то вглубь. – Это из-за меня ты это все видишь.

– Как это? Это глюки? Наркота? – Илья понял, что задыхается, тяжело сглотнул. – Я отравился?

Краем глаза он заметил движение справа внизу, по проходу ползли руки, невозможно длинные, суставчатые, они вылезали из-под коек, перемещаясь слабыми неловкими рывками, будто полупарализованные, больные. Бледные, холодные, да, наверняка, холодные, жесткие, страшные. Илью схватили за ногу.

– Тихо-тихо. Не смотри, – сказал эмбрион в груди Сергея Саныча.

– Почему я падаю?

– Мы все падаем, все, кто в поезде, просто ты это видишь, а другие нет.

– Почему? – взмолился Илья, его трясло от омерзения и ужаса. Руки держали его за ноги и карабкались вверх по штанам.

– Прости. Ну это потому, что я к тебе подсел, зацепил тебя случайно. Кто же знал, что ты такой чувствительный? Ну, полегче?

Илья понял, что его никто не держит. Никаких рук не было. Вагон спал. Илья протяжно выдохнул, прогоняя дрожь из тела.

– Ну вот и молодец, – Сергей Саныч снова достал коньяк. – И давай еще по одной, закрепим.

– Я даже траву никогда не курил.

– Я тебе говорю, это не глюки никакие, просто ты увидел то, что не надо видеть.

– Блин! – Илья дернулся, заметив впереди в проходе проводника, на его лысом затылке блестел тусклый вагонный свет, шрам был закрыт.

– Лучше не смотри, – не оборачиваясь, сказал сосед. – Давай выпьем. Ты ведь теперь стал как я. Я тоже это вижу, но могу и не видеть, если не хочу.

Проводник стоял там, в начале вагона. Почти без движения. Только время от времени вздрагивал, как от щекотки.

– Почему поезд падает? – спросил Илья, глядя на эти едва заметные, но такие мерзкие судороги. Сергей Саныч громко вздохнул.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});