Барин - Роман Соловьев

закон: не бери чужого… Пару раз в жизни мне доводилось пользоваться услугами путан, но, по крайней мере, там все честно. Ты платишь за удовольствие, дама сдает в аренду свое тело. А здесь я просто пользовал девку, к тому же замужнюю… мало ли у ее мужа перемкнет, подкараулил бы меня в темном углу и приголубил кирпичиком по темечку…

И дело не в том, что я хозяин, а они подчиненные. Человеческие отношения и мораль должны стоять на первом месте, и это для меня действительно важно. Пользовать бабу, прикрываясь своим высоким положением – это подло и низко. Будь ты помещик, князь или сам император…

Прасковья расстроилась, узнав о моем решении.

– Что не так-то, Андрей Иванович?

– Все нормально. Просто неправильно все это… да и ты замужем…

– Так вы про это, в бане… так можно и обойтись. Зачем сразу прогонять из усадьбы?

– Потому что так будет лучше. Все равно это рано или поздно повторится. Семья должна быть на первом месте. Собирайся, скоро тесть за тобой приедет…

Бабка Ефросинья во время нашего разговора смотрела в окно и ехидно ухмылялась. Похоже, у бабули и вправду крыша потихоньку едет… надо отправить ее в дом престарелых или богодельню, а то еще неровен час яду мне в суп бросит…

Вскоре приехал Василий и забрал сноху с нехитрым скарбом.

В одиночестве ужинать совсем не хотелось, и я позвал в беседку Герасима.

– Поужинай со мной.

– Так это… не пристало барину за столом с простым мужиком сидеть…

– Садись. Не спорь. Тем более я тебя так и не поблагодарил за помощь. Если бы ты не вмешался у Гарина – мне бы точно бока намяли…

Великан скромно присел на краешек стола и придвинул тарелку с супом.

– Дело нехорошее, когда мужики на господ нападают. Ведь Бог не просто так создал одних дворянами, а других крепостными…

– Поверь, Герасим, настанет время – все будут равны. Не будет господ и крепостных. У всех будут почти равные возможности…

– Только уже не в этой жизни…– мрачно вздохнул Герасим.

– У тебя как в семье?

– Неплохо. Правда, только два сына, и уродились худосочными, в жену. Старшему уже тринадцать, он даже соху не может от земли оторвать…

– Ничего, главное чтобы ребятишки росли здоровыми и умными…

Герасим усмехнулся.

– Я заметил, ты редко в село ходишь.

– А что мне… Агафья управляется и слава Богу…

– Слушай, Герасим, куда бы нам бабку Ефросинью сплавить?

Великан злобно ощерился, обнажив крепкие белые зубы, у меня даже мурашки по коже забегали.

– Барин, так если надо – бабка пойдет к реке и я ее того…

– Что того?

– С русалками познакомлю… знаю одно местечко, даже не всплывет…

Я чуть не подавился и закашлялся.

Герасим деликатно постучал меня по спине.

– Ты это брось, Герасим! Грех на душу брать. Пусть живет старушка, это я так, к слову сказал…

– Пусть живет…– пробубнил Герасим и сильно сжал в кулаке яблоко, выдавив в кружку немного сока.

Глава 16

Рано утром меня разбудил собачий лай и громкие голоса. Я вышел во двор и увидел повозку за воротами. Староста Щукин поздоровался и показал на телегу. На ворохе сена сидели два мужика из села и третий, незнакомый, связанный веревкой и с разбитым до крови лицом.

– Барин, ночью гаринского мужика поймали. Хотел дом Герасима поджечь.

– Вы пока Герасиму не говорите, – сказал я.– Как тебя зовут, бедолага?

– Митяй. Митяй Трошкин.

– Зачем ты хотел дом поджечь?

Мужик печально вздохнул. Я посмотрел на его разбитую бровь и распухший нос. Похоже, мужики уже неплохо над ним поработали.

– Меня Гарин послал. Дал десять рублей. К тому же Герасим моему брату ребра переломал, когда вы в нашу усадьбу наведывались…

– Что же мне с тобой делать?

Герасим осторожно выглянул из калитки.

– Иди во двор, – приказал я.– Все нормально…

– Этого дурака высечь бы как следует!– нахмурился Щукин.

– Мужики, пока тащите его в сарай…

Пленника подхватили и быстро заволокли в сарай.

– Развяжите его и оставьте нас вдвоем,– попросил я.

Митяя развязали. Староста выписал пленнику затрещину и нас оставили наедине. Я подошел к столу, осматривая инструменты, взял в руки большие клещи. Мужик сразу побледнел.

– Митяй, ты знаешь что будет, если я тебя Герасиму отдам?

Пленника слегка затрясло. Он кивнул.

– У тебя вообще мозги есть? Дом Герасима почти посредине села, а если бы не только его дом спалил, а все село? К тому же у него дома жена, дети…

– У меня в башке что-то перемкнуло…

– Тебя в детстве пороли?

– Пороли как последнюю сволочь… и Гарин тоже порол…

– Ваш барин – урод конченный. Брат твой первым набросился и получил сдачу. Это любой подтвердит. Так что мне с тобой делать?

Я достал с полки ржавые садовые ножницы.

– Барин… хочешь, засеки меня до смерти, но только не оскопляй…

Как такая дичь могла ему только в голову прийти?

– Я тебя прощу, дурак. Прощу только единственный раз. И даже сечь не буду.

Мужик удивленно смотрел, будто не верил услышанному.

– Мало того, дам тебе двадцать рублей. Но теперь ты будешь сообщать обо всем, что задумал Гарин. Если услышишь любую важную информацию – приходи ночью ко мне или к старосте. Понял?

– Понял, барин… добрый, великодушный барин.

– Ине забывай, что Герасиму мы пока ничего не говорили… Если Гарин совершит какую-то подлость, а мы этого заранее не узнаем…– я печально вздохнул.

– Все понял...

Я всучил Митяю деньги.

– Иди в свое село и не оглядывайся…

Митяй вышел из сарая и быстро, прямиком через поля, направился в сторону Гаринского поместья.

– Зря вы его не высекли, барин,– вздохнул староста.

– Теперь он наш, я такую категорию людей хорошо знаю. Платон, каждую ночь выставляй в селе сторожевого, пока война с Гариным идет. Мало ли что у этого придурка на уме…

Староста кивнул.

Где же этот становой пристав Самохвалов? Вот мудила, обещал же все уладить…

Когда мужики уехали, в усадьбу явились новые работники.

Тихон и Марфа оказались молодой парой. Ему около тридцати. Невысокий курносый малый. Девке примерно двадцать пять. Зеленоглазая и стройная, с небольшой девичьей грудью.

Тихону я поручил заниматься садом и огородом. Марфу