АНАЛОГИЧНЫЙ МИР – 2 - Зубачева Татьяна

— А теперь иди и подождёшь у двери, на двор без нас не выходи. Поняла?

Алиса кивнула. Когда она вышла, Женя быстро пригладила волосы, надела пальто и повязала шаль. Эркин взял свою куртку и вышел следом за ней, одеваясь на ходу.

Оставшись одна, Нюся вылезла из-под одеяла и натянула платье. Спрыгнула вниз, обулась. И вместо того, чтобы надеть пальто, взяла с тумбочки маленькое круглое зеркальце. Тётя Женя добрая, разрешила ей брать его смотреться, даже специально на виду оставляет. Нюся придирчиво рассматривала себя в зеркальце. Конечно, тётя Женя красивая. Эрик недаром глаз с неё не сводит. А вот она… она некрасивая. И никому не нравится. И худая. Мощи, как её в бане назвали. Одни кости торчат, а женщина должна быть пухленькой. Нюся вздохнула и положила зеркальце на место. Взяла яблоко. Бананы свои — пять штук — она съела сразу в первый же день, как выдали. И апельсины за два дня, их тоже пять штук было. А я блоки ещё есть. Но это все так, в два дня всё съели. И по всем казармам теперь сушат апельсиновые корки. Для запаха и в вещи положить, чтоб не заводилась моль. И она сушит, хотя вещей у неё нет. Нюся поправила разложенные на тумбочке корки, переложила высохшие на свою подушку. Пусть подушка пахнет апельсинами.

На дворе холодный порывистый ветер, ледяная крупа и холодный дождь. Низкие серые тучи плотно затягивали небо. Всё мокрое, скользкое, холодное.

У входа в столовую Эркин увидел Тима.

— Привет, ну как?

Тим озабоченно кивнул.

— Привет. Врач был, говорит, что уже не страшно. Но ещё два дня чтоб не выходили.

Женя сочувственно вздохнула.

— Ну, ничего. Как это они ухитрились?

— Лужу измеряли, — хмуро ответил Тим и не выдержал, улыбнулся. — До колена там или нет.

— Дети, что с них возьмёшь? — сказала Женя и строго посмотрела на Алису.

— Я не мерила, — сразу сказала Алиса. — И там до колена нигде нет.

— А ты откуда знаешь? — подозрительно спросила Женя.

— Ну, я ж видела, там дядя Антон прошёл, а его сапоги ниже коленки, а он не зачерпнул.

— Мой бы так соображал, — пробурчал Тим.

— Так Димка и спорил, что там неглубоко.

— Вы ещё и спорили? — удивился Эркин.

— Ага. Димка две конфеты выиграл, — Алиса, считая инцидент исчерпанным, побежала занимать место.

Тим и Эркин переглянулись и засмеялись уже оба. Так, смеясь, и вошли в столовую.

Женя за обедом особенно строго делала Алисе замечания, хотя о споре не вспоминала. Алиса, изредка поглядывая на Эркина, мужественно терпела воспитание.

С обеда пошли в барак. И пока Женя укладывала Алису, Эркин взял чистую смену и банный узелок. Алисе хотелось попросить его посидеть с ней, но, когда мама сердится, то лучше перетерпеть.

— А теперь спи, — строго сказала Женя и улыбнулась. — Игрок.

— Я не игрок, — глаза у Алисы закрывались, но стерпеть напраслину она не могла. — Я судья. Моя доля — укус с конфеты. Всё честно.

Эркин плотно сжал губы, чтобы не расхохотаться, и вышел.

На выходе из барака встретился с Чолли.

— Далеко?

— В баню.

Чолли смущённо кашлянул.

— Слушай, обмылка не будет лишнего? Свербит уже, а денег ни хрена.

Эркин кивнул.

— Талон при себе?

— Я мигом, — улыбнулся Чолли.

Эркин остался ждать его в холле, который здесь называли тамбуром. Из-за плохой погоды его использовали как курилку, и сизый дым плавал под потолком чуть выше человеческого роста. Хлопали двери казарм, бегали и суетились люди. Прошёл комендант, строго повёл глазом на курильщиков, дружно спрятавших сигареты в кулаки. Вышел Чолли с крохотным узелком из казённого полотенца.

— Пошли?

— Пошли, — кивнул Эркин.

На дворе холодный мокрый ветер ударил их по лицам с такой силой, что они невольно пригнулись. Чолли выругался.

— Вот хреновая погода, чтоб её…!

— Ага, — выдохнул Эркин, с тревогой думая, как по такой погоде ехать.

Когда они завернули за барак и ветер стал в спину, Чолли заговорил:

— Ты про О… как его, да, Ополье, — старательно выговорил он по-русски, — слышал?

— Слышал, — кивнул Эркин. — А что, туда думаешь?

— Мне на конный завод предложили. Ну, коней там разводят.

— Батраком?

— Не хозяином же! — хмыкнул Чолли. — Думаю вот… условия обещают… хорошие. Я запрос уже отправил.

— Жильё обещают?

— Ну да. Целый дом, если сразу и насовсем. Или год в бараке на пробу, но помогут построиться. К дому участок. Сад там, огород, можно свою корову держать, поросёнка там, кур. И деньгами зарплату.

— Больно много обещают, — покачал головой Эркин. — Хотя… знаешь, русские меня ни разу не обманули. Ну, когда ещё в Джексонвилле иногда нанимался к ним, платили всегда честно.

— Да, я слышал. И Тим тоже… не в обиде на них. Да и… на своё хозяйство мне пока не сесть. Лошадей я знаю. Думаю… — Чолли вздохнул. — Думай, не думай, а здесь сидеть тоже… не шибко весело.

— Надоело, — кивнул Эркин.

Они уже подходили к бане, и Эркин повернул к ларьку. Раньше там были только сладости и сигареты, и обычно возле него болталась ребятня, рассматривавшая пёстрые я яркие коробки и пакетики. Но после той комиссии в ларёк завезли всякую необходимую мелочь. Носки, чулки, трусы, майки, лезвия к бритвам… и народу заметно прибавилось. Жмись — не жмись, как ни береги деньги, но без белья тоже хреново. Эркин купил себе кусок мыла в памятной с того фургона Роулинга тёмно-бордовой с золотыми буквами обёртке. Здесь и мочалки, и мыло продавались не в бане, а в общем ларьке.

— В дорогу, — объяснил Эркин Чолли и, помедлив, добавил: — Я такое с братом ещё летом покупал. Оно медленно смыливается.

Чолли кивнул. Сам он мыло знал только рабское, да здесь увидел жёлтое, банное. Его сбережённых за те недели, что ждал разрешения на выезд, крох хватило на две мочалки — себе и жене — да для малышей купил губку, польстился. Осталась уж совсем мелочь… ни на что не хватит.

— Хорошо зарабатывал?

— Когда как, — честно ответил Эркин. — Летом на заработки ездил.

Иногда он даже чувствовал себя неловко из-за того, что был богаче остальных. Старался не выделяться, но выдавал себя покупками в ларьке, привычкой к ежедневно чистой рубашке…

Очередь в мужской бане двигалась быстро, во всяком случае, быстрее, чем в женской. Ну, понятно, бабы и сами дольше моются, волосы длинные промывают, да ещё с мелюзгой возятся.

— Значит, думаешь, стоит? — продолжил Чолли о своём.

— Где-то ж надо, — пожал плечами Эркин. — А раз ты это дело знаешь, так чего ж…

— А ты? Ты ж скотником был и пастухом. Чего ж в город тянешь?

— У жены профессия городская, — объяснил Эркин.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});