Пружина для мышеловки - Александра Маринина

Ольга Павловна промучилась своей болезнью еще полтора года. И всем показалось более чем естественным, что после похорон молодая невестка стала заботиться об овдовевшем свекре, приезжать к нему несколько раз в неделю, убирать квартиру, готовить еду, гладить сорочки, относить белье в прачечную, а одежду – в химчистку. Ситниковы всегда в глазах соседей и друзей были дружной семьей, где все друг друга любили и друг о друге заботились, так что поведение невестки вполне вписывалось в общую семейную модель. А кроме того, все знали, что Гришина жена не работает, да и зачем ей, при таком-то муже, зато машину ей Гриша подарил, так что поухаживать не только за мужем, но и за свекром ей не в напряг. Более того, необходимость обихаживать сразу двоих отдельно живущих мужиков как-то сама собой снимала вопрос о работе для Олеси. Когда ей работать-то? Некогда.

Вопрос о ребенке поднял сам Вячеслав Антонович вскоре после свадьбы, как раз тогда, когда жил вдвоем с Олесей на даче.

– Не вздумай беременеть, – безапелляционно заявил он как-то ночью, разнеженно валяясь в постели после бурных ласк.

– Что, вообще никогда? – лениво отозвалась Олеся.

– Только когда я скажу, что можно.

– А когда будет можно?

– А ты что, торопишься стать матерью? – он приподнялся на локте и недоверчиво посмотрел на нее. – Что-то непохоже.

– Я никуда не тороплюсь, но я хочу понимать, что в моей жизни от чего зависит.

Ответ ему понравился. Нет, не ошибся он в своей девочке, не ошибся. Она даже лучше, чем он думал в первые дни знакомства, потому что куда больше похожа на него самого, чем ему показалось вначале. На него и еще на ту, другую, которую так больно и страшно вспоминать.

– Помнишь пьесу «Любовь под вязами»? – спросил он, ожидая, впрочем, что Олеся ответит отрицательно. Она хорошо разбиралась в современности, но в том, что происходило до ее рождения, была удивительно невежественна, где уж ей знать о пьесе, которая полвека назад ставилась в театрах по всему миру.

Конечно, она ответила, что не только не помнит, но и не слышала о ней никогда.

– Так вот, девочка моя, в этой пьесе есть отец, сын и жена сына. Жена сына влюбляется в своего свекра, а когда рожает ребенка, то совершенно непонятно, кого и кому она родила, то ли сына своему мужу и, соответственно, внука любовнику, то ли сына своему пожилому любовнику и, соответственно, брата своему мужу. Я не хочу попасть в такое же идиотское положение с ребенком, которого родишь ты. Я ничего у тебя не спрашиваю, но могу предполагать, что с моим сыном ты спишь регулярно, как и положено молодой женщине, только что вышедшей замуж. И если ты забеременеешь, никто не будет знать, чей это ребенок. Ни ты, ни я. А мне это не нравится. Я хочу знать точно, что ребенок будем моим, а не Гришиным.

– Но Слава, есть же масса способов… Ты знаешь, Гриша часто бывает, мягко говоря, нетрезвым, и мне ничего не стоит уклоняться целую неделю или даже две. Он вообще-то не особенно силен.

– Прекрати! Я не желаю обсуждать с тобой интимную сторону твоих отношений с моим сыном. Меня это не касается.

– А что же мы тогда сейчас обсуждаем? – холодно поинтересовалась она.

– Мы обсуждаем перспективы твоего материнства. Во-первых, для начала нужно прожить с мужем достаточно долго, чтобы убедиться, что брак крепкий и Гриша тебя не бросит в ближайшее время. Я бы не хотел, чтобы ты осталась одна с ребенком на руках. Материально ты, конечно, нуждаться не будешь, я бы об этом позаботился, но с моральной точки зрения это не очень хорошо. Согласна?

– Допустим, – осторожно ответила она. – Мораль у тебя, конечно, устаревшая, но я готова с ней считаться. Что во-вторых?

– Во-вторых, детей можно заводить тогда, когда финансовая база достаточно крепка. Гришка, само собой, думает, что он уже держит бога за бороду и круче него только Рокфеллер, но поверь мне, девочка, его положение пока еще весьма и весьма шатко. Я позволю тебе рожать только тогда, когда не буду беспокоиться о финансовых делах моего сына.

– Убедительно, – усмехнулась Олеся. – Дальше.

– А дальше, моя дорогая, когда первые два условия будут соблюдены, нужно будет дождаться момента, когда Гриши не будет в Москве довольно долго. Я должен быть абсолютно уверен, что ты спишь только со мной.

– Не получится, Славочка. Если Гриши долго не будет, то и сроки беременности и родов не совпадут. Он посчитает и догадается, что ребенок не от него.

Ситников хитро прищурился.

– А обмануть? Миллионы женщин это проделывают, и им сходит с рук.

Она села в постели, натянула на грудь тонкую махровую простыню и повернулась так, чтобы видеть его лицо.

