Курьерская служба 5. Финал Секатора - Андрей Валерьевич Скоробогатов

чего я не видел в нескольких филиалах. Вечером я позволил себе вольность — мы засели в кабак, и он расспрашивал меня про нынешние обычаи в столице.

— А дуэли? Дуэли у вас проводятся?

— Ну… случались.

Я рассказал коротко про дуэль с Мамонтовым, старик слушал, затаив дыхание, потом залпом допил пиво.

— Девушка хоть потом… согласилась на близость после такого поступка?

— Мы некоторым образом состояли в отношениях, поэтому…

— Повезло тебе, парень. А меня вот — сослали. А она за мной не поехала. Так и остался один.

После таких встреченных характеров и судеб я тоже всё больше чувствовал себя в ссылке. Хоть ситуация была другой — за мной тоже не поехала любимая девушка, я тоже начинал чувствовать одиночество и тосковать под гнётом вечных сумерек и нехватки солнечного света. Теперь становилось понятным, почему местные так прилично пьют и ходят по борделям.

Бордель. Всё чаще вспоминались наставления, в пыльных отелях всё чаще снились сны о шумных роскошных покоях, полных обнажённых и чрезвычайно-распутных девиц. Большинство их них напоминали Нинель Кирилловну, но некоторые лицом и фигурой походили на Аллу, Веронику и Ольгу Лекаря. На последней я обычно просыпался.

На пятый день меня встретил Аксюткинск — третий по величине город в стране, стоящий на берегу небольшого залива. Он выглядел куда более мирным, и стен, подобных Акулаевску, был лишён.

— Потому что сюда не долетали, — пояснил Дмитрий, когда мы ехали от аэропорта. — На Дальней земле и в Новоуралье только.

— Кто не долетал?

— Малые антарктические. Раньше они в Приполярье много шороху наводили, а теперь как будто вымерли совсем. Говорят, что их большие все переубивали.

— А Малые — насколько они малые?

— Ну… до десяти метров, говорят. Великие-то чего, раз в пару месяцев кита сожрут, перекусят единорогами, и спят лежат. А у этих этот… ну как оно слово умное… сильный очень.

— Метаболизм? Я, конечно, читал в детстве книжки про драконов, — соврал я. — Но как так вышло, что одни драконы убивают других? Вроде же сородичи.

— О, тут смотрел умную передачу. Дескать, раньше было много видов человеков. А потом наши предки всех остальных перебили, только лесовики остались. Там что-то умное про ксенофобию, расовую нетерпимость, вся эта хрень. И, типа, рано или поздно, их тоже перебьют. Вот, получается, с драконами то же самое происходит — раньше было много разных средних, а потом Великие все остальные виды перебили, потом и за последних, за мелочь взялись.

— Как-то грустно. Или есть за что?

— Есть, конечно! У Великих какой-никакой интеллект. С ними хотя б договориться можно. А малые совсем берега путают, фермы разоряют, людей жрут. Они ж неразумные, вроде обезьян у людей.

Я вспомнил слова отца и усмехнулся.

— Какой-никакой? Ладно, рули давай.

В Аксютинске отделение оказалось большим, двухэтажным. Это было первое отделение, возглавляемое женщиной и со штатом, наполовину состоящим из женщин. И, казалось бы, наоборот, должен был быть порядок, но всё оказалось куда интересней. Нет, с пьянством здесь всё было прилично, никто не выглядел запойным. Санитарные условия, форму, инвентарь, хранение отправлений я оценил «хорошо». Но когда коснулся документооборота… На штат из двадцати человек здесь было два рихнера — у заместителя и у связиста, при этом бухгалтерия всё ещё велась по старинке, в бумаге. Памятуя о неприятном случае, действовал я в этот раз куда более осторожно, выпытывая секреты и спрашивая журналы постепенно.

Но в какой-то момент меня переиграли. Когда мы остались одни в комнате с главной бухгалтершей, я услышал, как за моей спиной прозвенел о замочную скважину ключ. Я обернулся, и, наверное, только тогда посмотрел в лицо этой женщине. Молодая, не старше тридцати пяти, возможно, с примесью латиноамериканской или филиппинской крови. Стройная брюнетка, с меня ростом, весьма спортивного телосложения, в тёплом джемпере на молнии.

Ярко-напомаженные губки сложились не то в коварную, не то в кокетливую улыбку. Молния поехала вниз, ключ опустился между грудей. Здоровенный талмуд пришлось отложить в сторонку.

— Эм… Простите, забыл, как вас зовут?

— Ната-алья Рудольфовна, — пропела бухгалтер, сделав в мою сторону пару шагов. — Можно просто Наташа.

