Мифы древних славян - Александр Афанасьев

В день Вознесения ходят на поля, засеянные рожью, и подкидывают кверху красные яйца, чтобы рожь так же высоко поднялась (вознеслась), как подброшенное яйцо. Первые три яйца от курицы, которая прежде других начала нестись, употребляются для гаданья о будущем урожае; для этого замечают, в каком порядке, по времени, они были снесены, и потом взвешивают их: если первое яйцо тяжело, то лучший урожай будет от раннего посева, если тянет сильнее второе яйцо – то от среднего, а если третье – то от позднего (Саратовская и Пермская губернии).

Заслышав впервые весенний гром, крестьяне умываются водою с красного яйца – на красоту, счастие и здоровье: яйцу, следовательно, придается то же значение, что и «громовой стрелке»; для того, чтобы лицо было чисто, чтобы не было на нем пятен (веснушек), гладят его первым яйцом, снесенным рябенькою курицею. На Юрьев день, выгоняя скот в поле, гладят лошадей по хребту от головы до хвоста пасхальным яйцом и приговаривают: «Как яичко гладко и кругло, так моя лошадушка будь и гладка и сыта!» Чтобы волки не трогали скотины, надо обнесть кругом пастбища первое яйцо, снесенное черною курицею, и оставить его в поле: как весенняя гроза разгоняет рыщущих волками демонов зимы, так эмблема молнии – яйцо получило силу отгонять обыкновенных волков. При пожарах обносят вокруг загоревшегося здания яйцо, которым христосовались на первый день светлого праздника, и верят, что огонь далее не распространится; яйцо это, брошенное в пламя пожара, по мнению крестьян, тотчас же погашает его; средства эти почитаются особенно спасительными в тех случаях, когда пожар произошел от удара грозы.

Стихийные силы природы – даже тогда, когда были олицетворяемы в человеческих образах – удерживали за собой мифическое родство с птицами. Богам своим язычник нередко придавал смешанные формы человека и птицы; крылья и пернатая одежда были для многих из них самыми существенными атрибутами, ибо быстрота появления и исчезания богов, принадлежащая им как вопло щениям стремительных стихий, обыкновенно уподоблялась полету.

Очевидно, что голубь издревле принимался за одно из воплощений бога грозы, дождя и ветров; когда пало язычество, суеверный народ смешал это стародавнее представление с учением о Святом Духе, священным символом которого церковь признает голубя; слово «дух» первоначально означало ветер, и стих о Голубиной книге утверждает, что ветры буйные произошли от св. Духа.

В допетровской Руси голубя не употребляли в пищу; простой народ и доныне считает за грех стрелять и есть голубей; кто убьет эту птицу, у того не станет водиться скотина: за такое нечестие бывают падежи. В котором дому водятся голуби, там – во всем удача и счастие и не может быть пожара; когда загорится какое-нибудь строение, то, чтобы погасить пламя, должно бросить в него белого голубя, напротив, голубь, влетевший в окно, предвещает пожар. Как птица, посвященная громовнику, голубь приносит и пожигающий огнь, и дождевые потоки, погашающие пламя грозы. То же значение соединяют предания и с лебедем; птица эта служила метафорой не только ясного солнца, но и грозовой тучи. Стрелять в лебедя почитается на Руси грехом; если убитого лебедя показать детям – они все помрут. Летние грозовые облака в поэтических сказаниях индоевропейских народов изображались девами, которые льют из своих кружек дожди и мечут с своих луков молниеносные стрелы; но как те же облака олицетворялись птицами, то означенным девам даны голубиные, утиные и лебединые сорочки или крылья. Взирая на весеннее солнце, выступающее в грозовой обстановке, древние поэты, согласно с двойственным значением лебедя, рисовали это явление в двух различных картинах: с одной стороны, они говорили о деве-солнце, которая в виде белого лебедя купалась в водах облачного моря; с другой – самые облака изображали лебедиными девами, а солнце их воинственным атрибутом – блестящим щитом.

Темные тучи, облака и туманы казались наблюдающему уму древнего человека покровами или одеждою, в которые рядится небо. В заговорах находим следующие выражения: «оболокусь я оболоками» (или темным облаком покроюся), подпояшусь красною зорею; «облаками облачуся, небесами покроюся», т. е. отдаю себя под охрану небесных богов от вражьей силы; понятия «покрывать» и «охранять» сливаются: покров и покровительство, щит и защита. Небо рассматривалось нашими предками, как царство облаков, и потому одни и те же названия служили для обозначения и небесного свода и покрывающих его туч.

В нашем литературном языке доселе употребительно выражение: «под покровом ночи», а народная загадка представляет ночной мрак черным сукном: «чорне сукно лизе в викно»; та же самая загадка, с заменою эпитета черный – серым, означает ранний, предрассветный сумрак; памятники народной поэзии дают утру эпитеты «серого» и «седого». Подобным же образом Воскресенская летопись выражается о затмении луны: «И бысть образ ея яко сукно черно». По народному поэтическому представлению, ночь слетает быстро, как птица, и своим черным крылом застилает и небо и землю. «Махнула птица крылом и покрыла весь свет одним пером», – говорит загадка, означающая ночь. Дым так же закрывает от глаз предметы, как и ночная тьма; потому народная загадка называет его метафорически серым сукном: «Серое сукно тянется в окно» (дым из курной избы). Тонкая ткань сравнивается с дымом: «Рубочок як дым тонесенький»; дымка – легкий, прозрачный покров. В Томской губернии о туманах говорят, что они стелются по горам лоскутьями.

Народные сказки упоминают о волшебной сорочке, наделяющей того, кто ее носит, необычайною богатырскою силою; приобретается она сказочным героем (= громовником) от змея или птиц, этих мифических представителей бурь и грозы, и только облекаясь в нее, он в состоянии бывает владеть мечом-кладенцом (= молнией). Так как грозовые тучи пламенеют молниями, то этой волшебной сорочке придается название «огненной».

Такие сказочные диковинки, как ковер-самолет, шапка-невидимка и скатерть-самобранка, добываются от мифических властителей бурных и грозовых явлений природы – от великанов, леших, вихрей и нечистых духов. Ковер-самолет – поэтическое название облака, несущегося по воле ветров, и в одной немецкой сказке вместо этого ковра служит туча, которая подхватывает героя с великанской горы и уносит его в далекие страны.

Облака, надвигаясь на небо, затемняют светила, а туманы, сгущаясь над землею, скрывают от глаз все предметы, как бы прячут их за своими покровами и делают незримыми. Отсюда летучий плащ получил название плаща-невидимки – представление, совершенно тождественное с шапкою-невидимкою, которая, в свою очередь, легко могла получить название быстролетной.

Древние языческие боги могли незримо являться всюду, куда хотели; стоило им только облечься в туманные покровы, одеться тучею, как тотчас же их светлые образы (небесные светила, зоря, молния) скрывались от взоров смертного; помогая в битвах своим любимым героям, греческие боги и богини закрывали их в минуту опасности густым облаком.

По другому воззрению, гроза представлялась браком громовника с богинею весеннего плодородия – ясным солнцем (Зорею); отсюда создались народные сказки, в которых герой, сватающийся за прекрасную, всевидящую царевну, должен трижды от нее прятаться, а если сумеет скрыться так, что не будет ею найден, то делается счастливым женихом; добрый молодец прячется в облаках, уносясь туда на крыльях ворона или орла, и в глубоком море (= в дождевой туче), спускаясь на его дно с помощию рыбы, или, подобно мальчику с пальчик (олицетворение молнии), залезает в хвост, гриву и под копыто своего быстролетного коня-тучи.

Искусство «морочить», «отводить глаза» приписывается поверьями колдунам и ведьмам, как властителям туч и облаков. Из этих данных объясняется имя Ховалы; так называют в Курской губернии духа с двенадцатью глазами, которые, когда он идет по деревне, освещают ее подобно зареву пожара. Это знакомое уже нам олицетворение многоочитой молнии, которой дано имя Ховалы (от ховать – прятать, хоронить), потому что она прячется в темной туче; припомним, что тождественный этому духу вий носит на своих всепожигающих очах повязку.

Скатерть – самобранка или самовертка – мгновенно расстилается, по желанию своего владетеля, и наделяет его вкусными яствами и питьями; это метафора весеннего облака, приносящего с собой небесный мед или вино, т. е. дождь, и дарующего земле плодородие, а людям хлеб насущный. Она соответствует громовому жернову, который мелет людское счастие и богатство, и рогу изобилия, из которого древние богини рассыпали на смертных свои благодеяния.

В связи с этими представлениями стоят сказочные предания, что взмахом платка (полотенца или простыни) можно творить реки и моря, т. е. туча, в своем воздушном полете, посылает дождевые потоки. Народная поговорка утверждает, что до Ильина дня и поп дождя не умолит, а после этого дня «баба (= ведьма) фартуком нагонит».