Пустошь, что зовется миром - Аркади Мартин

приведший Восемь Антидота. – Он хотел бы увидеть войну.

– Подведите парнишку поближе, – сказала Три Азимут. – Из такой дали он ни черта не увидит.

Восемь Антидот подошел к ней. Он пытался обойти проекцию, но все же наступил на какие-то звездные системы, временно отключил их на своем пути, подобно тем самым инородцам, что уничтожали коммуникационные линии Тейкскалаана. Их линии тоже были на проекции – мрак, разливающийся, словно чернила. На него смотрело множество глаз: все советники, коммандеры и аналитики, собравшиеся перед картинкой войны, вызванной к жизни министром, теперь смотрели, как он рассекает звездную карту. Он старался идти с веселым видом, как делал это, когда шел там, где за ним наблюдали камеры. Но идти под глазами камер было гораздо проще, чем под глазами на лицах людей. По крайней мере, среди них нет Одиннадцать Лавра. Восемь Антидот не знал, куда делся Одиннадцать Лавр. Разве третий заместитель министра не должен находиться здесь со всеми?

Три Азимут была всего на несколько дюймов выше его, отчего у него возникло какое-то странное чувство: он всего лишь мальчик, а она министр войны. Он подошел к ней и сказал:

– Спасибо, что позволили мне посмотреть на стратегическую имитацию, министр.

Это слова он произнес согласно второй из самых высоких известных ему форм вежливости. Первая, высочайшая, была для обращения к императору, официального и публичного, и он был с ней знаком только потому, что вырос, слыша ее. Не то чтобы такое обращение очень часто использовали.

– Я предполагала, что вы рано или поздно найдете сюда дорогу, – сказала министр. – Вы частенько заглядывали в Ладони. Ребят вашего возраста всегда разбирает любопытство. Я знаю, потому что сама была такой. Смотрите.

Восемь Антидот кивнул и поспешил обратиться к имитации. Три Азимут сделала едва заметное движение одним пальцем, и изображение, еще секунду назад пребывавшее в застывшем состоянии, вновь пришло в движение. Темная зона инородцев стала расширяться, точечные голограммы кораблей Тейкскалаана принялись описывать дуги в воздухе. Три Азимут знала о его визитах – конечно, знала. Знала ли она о том, чему его учил Одиннадцать Лавр? Считала ли она, что тот делает хорошую работу?

Внезапно карта стратегической проекции превратилась в испытание, в самое большое из всех, какие доводилось проходить Восемь Антидоту. Он смотрел внимательно. Он прежде не видел дислокации их Флота, во всяком случае, в таких подробностях – собранные воедино шесть легионов во главе с Десятым под командованием Девять Гибискус расположились, как волна, готовая обрушиться на погруженные во мрак системы, к которым уже прикоснулись инородцы. Они долгое время не покидали свои позиции – маневрировали едва заметно, потом вперед вышли корабли Двадцать четвертого легиона, послали щупальцы света на одно из затененных пространств, и оно вскоре осветилось немного, приобрело тускло-серый оттенок. Система Пелоа вернулась в мир, но… поврежденная? Он посмотрел дату на проекции, которая всплыла на краю поля его зрения. Все, что он видел, уже случилось. Потом наступила короткая пауза-заминка – Три Азимут раскрыла кулак, словно цветок лепестки, и неожиданно все это черное ничто сменилось группой вращающихся трехколесных кораблей, каких Восемь Антидот никогда не видел.

Они двигались так, будто несли на себе гиперврата – то исчезали, то появлялись вновь. На его глазах все корабли Двадцать четвертого легиона и половина Десятого, включая флагман Девять Гибискус «Грузик для колеса», взорвались под воздействием энергетического пушечного огня и мигом превратились в выжженное ничто, иными словами, были поражены каким-то странным жидким оружием и вырубились. Имитация на этом закончилась. Оставшиеся легионы через гиперврата похромали в тейкскалаанское пространство.

Все солдаты, находившиеся в пораженных кораблях, должны были умереть. Умереть быстро. В легионе было десять тысяч человек, может быть, больше – гибель полутора легионов за несколько дней означала смерть не менее пятнадцати тысяч и…

«А что если инородцы пустятся за ними в погоню? – в ужасе подумал Восемь Антидот. – Будут преследовать их до нашего дома, сектор за сектором и придут сюда, в Город, и сожрут нас…»

– Достаточно, – сказала Три Азимут, и движение остановилось. – Возвращаемся на исходные позиции.

Все корабли ожили, словно жуткой бойни и не случалось.

– Они так и двигаются? – спросил Восемь Антидот. Он пытался говорить спокойным голосом, хотя ничуть не был спокоен. – Наши враги?

– Надеюсь, что нет, – сказала Три Азимут. – Иначе мы в заднице. Извините за мой язык, малыш.

Восемь Антидот решил не реагировать на это. Он слышал слова и похуже.

– Но не могут же они двигаться вот так. Словно они… гиперврата.

– Нам известно только, что они уходят из поля видимости и возвращаются в него так, словно проходят через гиперврата, – продолжила Три Азимут. – Спроецируем имитацию боя еще раз – по второму варианту. С замаскированным, но не асинхронным движением.

Имитация началась снова. На сей раз она проходила лучше. Если инородцы были вполне видимы, то корабли Флота могли маневрировать и сковывать их действия, но они двигались медленно, и немалая часть Флота погибла первой в процессе поиска противника. Восемь Антидот слушал, как министр дает указания аналитикам провести на поле боя усиление через гиперврата, смотрел, как она наблюдает за сужением и удлинением линий снабжения. А недостаток имитации состоял в том, что тейкскалаанцы не знали, куда уходят линии снабжения противника, не знали местонахождения их домашней планеты или ближайшей центральной базы. Не знали даже, есть ли у них вообще дом или они постоянно живут в войдах космоса. Это был серьезный недостаток. Он диктовал им необходимость медленного движения и обусловливал неизбежность попадания в засаду во время поисков затаившегося врага.

– Выглядит не очень хорошо, верно? – сказала она после размышлений, продлившихся добрых десять минут. Она помахала рукой, и имитация пошла на новый круг.

– Да, не очень, – согласился Восемь Антидот и не без опаски добавил: – Должен быть способ найти их получше, чем позволять им устраивать на нас засаду.

– Должен быть, – сказала министр. – У вас есть на этот счет какие-нибудь идеи? Или мой главный разведчик давал вам решать одни старые задачки?

Это было испытание. Теперь все советники – генералы, аналитики, солдат, который привел его сюда под угрозой применения шокера, пусть и отложенной, возможно, и Одиннадцать Лавр, «ее главный разведчик», и Восемь Антидот ощутил неприятное покалывание в животе от этих слов – смотрели на него и ждали, что он сделает.

Оказывается, есть место, куда попадаешь после того как испугался. Большое, холодное, яркое место у тебя в голове. Восемь Антидот решил, что сделал важное для себя открытие.

– Позвольте? – сказал он, показывая на имитацию. – Мне будет проще показать вам, министр.

На лице Три Азимут появилось выражение, смысл которого Восемь Антидот никак не мог понять – одно из таких взрослых лиц, на котором не удивление, не восхищение или неудовольствие, а какое-то иное сочетание эмоций. Она моргнула глазом за облачной привязкой, перенастраивая управление. Ее привязка была огромной – стекло в оправе от середины лба до скулы, оправа уходила в бок, перекрывая ухо… или место, где оно должно находиться, понял Восемь Антидот с внезапной ясностью, которая, казалось, стала такой же частью его нового холодного яркого места в голове, как и все остальное. Ухо с этой стороны у Три Азимут