Лунный зверь - Гарри Килворт

— Ну ты даешь, О-ха! Неужели это ты про Камио? Он вовсе не говорил, что надо забыть про охоту. И кстати, он сам прекрасный охотник. Поверь, он и думать не думал подстрекать нас разрушить традиции, утратить все навыки и умение. Это все детеныши — с ними не стало никакого сладу. Подросли, вот им и кажется, что они все знают лучше родителей. Они, мол, сами с усами, а родители свое отжили.

— И все же, полагаю, тут не обошлось без дурного влияния, которому надо положить конец.

— Не буду с тобой спорить. — С этими словами О-лан направилась в сторону леса.

А на следующий день в лес ворвались охотники. Лежа в барсучьем городке, в собственной спальне, О-ха услышала знакомый рев горна, топот копыт, злобные крики собак и замерла, точно оцепенев. Гар поднялся к выходу, высунул нос наружу, понаблюдал за происходящим и, вернувшись, сообщил, что наверху кипит настоящее сражение между людьми. Какие-то люди преградили дорогу всадникам. Мало того, они распылили по земле жидкость, сбившую собак со следа. Охотники растерялись, началась потасовка, некоторые пустили в ход хлысты, но тут подоспели рабочие со стройки и тоже ополчились на всадников. Похоже, их очень разозлило, что те во весь опор проскакали по недостроенному городу, повалив дощатые изгороди.

— Ох, ну и заваруха! — воскликнул старый барсук.

Никогда еще О-ха не видела его в таком возбуждении.

— Что творится! Как они набросились друг на друга! Сколько живу на свете, а такое вижу в первый раз! А собаки словно с ума посходили — носятся без толку, визжат, вопят, бранятся. Славная потеха! Как они трясли головами, когда вонь ударила им в носы! — И старый барсук изобразил собаку, учуявшую крайне неприятный запах. — А потом все как завертелись на месте! Умора, да и только! — И он принялся кружить по спальне. — Да, приятно было посмотреть. Жаль, ты не видела, О-ха.

Лисица чуть приподняла голову с лап:

— Я… Мне страшно. Вспомнила ту охоту и все, что случилось с моим бедным А-хо… Я боюсь… так боюсь…

Барсук понял, что рев горна, лай охотников и визг собак вновь заставили лисицу пережить смертельный ужас, который ей довелось испытать в прошлом.

— Да, да, — сочувственно пробормотал он. — Бедняга. Но бояться нечего. Я же сказал, все кончено. Думаю, охотники больше никогда не вернутся сюда. Вот бы рабочие подожгли их проклятое логово, усадьбу, — славный был бы костер.

— Огонь никогда не приносил добра, и ты сам это знаешь, Гар.

Барсук затряс своей громадной головой:

— Правда твоя, лисичка. Иногда мне на ум взбредают глупости. — И он ушел, оставив О-ха в одиночестве.

Некоторое время спустя, убедившись, что наверху все стихло, она решила подняться и посмотреть своими глазами, что делается вокруг холма. Вечерело, рабочие расходились, запирая на ночь сараи с инструментами, огромные машины смолкли и замерли. Странно, почему рабочие не использовали свои могучие машины в схватке с охотниками, мелькнуло в голове у О-ха. Впрочем, люди, разбираясь между собой, тоже, по всей видимости, следуют определенным правилам. Хоть они и невежды, кое-какие представления о культуре, законах и традициях не чужды даже им.

В небе взошла луна, залив землю бледным светом, и О-ха направилась к ферме, осторожно пробираясь между машинами, которые распространяли резкий запах железа. Она знала, что старый фермерский пес Джип умер в самом начале лета и его место заняла другая собака. С преемником Джипа она еще не встречалась и, честно говоря, отнюдь не горела желанием познакомиться. Приблизившись к ферме, она увидела, что собака сидит на цепи около своей конуры. Вид у пса был такой понурый, что О-ха, при всей своей закоренелой ненависти к собакам, ощутила мгновенный проблеск жалости. Какой печальный удел — всю жизнь просидеть на цепи, быть пленником, чей мир ограничен участком в несколько футов. Камио пришлось еще горше, вдруг подумала она. И как только он выдержал заточение? Она бы разорвала себе живот зубами, совершила бы ритуальный рванц, — лучше смерть, чем такая пытка. Видно, Камио очень хотел выжить и не переставал надеяться на лучшее. А еще говорят, лисы живут только одним днем и не задумываются о будущем.

Притаившись за одним из амбаров, лисица внимательно рассматривала пса. О-ха он сразу показался знакомым.

Внезапно собака почуяла запах лисицы и повернулась в ее сторону. О-ха приготовилась задать стрекача. Сейчас пес поднимет крик, и, того и гляди, из дома выскочит фермер с ружьем. Но пес, к немалому удивлению лисицы, и не думал поднимать шум. Вместо этого он тихонько спросил:

— Кто здесь? Никак лиса?

— Да, — ответила сбитая с толку О-ха.

— А, — лениво вздохнув, пес опустил голову на лапы.

О-ха окончательно растерялась.

— Почему ты не зовешь хозяина? — возмутилась она. — Сам знаешь, я сюда не просто так пришла. Хочу украсть цыпленка. А то и нескольких.

— Попробуй. Если сунешься к цыплятам, я закричу. А может, и нет. Зависит от настроения.

Изумленная лиса ушам своим не верила.

— Но ты же сторожевой пес. Твой долг — охранять ферму.

Он презрительно фыркнул, с шумом выпустив воздух из глубоких ноздрей:

— Сторожевой пес! Как бы не так! Да будет тебе известно, я охотник, прирожденный охотник. Уж верно, загнал на своем веку куда больше лис, чем ты сожрала цыплят. Я возглавлял свору гончих — мчался за лисами, догонял их, хватал, вгрызался в горло и рвал, рвал, рвал…

— Хватит! — выдохнула лисица.

Пес гордо вскинул голову:

— Да, мое имя Хваткий! Так ты знаешь меня, лиса! Значит, славное имя Хваткий все еще гремит среди лисиного племени? Оно по-прежнему вселяет ужас в вашу братию?

— В конце зимы ты убил моего мужа, — процедила О-ха. — Шла охота. Вы гнали меня по дороге, я скрылась в лесу, и муж мой принял погоню на себя. Ты несся впереди всех. И ты убил его.

— Увы, нет. Мне уже давно не удавалось поймать лису. Поймать и прикончить. Поэтому я и оказался здесь, на этой проклятой ферме. — И пес с отвращением огляделся вокруг. — Меня посадили на цепь в наказание. Решили, я больше не гожусь для охоты. И вот я болтаюсь на привязи и чешу языком с лисами. Наверное, тебе приятно видеть мое унижение: Хваткий, главарь собачьей своры, герой сотен охот, сидит на цепи! Представляю, как ты рада.

О-ха вспомнила, что А-хо действительно погубили не собаки, — его выкопали из норы конюхи, убили лопатами и потом, уже мертвого, бросили гончим.

— Ничего я не рада. Я тебя ненавижу, это верно. Только сидеть на цепи — удовольствие, которого я и врагу не пожелаю. Давай, кричи, пусть твои хозяева узнают, что здесь лиса.

Хваткий сморщил нос: