Россия - Америка: холодная война культур. Как американские ценности преломляют видение России - Вероника Крашенинникова

В последовавшие годы список фундаментальных обвинений российскому «режиму» обрел полноту и стабильность. Ценностная критика России в устах прессы, экспертного сообщества и политического руководства США формулируется в терминах «отступления России от демократии», «сползания к авторитаризму», «отхода от основных принципов демократического строя». В качестве фактов, свидетельствующих об этих тенденциях, приводятся:

— централизация власти и отмена системы сдержек и противовесов: контроль над законодательной ветвью власти, отмена выборов губернаторов, попытка отменить выборы мэров, бюрократический авторитаризм, ослабление демократических институтов;

— нарушение политических свобод: гонения на политических оппонентов, подавление политической оппозиции, исключение кандидатов из выборных списков, манипуляция политическими партиями;

— нарушение гражданских свобод: преследования негосударственных организаций, нарушения базовых прав человека, злостное нарушение прав человека в Чечне, включая пытки;

— отсутствие законности: зависимость и предвзятость судов, коррумпированность всех уровней власти, недостаточное усилие по проведению правовых реформ;

— нарушение свободы прессы: преследования и убийства журналистов, переход в государственную собственность или контроль основных телевизионных каналов, закрытие критических программ на телевидении, замена независимых редакторов прессы на лояльных;

— контроль государства над экономикой: захват государством наиболее прибыльных секторов экономики, контроль над нефтегазовыми ресурсами, дело ЮКОСа, пересмотр ранее заключенных соглашений с российскими и иностранными инвесторами, государственный рэкет через надзорные службы;

— активное участие бывших и настоящих кадров КГБ в управлении государством и бизнесом ввело в английский язык термин siloviki и дает основания для квалификации России как полицейского государства.

Нет сомнений, что большая часть этой критики справедлива. Россияне, которым судьба своей страны небезразлична, без американской подсказки формулируют аналогичную критику. Однако сущность и мотивы американской и российской позиций различаются. Различия состоят, во-первых, в том, что к объективной критике в американском случае добавляется слой обвинений, диктуемых непониманием всей сложности становления устойчивого демократического сознания в России, типичным американским нетерпением, которое требует подать демократию «прямо здесь и сейчас», и намерением оказать давление на Россию для лучшей реализации своих национальных интересов.

Во-вторых, различие состоит в полномочиях на критику. Демократия по определению должна происходить из демоса — российского в случае России, а не американского. Наложением сверху и извне, давлением и принуждением демократия не примется — только россияне своими руками могут построить ее в России. Глобальность и универсализм американского восприятия мира, убежденность в оправданности своих интересов по всему земному шару и наделение других народов собственным мышлением никак не позволяют Америке это понять.

Наконец, в Соединенных Штатах не осознают, что, с учетом их сегодняшней репутации в мире, формулой «Америка равна демократии» они наносят последней вред. Народы могут стремиться к демократии, но при этом они не стремятся попасть в американское подчинение. «Нагрузка» к демократии в виде обязанности проводить американские интересы на своей территории и быть «платформой США» в регионе является значительным препятствием для установления истинной демократии в странах, на которые США пытаются оказать давление.

В системной критике России несложно заметить перечисление с отрицательным знаком всех тех ценностей, которые определяют американскую идентичность. Пессимистические убеждения и ожидания в отношении России посредством механизма «персептивной готовности» создают тенденцию видеть то, что Америка ожидает увидеть. Поскольку в базовый архив американского восприятия России заложены убеждения в авторитарности и нарушениях прав человека, то действия и события, которые могут быть оценены как «авторитарность», «нарушение права человека», видят чаще и с большей интенсивностью.

Необходимо отметить, что российская сторона не упрощает Америке понимание своих реалий. Новая российская идентичность, как и национальная идея, за пятнадцать лет после отмены советской идеологии так и не были сформулированы. В отсутствие содержания пустое пространство заполняется давними образами, негативными ожиданиями и злободневными интерпретациями и смыслами, поставляемыми текущими политическими трениями.

Что же касается международных коммуникаций, то Россия создала себе особую известность слабыми способностями сообщения о себе вовне. Восприятие внутренней эволюции России может в значительной степени корректироваться за счет точно рассчитанных коммуникаций, которые должны разъяснять российскую реальность в американских терминах, с их американским наполнением.

Политика России на пространстве СНГ

Следующая принципиальная группа упреков в адрес России со стороны США касается российской политики в отношении государств СНГ. Эта политика видится Америке как «вмешательство во внутренние дела соседей», «неоимпериализм», «готовность беззастенчиво использовать власть для оказания давления на более слабых», «возвращение милитаристской и империалистической риторики», «отказ подчиняться международным договорным обязательствам».

Точку зрения политического руководства по этому вопросу выражает глава комитета по международным делам сената США республиканец Ричард Лугар. На слушаниях в комитете сената об «Отходе России от принципов демократии» 17 февраля 2005 года он обвинял Кремль в «неудачных попытках влиять на результат выборов на Украине и поддержании сепаратистских регионов Грузии». Россия, согласно сенатору, также «оказывает поддержку стремлениям президента Лукашенко удержать власть в Беларуси и помощь правительствам Средней Азии в их борьбе с демократическими преобразованиями». Стоит заметить, что даже сама аббревиатура СНГ (Commonwealth of Independent States, CIS) в США избегается — вместо нее государственные власти используют аббревиатуру NIS — Newly Independent States.

Серьезные издания способны транслировать нюансы российской политики на пространстве СНГ. Под заголовком «Путин использует мягкую силу для восстановления российской империи» московский корреспондент газеты The New York Times Стивен Ли Майерс пишет: «Президент Путин не стремится воссоздать Советский Союз. Но он пытается сфабриковать экономическое, социальное и военное „факсимиле“ из бывших республик, за исключением трех, снова во главе с Москвой».[178]

Если тема внутренней эволюции России может корректироваться удачными коммуникациями, то вопрос российской политики на пространстве СНГ останется камнем преткновения между Россией и США, вне зависимости от качества коммуникаций. Расширение влияния России на постсоветском пространстве категорически противоречит американскому видению своей национальной безопасности и стратегических интересов.

Очевидно, что Россия должна стремиться к интеграции пространства СНГ — приемлемым и выгодным для этих стран образом, в первую очередь на основе экономических интересов. Распад СССР, понятный с точки зрения обид бывших республик на «гегемонистскую» в их отношении политику России и материальных преимуществ суверенитета, произошел, тем не менее, вопреки доминирующим в мире тенденциям к объединению. Объединение на евразийском континенте необходимо для России и государств СНГ, если они серьезно намерены стать одним из суверенных полюсов многополюсного мира. Наилучшим примером выгодного всем участникам интеграционного процесса служит Европа, начинавшаяся с «Союза угля и стали» в 1950 году. Цивилизационные, культурные, экономические, родственные связи, созданные поколениями людей на бывшем советском пространстве, предоставляют серьезный фундамент для политического объединения в долгосрочной перспективе. Ключом к успеху в процессе объединения является подход России, который должен строиться на интересах всех участников, и ее способность предложить привлекательную для них идею, если не универсального, то, по крайней мере, континентального масштаба.

Соединенные Штаты, со своей стороны, категорически намерены не допустить создания какого-либо нового объединения на постсоветском пространстве. Ричард Холбрук, претендент на пост главы Государственного департамента, ставший заместителем Мадлен Олбрайт в администрации президента Клинтона, объявил далекую для Америки Украину «нашей центральной зоной безопасности».[179] Этим он выразил видение американской политики в отношении государств СНГ, разделяемое как республиканским, так и демократическим руководством страны. Если большинство американских стратегов готовы принять умеренно (но не слишком) сильную Россию, то расширение влияния России в границах бывшего СССР для США решительно неприемлемо. Это противоречит одновременно всем их интересам. Недопустимость появления конкурента, сравнимого по силе с США; военные императивы «глобальной войны с терроризмом», включая базы в Средней Азии и на Кавказе; интересы энергетической безопасности государства и экономические интересы корпораций; психологическое напоминание о Советском Союзе и связанной с ним уязвимости Америки — любой из этих аргументов достаточен для активного противления Америки расширению влияния России на постсоветском пространстве.