Восстание - Юрий Николаевич Бессонов

кричит бог знает о чем, — в сердцах думал адмирал, шагая через рельсы к своему поезду. — Дурак и к тому же пьян… Не понимает, что такими разговорами может все испортить. Услышит кто-нибудь, а потом расхлебывай…»

Однако, отойдя подальше в полумрак станционных путей, заставленных эшелонами, Колчак успокоился и даже повеселел. Слова Волкова подтвердили правоту Гайды. Видимо, директория действительно имела мало сторонников и главная сила в Омске — казаки, составляющие основу гарнизона, — была не на ее стороне.

Колчак понял, что почва для переворота уже подготовлена, что директория, не успев родиться, обречена на гибель и что в пользу диктатуры уже ведется работа.

«Недаром Стевени предупредил Волкова о моем приезде, — думал он. — Но я об этом ничего не знаю. Все должно делаться помимо меня. Зачем Волков кричит на каждом перекрестке… Может быть, хочет, чтобы я раскрыл свои карты и сам предложил себя в диктаторы? Остолоп!»

6

Весть о том, что бывший командующий Черноморским флотом вице-адмирал Колчак приехал из-за границы в Омск, облетела все военные штабы. Узнал об этом и командующий армией директории генерал Болдырев, узнал и тотчас же пригласил адмирала к себе.

Неожиданный приезд Колчака в столицу Сибири обеспокоил Болдырева. Он знал о том, что в некоторых кругах все чаще поговаривают о неизбежности переворота, и побаивался, как бы чающие диктатуры офицеры не сделали адмирала своим вождем. Колчак же, получив неожиданное приглашение к главнокомандующему армией директории, совсем растерялся и помрачнел. Приглашение казалось ему зловещим. Он боялся, что цель его приезда в Омск разгадана и что Болдырев зовет его совсем не для дружеской беседы. Однако приглашение было получено, отказаться от него или уклониться Колчак счел невозможным и, скрепя сердце, отправился к Болдыреву.

Полевой штаб командующего армией был размещен в вагонах и стоял на станции неподалеку от поезда Гайды.

Дождь все продолжал моросить, и между станционными путями плыли мутные лужи. Шагая, как цапля по болоту, Колчак добрался до штабного поезда в настроении самом скверном и тревожном. Он ничего доброго не ожидал от встречи с Болдыревым и заранее готовился ко всяким неприятностям.

Однако, к удивлению Колчака, встречен он был, как гость. Дежурный офицер, видимо, заранее предупрежденный о приходе адмирала, рассыпаясь в любезностях, немедленно и без всякого доклада провел его прямо в кабинет командующего.

Это был небольшой салон-вагон с простенками, сплошь увешанными картами и военными схемами, да с маленьким столиком, окруженным многочисленными креслами.

За столиком сидел человек средних лет, одетый в военную защитного цвета форму без погон и всяких украшений. В лице человека не было ничего примечательного — может быть, поэтому оно показалось адмиралу странно знакомым, хотя он твердо знал, что никогда прежде с Болдыревым не встречался. Болдырева Колчак действительно никогда не видел, но за свою жизнь видел много офицеров генерального штаба царской армии и ему была знакома их внешность — это выражение выработанного долгой тренировкой спокойствия, предупредительности и в то же время некоторого высокомерия.

Болдырев поднялся навстречу Колчаку и, поздоровавшись с ним, как со старым знакомым, указал на кресло.

— Прошу покорно, — сказал он и сел напротив за столик, положив руки на стекло, под которым зеленела расчерченная топографическая карта.

Движения Болдырева были скупы и размеренны, словно он когда-то давно заучил их на всю жизнь и теперь воспроизводил чисто механически, как автомат, лишенный нервов, души и сердца.

— Узнал, что вы приехали, и решил обеспокоить вас своим приглашением, — сказал он без тени выражения в пустых глазах. — Прежде всего хотел познакомиться с вами, а потом — узнать ваши намерения. Что вы предполагаете делать в Омске?

— О, в Омске я не пробуду и нескольких дней, — с улыбкой ответил Колчак. — Я здесь только проездом, как частное лицо… — И адмирал коротко рассказал все то, что он рассказывал всем о своей поездке на юг к Деникину для розыска семьи.

Болдырев внимательно выслушал Колчака и задумался.

— Я прошу вас, ваше превосходительство, оказать мне содействие в моем путешествии на юг, — сказал Колчак, боясь, что Болдырев не поверил ему. — Я прошу вас помочь мне…

— А я бы просил вас остаться здесь, — сказал Болдырев. — Тут вы больше нужны, чем на юге.

— Но у меня сейчас единственная цель — розыски семьи, — в замешательстве сказал Колчак, совсем не ожидая такого оборота разговора.

— В этом мы вам поможем, но вы должны остаться здесь. Вы здесь нужны…

Просьба Болдырева удивила Колчака. Он не сразу понял, для чего командующему армией нужно было, чтобы он — вице-адмирал Колчак, враждебно настроенный к директории, оставался в Омске. Стараясь выиграть время, чтобы разобраться во всем этом, Колчак спросил:

— Что же мне здесь делать, ваше превосходительство? Флота здесь нет…

— Я хочу вас использовать для более широкой задачи, — ответил Болдырев. — Я хочу предложить вам пост военного и морского министра.

— Военного и морского министра?

Колчак смотрел в непроницаемое лицо генерала и ничего не мог понять.

«Морского министра… Почему? — думал он. — Значит, Болдырев разговаривал обо мне с другими членами директории, один он не может распоряжаться раздачей министерских портфелей… Зачем они привлекают меня в правительство? А-а-а, может быть, хотят скомпрометировать в глазах военных, которые ненавидят директорию… Болдырев что-то хитрит… Он рассчитывает поссорить меня со сторонниками диктатуры…»

Колчак смотрел на Болдырева, хмурил брови в мучительных поисках ответа. Найти его адмиралу было нелегко. Дав согласие, он делался человеком, ответственным за политику директории, и связывал себя по рукам и ногам; отказавшись — становился к правительству в открытую оппозицию. Это было опасно.

Колчак решил хитрить.

— Ваше превосходительство, что будет делать морское министерство при отсутствии флота? — сказал он. — И что такое военное министерство в современных условиях? Вместо первого