Человечество: История. Религия. Культура. Древний Рим - Константин Владиславович Рыжов

твою дочь и ничего не могу с собой поделать. Будь я чуточку моложе, я не задумываясь сделал бы ей предложение. А сейчас я не знаю, как мне поступить. Впрочем, если ты хочешь, я немедленно съеду с твоего дома и подыщу себе другую квартиру.

Несколько успокоив своими речами Софию, Готт в тот же вечер устроил так, что ватага пьяных солдат узнала о красоте Евфимии и о ее беззащитности. Те не замедлили явиться к воротам бедной вдовы и посреди ночи стали с шумом ломиться в них, оглашая улицу непристойными криками и предложениями. Не зная где искать защиты от негодяев, мать и дочь стали молиться Богу. И тут, словно посланный самим Христом, появился Готт и грозными криками заставил солдат удалиться. Когда же он вошел в дом, София и Евфимия встретили его как своего избавителя и со слезами благодарили его за спасение. Эта хитрость еще более прибавила ему доверия простодушных женщин. В их глазах он был истинным другом и героем, в то время как на самом деле являлся для них злейшим врагом.

На следующий день Готт со смирением сообщил Софии, что подыскал для себя квартиру в другой части города и хочет переехать туда. Несчастная мать еще очень живо помнила ужас, пережитый ею прошлой ночью. Поэтому она пришла от этой вести в сильное волнение и воскликнула:

– Неужели Господь совсем отвернулся от нас? В то время как недруги узнали о нашей сокровенной тайне, когда моей дочери требуется постоянная защита, ты покидаешь нас! И это после того, как ты говорил о своей любви!

– Моя любовь навсегда останется со мной, – возразил Готт, – но другого выбора у меня нет. Пока я надеялся на то, что ты согласишься на наш брак, я мог жить в вашем доме. Но теперь, зная, что ты недовольна моими ухаживаниями, могу ли я оставаться под одной крышей с Евфимией? Это было бы вдвойне бесчестно с моей стороны! Не говоря уже о том, что это стало бы непосильным испытанием для моей выдержки: постоянно видеть прелестную девушку, все время желать ее любви и изображать лишь отеческую заботливость – это выше моих сил!

Так говорил Готт, и говорил с такой искренней пылкостью, что София совершенно уверилась в его любви и подумала про себя: «Почему я противлюсь этому браку? Этот человек любит мою дочь. Он будет ей надежной опорой. Где в наше страшное время я найду для нее лучшего мужа?» Подумав таким образом, она спросила:

– Могу ли я понимать твои слова так, что ты хочешь жениться на моей дочери и просишь моего согласия?

– Да, – отвечал Готт, – я всем сердцем желаю этого, и если Евфимия согласна, я готов хоть сегодня сыграть нашу свадьбу и принять твой дом под свою защиту!

София пошла к дочери и, взяв ее за руку, сказала:

– Знаешь сама, дочка, какой мы вчера подверглись опасности! И это, видимо, только начало наших бед. Теперь представь, что должна чувствовать я, твоя мать, которой самим Господом поручено сохранять тебя в чистоте! При одной мысли, что пьяные негодяи ворвутся в наш дом и учинят над тобой насилие, мое сердце разрывается на части. Наш постоялец Готт мог бы защитить нас, но он без памяти влюблен в тебя. Накануне я резко говорила с ним, и теперь он хочет уехать из нашего дома. Остаться здесь он сможет лишь в том случае, если ты согласишься стать его женой. Подумай хорошенько о его предложении. Конечно, он уже не молод, но он благороден и любит тебя! Если бы ты стала его женой, то была бы в полной безопасности, а я бы обрела, наконец, сердечный покой!

София хотела продолжать свои увещевания, но тут Евфимия взволнованно перебила ее:

– Зачем, матушка, ты просишь меня о том, чего я сама желаю всем сердцем? Если Готт любит меня, просит меня стать его женой, и для окончательного решения требуется только мое согласие, то я даю его с величайшей охотой, потому что тоже люблю его и не желаю для себя другого мужа!

Обрадованная тем, что дело сладилось так быстро, София поспешила к Готту и передала ему ответ своей дочери. Негодяй, потешаясь в душе над простосердечием обеих женщин и радуясь тому, что его грязные помыслы достигли цели, изобразил на лице трогательную улыбку и, подойдя к Евфимии, сказал ей:

– Я теперь счастливейший человек на земле и желаю только одного – чтобы наш брак совершился быстрее.

2

Согласно воле Готта на следующий день была сыграна свадьба, и он, наконец получил от своей жены все, чего так долго и мучительно желал. После того, как страсть его была утолена, увлечение Готта Евфимией стало быстро проходить. И это не удивительно – ведь его холодное сердце было не способно к стойкой и долгой любви. Пока Готт жил в Эдессе, он считал нужным скрывать свою холодность. Но вот эфталиты отступили, осада кончилась, и он заспешил на свою родину. Тогда София, чувствуя, что приближается разлука с любимой дочерью, стала тревожиться о ее судьбе. Когда Готт уже совсем собрался в путь, она привела его и Евфимию в церковь святых мучеников Гурия и Самона и, поставив их перед гробницей страстотерпцев, сказала зятю:

– От Бога получила я мою девочку, заботам воинов Его теперь вручаю ее. Положи руку свою на святую раку, в которой лежат нетленный мощи Гурия и Самона, и поклянись мне, что не сделаешь моей дочери никакого зла, но будешь заботиться о ней с должной любовью и уважением!

Готт, считая свою клятву делом неважным, тотчас безбоязненно взялся за раку святых мучеников и сказал:

– От рук ваших, святые, принимаю эту девушку и вас беру поручителями и свидетелями перед ее матерью, что не сделаю моей супруге никакого зла, никогда не оскорблю ее и буду с любовью почитать ее до самой своей смерти!

София, выслушав эту клятву, немного успокоилась и, утирая слезы, сказала:

– Вам после Бога, святые мученики, поручаю свою дочь и, помня о заступничестве вашем, безбоязненно отдаю ее этому пришлому человеку.

Таким образом, помолившись, они разошлись – вдова София возвратилась к себе домой, а Готт и Евфимия тронулись в путь. Пока они проезжали по Греции, Готт еще сносно обращался с женой, хотя его участие и нежность, едва они выехали за ворота Эдессы, совершенно пропали. Сделался он груб и нечувствителен, его напускное благочестие исчезло, так что несчастная Евфимия с ужасом обнаружила вдруг, что муж