Месть Ледовой Гончей - Юрий Погуляй

– А где лежаки механиков? – глупо спросил я и смутился.

– Шестерня увел их на нижнюю палубу, у них есть пара теплых помещений, – ответил мне Половой. – Как он сказал – у него каждый человек на счету. Хотя я плохо себе представляю, зачем ему столько народу.

Аргаст вновь закашлялся, содрогаясь всем телом. Никто не промолвил ни слова, но капитан почувствовал, как внимание команды перекочевало на него.

– Вы послушайте, как дока выворачивает, – прохрипел Гром. – Вот у кого кашель так кашель.

– Нам еще заразы не хватало на корабле, – вдруг проронил Старик. Мускулистый офицер штурмовиков посмотрел на капитана с едва удерживаемой ненавистью. – От моей команды осталось шесть человек после вчерашней вылазки. Шестеро бойцов! А еще трое в лазарете, и не думаю, что кто-то из них выкарабкается. До ближайшего порта, где можно набрать штурмовиков, не один день пути, и кто знает, хватит ли нам людей до него добраться!

Дувал скосил на него взгляд, не меняя положения. Его мучило чувство вины, но признаваться в нем он не собирался:

– Кто же знал, что нас тут так обложили, Курц. Это все гребаное совпадение, кха-кха. Мало нам было засады этих ублюдков с этим гребаным мастером Крюком. Откуда было знать, что еще и эти черные твари поблизости? Мне кажется, что Пустыня и оба бога ополчились против нас.

Впервые я узнал, как зовут командира абордажников.

– Ты капитан. Ты должен думать о большем.

– Вот именно. Я капитан, и не оспаривай моих приказов, – огрызнулся беспомощный Гром. – Кх-х-х-ха.

Командир штурмовиков нехорошо промолчал, одарив Дувала презрительным взглядом.

– Бауди, иди в лазарет, к Квану, пусть посмотрит на тебя, – равнодушно проговорил Мертвец.

– Я провожу! – тут же вызвался Фарри, он торопливо поднялся.

– Я себя хорошо чувствую.

– Пусть Кван решает, – безразлично отметил первый помощник.

Фарри перелез через лежаки, стараясь не наступить ни на кого, пробрался ко мне, и мы вместе нырнули в темный ход, ведущий к носу корабля. Едва за нами закрылась дверь – ее захлопнул Рэмси, чтобы не терять тепла от печи, – Фарри торопливо отвел меня в сторону:

– Эд! Как я рад, что ты жив! Темнобог, как же я рад! Тут такое происходило! Такое! Нам надо было остаться в Приюте, Эд! – взволнованно сообщил он.

Я стоял в холодном коридоре, наслаждаясь безопасностью. Эльм и его угроза остались где-то позади, где-то за пределами промерзшей брони «Звездочки». Страшное обещание Гончей жгло сердце, и я, вполуха слушая друга, не прекращал думать о том, что же мне делать.

– Мы чистили вентиляцию, чтобы дым уходил! Тут вообще было не продохнуть! Я как самый маленький по ней лазал. Тут целые лабиринты, Эд! Грязные-прегрязные лабиринты. Но по ним можно пролезть практически повсюду! Но это не так важно, Эд! Слушай! Ночью капитан и офицеры ушли на совет, а я пополз в шахту, послушать.

– Зачем? – удивился я такому решению.

– Потому что здесь что-то происходит, Эд. Не только там, за бортом, но и здесь! Совсем плохи наши дела! Мы, конечно, выкарабкаемся, но все совсем нехорошо! Старик так орал на капитана за то, что случилось во время вылазки. Темнобог, я думал – они поубивают друг друга. Но не это самое страшное. Смотри, что я нашел.

Он сунул мне в руку какой-то медальон.

– Что это?

– Я был на третьей палубе. Полночи ползал, все пытался не думать, что тебя больше нет, и искал, где же засор. И я нашел его! Один из отводов вентиляции кто-то забил одеждой. Я попытался ее убрать, но она смерзлась вся. И вот заметил его… Ты знаешь, что это? Ты понимаешь, Эд?

Я смотрел на кругляшок из дешевого металла, не понимая, к чему клонит Фарри. Под пальцами в темноте ощущался какой-то рисунок.

– Сейчас посвечу!

Фарри полез за пазуху и достал компас, откинул крышку.

– Закрой его! – испугался я.

– Ну, нам же нужен свет? Я так и ползал с ним. Очень пригодился! – широко улыбнулся Фарри.

– Закрой!

– Ладно, – сдался тот. – Это медальон лекарской гильдии! Понимаешь?

– Нет…

– Лис, – пояснил Фарри. – Это вещи Лиса!

Я все равно не понимал, к чему клонит мой друг. Тепло настигло меня, и после кошмарной ночи сознание стало постепенно меркнуть. Хотелось вернуться в общую комнату, залезть под шкуру и уснуть.

– У нас на корабле что-то происходит, Эд! Подумай, кому это нужно – запихивать вещи лекаря в вентиляцию, которую никто не использует! Если бы не стали жечь мусор со складов, никто бы в нее и не полез!

– То есть кто-то убил Лиса?

– Да! Вот почему он исчез!

