Аномальная зона - Алексей Вебер

Топот ног. Семигорцев пятится назад, пытаясь расстегнуть кобуру. Преферансисты бросают карты, а в залу уже врываются люди с ружьями…

Поражение оказалось полным и безоговорочным. Никто даже кто не успел дотянуться до оружия. Вскоре все лежали лицом вниз, а по залу расхаживали люди с черными повязками на рукавах, очень похожие на гитлетровских приспешников-полицаев. Иногда для острастки они тыкали кого-нибудь дулом в затылок. Но в целом вели себя достаточно спокойно. Нездоровое внимание вызывала только Надира. Как и все остальные, девушка лежала на полу лицом вниз. Ее локоть касался руки Хрустова. Но сейчас он вовсе не был рад такому соседству.

– Что делать если они вдруг перейдут от сальных шуточек к действиям? Попытаться вмешаться и получить заряд картечи в затылок, или, смирно наблюдать, как ее будут насиловать?

Вскоре в зале осталось только четверо черноповязочников. Судя по обрывкам фаз, ожидали командира, которого ласково величали Паханычем. Ждать пришлось долго, и лежать лицом вниз, сознавая свою полную беспомощность, было мучительно. И, как назло, Хрустову еще и захотелось по малой нужде. Но он терпел. Понимал, что полицаи вряд ли проявят милосердие, а, скорее всего, будут издеваться.

Наконец, со стороны лестницы послышался размеренный стук кованых сапог. Даже на расстоянии по походке можно было догадаться, что идет персона значительная. Чуть приподняв голову, Хрустов увидел, как в комнату вошел человек в брезентовом плаще, кирзовых сапогах и брюках армейского покроя. Попытка рассмотреть его получше окончилось пинком под ребра. Пришлось снова уткнуться в пол. Но уже успел увидеть ничем непримечательное крестьянское лицо с единственной запоминающейся приметой – жесткой полоской усиков. По- хозяйски обходя вокруг распростертых на полу пленников, Паханыч хвалил своих подчиненных. Голос у него был совершенно обычный, с сильным местным выговором.

– Молодца, мужики, молодца! Во, сколько гадов завалили. Сейчас мы их на площадь. Пускай народ судит.

– Это за что же нас судить?! – чуть было не крикнул Хрустов, но тут же с тоской подумал – А ведь и осудят. Да еще и к высшей мере приговорят!

Заметив Надиру, Паханыч поинтересовался, кто она такая.

– Девка, с ними. Вроде не из наших, – отозвался один из полицаев.

– Может террористка? А ну обыщи ее! – приказал Паханыч. Полицай охотно кинулся выполнять. Когда грязные пальцы полезли под блузку, Надира не пошевелилась. Но Хрустов почувствовал, как острый локоть надавил на его руку. Сам он тоже лежал не двигаясь. Предостерегая от глупостей, в затылок уткнулось ружейное дуло.

Рядом послышалась возня, крик Новомирова и глухие удары. Промелькнула мысль, что сейчас полицай отвлекся, и можно вывернуться, ухватиться за ствол, ударить ногой снизу в пах. Но он продолжал пребывать в неподвижности. Даже не страх, а какая-то фатальная многовековая крестьянская покорность удерживала на месте. Но откуда-то из глубины подсознания уже рвалось наружу нечто иррациональное, звериное.

"Обыскав" спину, похотливые пальцы полезли в бюстгальтер. Надира по- прежнему не подавала признаков жизни, и вдруг, вывернувшись, с крикам впилась зубами в запястье. Заорав, полицай ударил девушку. Кровь брызнула из прокушенной вены, и несколько капель упали на лицо Хрустова. Но и такой малости оказалось достаточно. Красная пелена поплыла перед глазами, и он услышал, как трещит по швам человеческая оболочка.

Трансформация произошла слишком внезапно, и человеческое сознание не успело отключиться. Словно со стороны, Хрустов увидел как волк, рвет клыками опешивших полицаев. Как Николай и Семигорцев кидаются к брошенным ружьям, комнату наполняет пороховой дым, и на пол падает чья-то откушенная по локоть рука…

Через несколько мгновений все полицаи были обезврежены. А их главарь полицаев, проявив неожиданную прыть, он в один миг пересек зал. Добравшись до окна, выходившего на сторону реки, распахнул раму и запрыгнул на подоконник. Пролезть в открывшийся проем можно было только согнувшись в три погибели. Но Паханыч неожиданно уменьшился в росте и без каких-либо затруднений выскочил на улицу. Волк, не раздумывая, бросился следом, однако человеческое сознание удержал невольный страх перед высотой. Зависнув в окошке, Хрутов увидел, что волк несется по склону за прыгающим как кузнечик карликом. А потом его словно затянуло в турбину. Земля стала стремительно приближаться, и он потерял сознание.

Очнулся Хрустов от осторожного прикосновения воды. Погладив его ладонь, волна побежала обратно. Он чувствовал теплый песок на щеке, и видел, как совсем близко от лица, размеренно дышит кромка речной воды. Ему вдруг стало покойно и хорошо, как в далеком детстве. Совершенно не хотелось двигаться, но за плечо его уже тряс Николай.

– Спонсор, ну ты молодец! Один троих положил. А ведь долго под салабона работал! Мог бы и сказать своим ребятам, что в спецназе служил.

– А я хвастать не люблю, – сплевывая песок, проговорил Антон.

– Молодец, уважаю! – искренне поддержал Колька. И Хрустов, наконец, понял, что Николай видел случившееся в несколько другой версии.

– Интересно, а как все представилось Надире?

В нескольких сотнях метрах от них из-за кромки обрыва выглядывала крыша камышинского особняка, и оттуда приближалась целая процессия. Впереди шел Семигорцев с ружьем, рюкзаком и полевой сумкой. Надира вела хромающего Новомирова. Смирнов тащил волоком по песку какой-то огромный баул. Замыкал шествие Камышин тоже с огромным рюкзаком и двумя ружьями. По-прежнему, не было только Сидорина. Но потом появился и он. Склон неожиданно пришел в движение и вместе со струями песка главный помощник командора съехал прямо к ногам товарищей. Вид у него был растерянный. Судя по всему, ему тоже сильно досталось. И Хрустов почему-то сразу отметил, что нос Сидорина свернут набок.

В заброшенном саду.

Спасаясь от возможной погони, они до глубокого вечера шли по течению реки. По пути побывали в разгромленном лагере. Собрали все крупные обрывки палаток, отыскали несколько банок с консервами, исправный фонарик, и еще множество самых разных вещей. После столь внезапного падения цитадели, беглецам предстояло провести не один день под открытым небом. И любая мелочь вплоть до куска проволоки или обрывка веревки могла оказать неоценимую услугу.

На ночлег устроились в полной темноте. Надира очень быстро и ловко сшила из обрывков брезента большой тент. Его растянули над постилкой из веток, и получилось некое подобие палатки, где вся компания легла спать.

Несмотря на усталость, уснуть на жестком колючем ложе было трудно, и Хрустов долго лежал, вслушиваясь в ночные звуки. Над головой шелестели листья. Где-то далеко ухала ночная птица. Время от времени со стороны реки доносился мощный всплеск. Но куда больше звуков раздавалось внутри палатки. Новомиров и Надира перешептывались на малопонятной лингвистической смеси. Колька разговаривал и матерился во сне. Кто-то стонал и всхрапывал с долгим вибрирующим присвистом. Но, постепенно привыкая к этому фону, он сначала задремал, а потом и целиком провалился в темную пустоту, из которой смотрели горящие волчьи глаза.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});