Путешествия Тафа - Джордж Мартин

— Правильно, — ответил Таф. — Но планам свойственно меняться. Я хочу вернуться на орбиту как можно скорее. Я был бы вам очень признателен, если бы вы поскорее покончили со всеми формальностями, сэр.

— Вы еще так много не видели!

— Да, конечно. Но того, что я видел, мне вполне достаточно.

— Вам не понравился Сатлэм?

— Его портит избыток жителей, — ответил Таф. — Можно назвать и еще ряд недостатков.

Он поднял длинный палец:

— Ужасная пища, большей частью синтетическая, безвкусная и неприятного вида. Кроме того, порции недостаточны. Осмелюсь упомянуть и о постоянном назойливом внимании большого количества репортеров. Я научился их узнавать по многофокусным камерам, которые они носят на лбу в виде третьего глаза. Может быть, вы заметили, что они прячутся у вас в вестибюле, сенсории и ресторане. По моим грубым подсчетам, их тут около двадцати.

— Ну, вы же знаменитость, — сказал хозяин. — Видная фигура. Весь Сатлэм хочет все о вас знать. Конечно, если вы не хотите давать интервью, репортеры не посмеют нарушить ваше уединение. Профессиональная этика…

— Соблюдается в точности, — закончил за него Таф. — Должен признать, они держатся на расстоянии. Тем не менее каждый вечер, когда я возвращаюсь в этот недостаточно вместительный номер и включаю программу новостей, я вижу, как я сам, собственной персоной, осматриваю город, жую безвкусную пищу и посещаю уборные. Сознаюсь, тщеславие — один из моих главных недостатков, но тем не менее удовольствие от такой славы быстро прошло. Кроме того, большинство снимают меня в крайне нелепом ракурсе, а юмор комментаторов граничит с оскорблением.

— Все это легко устранить, — сказал хозяин гостиницы. — Вам бы надо было раньше ко мне обратиться. Мы можем дать вам напрокат щиток уединения. Он закрепляется на поясе, и когда какой-нибудь репортер подходит ближе чем на двадцать метров, он блокирует его «третий глаз» и посылает сильный импульс головной боли.

— Но есть недостаток, который устранить нельзя, — бесстрастно продолжал Таф, — полное отсутствие животных.

— Вредителей? — испуганно переспросил хозяин. — Вам не нравится, что у нас нет вредителей?

— Не все животные вредители, — многозначительно заметил Таф. — Во многих мирах любовно сохраняют птиц, собак и других животных. Сам я люблю кошек. Истинно цивилизованный мир оставляет место для кошек, но сатлэмцы, похоже, не способны отличить их от грызунов или мотыля. Когда я договаривался о поездке сюда, Начальник порта Мьюн заверила меня, что ее бригада позаботится о моих кошках, и я положился на ее слово. Но если никто из сатлэмцев никогда не видел никаких животных, кроме человека, у меня есть все основания сомневаться в качестве этой заботы.

— У нас есть животные, — возразил хозяин. — В сельскохозяйственных зонах. Много животных — я видел записи.

— Не сомневаюсь, — сказал Таф. — Однако кошка и фильм о кошке — это совсем разные вещи, и требуют они разного обращения. Пленку можно хранить на полке. Кошек нельзя. Но это не главное. Как я уже упоминал, проблема не в качествах сатлэмцев, а в их количестве. Слишком много народа, сэр. Меня постоянно толкают. В ресторанах столы стоят слишком близко друг к другу, стулья малы для меня, а иногда рядом садятся незнакомые люди и толкаются локтями. Сиденья в театрах и сенсориях узкие и тесные. На тротуарах толпы, в вестибюлях толпы, в трубоходах толпы — везде полно людей, которые трутся о меня без моего на то согласия.

Хозяин изобразил на лице слащавую профессиональную улыбку.

— О, человеческое племя! — сказал он, вдруг обретя красноречие. — Слава Сатлэма! Массы народа, море лиц, бесконечные процессии, драма жизни! Ничто так не придает бодрости, как ощущение плеча своего собрата!

— Возможно, — бесстрастно отозвался Хэвиланд Таф. — Однако я взбодрился уже достаточно. Кстати, позвольте заметить, что средний сатлэмец не достает мне до плеча и поэтому рад коснуться моих рук, ног или живота.

Улыбка исчезла с лица, хозяина.

— У вас неверный подход, сэр. Чтобы как следует оценить наш мир, вы должны научиться видеть его глазами сатлэмцев.

— Я не собираюсь ползать на четвереньках, — сказал Хэвиланд Таф.

— Вы случайно не сторонник антижизни?

— Ни в коей мере, — ответил Таф. — Жизнь для меня всегда предпочтительнее, нежели ее противоположность. Однако я знаю по своему опыту, что все хорошее имеет свою оборотную сторону и ничего нельзя доводить до крайности, до абсурда. Мне кажется, на Сатлэме именно это и делают.

Он поднял руку, чтобы хозяин его не перебивал.

— Если говорить конкретнее, у меня возникло что-то вроде антипатии, несомненно, поспешной и необоснованной по отношению к отдельным, так сказать, представителям жизни на Сатлэме, с которыми я случайно столкнулся. Некоторые из них открыто выражали враждебность, награждая меня эпитетами, явно имеющими отношение к моим размерам и массе.

— Ну, — сказал хозяин, краснея, — мне очень жаль, но вы… гм… мужчина крупный, а на Сатлэме… гм… не принято иметь лишний вес.

— Вес, сэр, это всего лишь функция гравитации и, следовательно, величина переменная. Кроме того, я не признаю за вами права судить о том, лишний у меня вес или нормальный, поскольку это критерий субъективный. Эстетические взгляды в разных мирах не одинаковы, так же как и генотипы, и наследственная предрасположенность. Я вполне доволен своей нынешней массой, сэр. Но вернемся к делу. Я хочу немедленно покинуть вашу гостиницу.

— Очень хорошо, — ответил хозяин. — Завтра утром я закажу вам место на первом же трубоходе.

— Это меня не устраивает. Я хочу уехать немедленно. Я изучил расписание и знаю, что один трубоход отходит через три стандарт-часа.

— Там остались только места второго и третьего класса.

— Я потерплю, — сказал Хэвиланд Таф. — Несомненно, когда я выйду из поезда, от такого тесного контакта с человечеством я буду просто до краев наполнен бодростью.

6

Толли Мьюн парила в центре своего кабинета в позе лотоса и смотрела на Хэвиланда Тафа сверху вниз.

У нее было специальное кресло для «мух» и «земляных червяков», не привычных к невесомости. В целом кресло было довольно неудобным, но надежно привинчено к полу и снабжено ремнями, которые удерживали сидящего на месте. Таф неуклюже, но с достоинством добрался до него и застегнул ремни. Она же, удобно устроившись, парила прямо перед ним примерно на уровне его головы. Для человека такого роста, как Таф, вряд ли было привычно в разговоре смотреть на собеседника снизу вверх; Толли Мьюн посчитала, что это даст ей определенное психологическое преимущество.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});