– Слава, – сказала она очень серьезно, – если я соглашусь таким образом обмануть Гришу, ты все время будешь думать, не обманула ли я и тебя тоже. Ну ты сам подумай, речь ведь будет идти о двух-трех неделях, и ты все равно станешь сомневаться, в какую сторону я обманываю, в чью пользу, в твою или в его. Ведь понятно же, что перед его отъездом мы не будем спать в постели, как добрые соседи. А вдруг я как раз в этот момент залечу?

– Предохраняйся, но так, чтобы он не знал. Пей какие-нибудь таблетки, их сейчас полно.

– А как ты проверишь? Я тебе скажу, что пила таблетки, а ты будешь сомневаться, не солгала ли я. Слава, я тебя так хорошо знаю, ты ведь никому не веришь. Даже мне.

– Ну что ты, девочка моя, тебе я верю, – произнес он как можно теплее. – Ты, может быть, единственное существо на свете, которому я верю безоговорочно.

Но это было неправдой. Он действительно не верил никому, и Олесе тоже, и оба об этом знали.

– Значит, мы будем ждать момента, когда после отъезда Гриши получим бесспорное доказательство того, что ты не беременна.

– Но это…

– Да, знаю. Это может произойти далеко не в каждую его командировку. А если и произойдет, то нельзя быть уверенным, что наша с тобой близость в этот период закончится твоей беременностью. Это может затянуться надолго. Но будет только так и никак иначе. Ты поняла?

– Да я вообще понятливая, – равнодушно ответила Олеся, и неясно было, устраивает ее такая перспектива или нет. – В любом случае, говорить об этом пока рано, ведь нужно выполнить два первых твоих условия, а это тоже может затянуться надолго.

– Правильно, – с облегчением сказал Ситников и поцеловал свою молодую невестку-любовницу.

В тот раз разговор о ребенке на этом и закончился, но возник снова через полтора года, после смерти Ольги Павловны.

– Слава, а что будет, если я уйду от Гриши к тебе? – спросила как-то Олеся. – С ним разведусь, а за тебя выйду замуж. А?

– И думать не смей, – приказал Вячеслав Антонович категорически.

– Почему? Ты теперь свободен. Так почему нет?

– Потому что я могу потерять сына. Думаешь, он мне простит, если я уведу у него жену?

– Не простит, – тут же согласилась она. – Другой бы, может, и проглотил, но только не Гриша. Значит, все так и останется?

– Не понимаю, что тебя не устраивает, – пожал плечами Ситников. – У тебя есть статус замужней женщины, муж-бизнесмен, молодой, привлекательный, ты живешь в квартире намного лучше моей, ни в чем не нуждаешься, ездишь на машине, носишь дорогие тряпки. Я не смогу обеспечить тебе такой уровень жизни, как мой сын, потому что я всего лишь государственный чиновник. Да, высокооплачиваемый, да, имеющий изрядные побочные доходы, но они в любом случае не так высоки, как у Гриши. У тебя есть любовник, не такой богатый, как твой муж, но который от тебя без ума и с которым ты встречаешься через день, а то и каждый день, при этом тебе не надо ловчить и хитрить, чтобы обмануть мужа и скрыть любовное свидание, ты живешь спокойно и экономишь нервные клетки. Чем плоха такая жизнь?

– Ничем. Ты прав, Слава, такая жизнь ничем не плоха. Она могла бы быть лучше, если бы ты не поторопился выдать меня за своего сына.

– Я не хотел, чтобы ты ждала смерти Ольги.

– Конечно, я понимаю. И хорошо, что я ее не ждала. У меня совесть спокойна. Просто жаль, что так вышло.

– А по-другому выйти и не могло, – уверенно ответил Ситников. – Либо ты ждешь, пока моя жена умрет и я смогу на тебе жениться, и находишься на положении тайной любовницы, причем неопределенно долгое время, либо входишь в семью, и мы с тобой встречаемся открыто и без опасений. Совершенно очевидно, что первый вариант по всем статьям проигрывает второму. А третьего варианта не существует.

– Ну почему же? – мягко возразила Олеся. – У нас был и третий вариант.

– Какой же? – насторожился он.

– Мы могли расстаться сразу же после возвращения из Гармиша. Чем не вариант?

– И что, такой вариант тебя устроил бы?

– Меня – нет. Но он вполне мог устроить тебя.

Устроить его? Ситников вдруг вспомнил, как они ехали в машине из аэропорта, и как он ждал, что она скажет в ответ на его предложение, и как был счастлив, когда Олеся согласилась. Он вспомнил, как возвращался потом домой и думал, что ему совершенно невозможно расстаться с этой девушкой, которая думает и чувствует так же, как он сам. Не имеет никакого значения, что она моложе на целых тридцать лет. Да, она меньше знает, она меньше видела в жизни и меньше пережила, у нее совсем крохотный жизненный опыт, но все равно она такая же, как он. У них родственные души, в них течет одна кровь. И они должны быть вместе.