– Мы должны сказать об этом…

Мне вспомнилась Снежная Шапка и проклятый Головач. Неужели жизнь вновь столкнула меня с чудовищем в людском обличье? Неужели это в норме вещей? Моя тихая деревня, ушедшая под лед в прошлом году, показалась сказкой какого-нибудь бардера. Потрясенный, я стоял посреди темного коридора.

– Скажем. Я все не находил момента поудобнее, – неискренне заверил меня Фарри. – Ладно, пошли к Квану! Да! Я забыл самое важное: твой Торос очнулся. Кван говорит, что жить будет.

Этой новости я обрадовался, как ребенок, и поспешил в лазарет.

Там нас встретил истошный кашель. Кван сидел у печки, протягивая к ней дрожащие руки, и содрогался всем телом от тяжелого приступа. Обернувшись на нас, лекарь лишь слабо качнул головой и вернулся к теплу.

Книги валялись на полу, небрежно сброшенные со стола и освободившие место для десятка плошек с различными зельями да порошками. От ведра рядом с выходом дурно пахло. Порядок в сетках-корзинах растворился. Я увидел одну из колб под табуретом Квана.

– Ты все-таки жив, юнга. Это хорошо, – слабым голосом произнес Торос. Он полулежал-полусидел на своем топчане. Бледный, ослабевший, с запавшими глазами. Куда девался несокрушимый воин могучего ордена?

– Слава Светлому богу, что вы очнулись, мастер Торос.

– Квану слава, – глухо отозвался штурмовик.

Доктор на его слова не отреагировал. Сдерживая кашель, он отвлекся от печи, склонился над столом, взял одну из плошек и принялся толочь в ней какой-то порошок.

– Давайте я, мастер Кван! – Усталость мигом ушла из моего тела. Подумаешь, ночь во льдах. Доктор выглядел так плохо, что все мои страдания испарились.

Тот вновь не отреагировал. Ступка мерно постукивала о дно, будто доктор впал в транс. Я подошел ближе, аккуратно забрал у него плошку и сел рядом, поглядывая то на него, то на Тороса.

– Простыл. Не знаю как, – очень тихо проговорил Кван. Его била дрожь. – Плохо. Но это не воспаление. Это что-то другое. Я ищу…

– Вам бы лечь…

– Нельзя. Надо заготовить запас. Капитану нужен корень ледостава. Нужно развести порошки для ран. Нужно… попробовать еще…

– Я все сделаю!

– Я помогу! – Рядом оказался Фарри. Мы вместе принялись за работу. Пошатывающийся от болезни Кван несколько минут сидел неподвижно, наблюдая за нами. Потом встал, пошарил на одной из полок и спустил вниз несколько банок. Поставил их передо мной и плюхнулся обратно на табурет, сгорбился.

– Вот… надо смешать, растолочь. Очень тщательно растолочь! Потом залить водой. Потом повязки. Полить на рану и замотать. Вода там.

Он очень тяжело вздохнул и слабо махнул рукой куда-то в угол. Потом вдруг вскинулся:

– Что-то случилось? Что-то с Аргастом?

– Мы подумали, что вам нужна помощь.

Мертвец дурак, если считает, что можно дергать человека по таким пустякам, как осмотр молодого парня, переночевавшего во льдах. Я чувствовал себя нормально. Да, немного ныла пораненная несколько дней назад ладонь, но…

Доку было гораздо хуже.

Кван едва заметно кивнул, почти прислонился к печке. У него ощутимо постукивали зубы.

– Так все изменилось за один день… Как вы заболели? – Болезнь Квана будто обволокла меня, наполняя тело дурнотой. Голова чуточку закружилась.

– Я не знаю. Я слежу за собой. Вернулся от механиков вчера, проведал Зиана – и как прокляли. Симптоматики схожей там нет. У капитана от переохлаждения все. Все… Да… Я надеюсь. Или это… Нет, не хочу.

– Он всю ночь не спал, метался, – поделился Торос. – Где Лис, юнга? Почему его нет здесь?

Мы с Фарри переглянулись.

– Вряд ли Лис появится, – уклончиво ответил мой друг.

– Если Торос его найдет – прикончит. У Тороса разрывается сердце, когда он смотрит на дока.

– Лежи и не говори, – мертвым голосом произнес Кван. – Тебе нужно поменьше двигаться и говорить.

– Тебе тоже, – вяло парировал Торос и почесал бороду. – Юнга. Передай капитану, что док совсем плох. Может быть, вы справитесь. От Тороса же, как обычно, толку никакого.

– Я закончу с приготовлениями и прилягу. Но сначала надо все заготовить. Все заготовить, да, – пробормотал Кван и вновь закашлялся.

От тепла в лазарете меня окончательно разморило. Скорчившись у крошечного столика, я толок в ступке подсыпаемые порошки и балансировал на грани сознания, проваливаясь в сон и выныривая оттуда спустя мгновение. Темнота крошечной каюты, с мерцающими огоньками лампадок, с хриплым бульканьем в груди одного из раненых давила на меня пуще усталости, однако я не сдавался, искренне желая помочь несчастному Квану. А тот, заметив мою борьбу, вдруг спросил, давно ли я ел и спал. Ответить ему оказалось не так-то просто. Я не мог этого вспомнить, и тогда врач при помощи Фарри едва ли не насильно влил в меня чашку теплого бульона и отправил в общую каюту, попросив позвать Саблю.