— Наталья Рудольфовна, вы не поясните, что происходит?

— Ну… считайте, у меня особый навык… я вижу, какой вы напряжённый молодой человечек, Эльдар Матвеевич. Вот и возникла у меня идея. А что, если мы договоримся?

— И на счёт чего мы договоримся? Каким образом?

— Ну… например… вы закроете глаза на некоторые… некоторые неряшливости… если…

— Если что? Если раздену вас, чтобы достать ключ?

— Ну… не только…

Молния скользнула ещё ниже — под джемпером была блузка, немного несовременная, но полупрозрачная. Под блузкой проглядывал красный лифчик, в недрах которого, видимо, и спрятался заветный ключ. Я ещё раз вгляделся в лицо, пытаясь понять, кто она на самом деле. Красивая, но что-то в её внешности было не то. Наверняка её родителями был кто-то из местных пожилых офицеров, много лет назад отправленный в местные имперские базы, да так и осевшие в них. После мир резко поменялся: все крепостные, мещане и прочие низшие сословия внезапно стали гражданами новой страны, но большинство немногочисленных дворян гражданство не приняло. Офицерские и прочие чины остались верны Императору и продолжили трудиться в военных базах и филиалах различных контор далёкой бывшей метрополии. Стали белыми воронами.

В чём-то они все были похожи — и моя новая коллега, и другие молодые девушки в отделениях. Подданные империи, волей судьбы закинутые на другой конец света. Женщины в той стадии запущенного одиночества, смешанного с однотипной работой, когда любой молодой дворянин из метрополии казался светом в окошке, глотком свежего воздуха.

Интересно, чего в её поступке было больше: желания спастись от взыскания — или одиночества, похоти и жажды телесностей?

— Хорошо, — легко согласился я. — Сейчас я доделаю свою работу, закончу проверку и займусь вами, Наталья Рудольфовна.

Ещё примерно двадцать минут я чинно и благородно изучал тетради, производил расчёты на служебном планшетном рихнере, заполняя анкеты. Несчастная Наталья Рудольфовна места себе не находила. Нет, всё ж, она не была распутных нравов — наоборот, с давними застарелыми комплексами, нехваткой общения и прочим. Волнение — и, возможно, возбуждение, переполняло её, она не находила себе место, пересаживалась на стул, то на краешек стола. Под конец сняла туфли и расстегнула джемпер полностью, оставшись в одной блузке, юбке и колготках. Мне в какой-то момент даже доставило лёгкое садистическое удовольствие наблюдать за её терзаниями — тем более, что по бумагам выходила недостача расходных материалов и топлива для служебного транспорта на полторы тысячи рублей.

На самом деле, мне и самому уже хотелось её — горячую, одинокую и незнакомую. Конечно, противоречие между убеждениями, высоконравственными желаниями и желаниями примитивными становилось всё сильнее. Но — нет, сказал я себе, я твёрдо решил хранить верность Нинели Кирилловне. Хоть писем от неё всё ещё не было, это мне казалось чем-то сакральным, связывающим меня с моей основной жизнью.

Да уж, с каждым разом подобное испытание всё тяжелее и тяжелее. Впрочем, разве это испытание? Обычное рабочее приключение.

Наконец, я захлопнул журнал, погасил экран планшет-рихнера, поднялся с места. Она сделала шаг ко мне.

— Вы закончили? — я услышал, как дрожит её голос.

— Закончил. И мне надо выйти. Ключ вы, как я понял, не достанете?

Она задорно помотала головой.

— То есть, вы хотите, чтобы…

— Ага!

Кивнул, молча подошёл, принялся расстёгивать пуговку за пуговкой. Она несмело пододвинулась ближе, положила руки на плечи. Она была нулевой, и я подумал, что у меня давно не было простых девушек с нулевым процентом сечения, добавляющего нотку пикантности. Я продолжил разбираться с пуговицами, а когда закончил, она торопливо скинула блузку, затем схватила меня за запястье, моей рукой подняла юбку, заставив ощутить мягкость и упругость под утеплёнными капроновыми чулками. После чего попыталась поцеловать и потянула к столу. От поцелуя я отвернулся, полез пальцами в лифчик — пока не расстёгивая, отчего она сладострастно вздохнула, не то от моей грубости, не то от неожиданности. Но тут же следом, похоже, поняла, что меня интересует только ключ, поэтому оттолкнула меня, пробормотала:

— Нет, погоди, только после…

Уселась на край стола, ловко расстегнула юбку, скинула на пол, протянув ноги. Я кивнул, обнял за талию, чтобы удобнее удерживать, а сам снова полез пальцами в глубины лифчика. Но вот же зараза, форма чаш была неудобной для