Кому бесславие, кому бессмертие - Леонид Острецов

Гиммлер спокойно слушал Власова, и было видно, что генерал производит на него все большее впечатление.

После основного обращения Власова разговор вошел в более спокойное и деловое русло. Собеседники перешли к непосредственному обсуждению условий для создания Русской Освободительной Армии. Власов ратовал за то, чтобы под его командование перевели все многочисленные русские добровольческие батальоны, воюющие «неизвестно за что» на Западном фронте. Кроме того, он настаивал на том, чтобы из миллионов находившихся в Германии бывших советских граждан ему позволили бы сформировать действующую армию, численностью не менее миллиона человек. Рейсфюрер высказал на этот счет опасение, что в таком случае многие захотят встать с оружием в руках под знамя Власова, в результате чего останется много пустых рабочих мест на заводах, где бывшие российские граждане работают на оборону Германии. Но Власов логично ответил на это:

— Если мои соотечественники будут знать, что они работают не для чужой страны и чужих стремлений, никакого саботажа не будет. Если мы рассеем их сомнения насчет честности намерения Германии освободить их родину, они будут работать больше, лучше, жертвенно. Кроме того, наша победа над Сталиным лежит не в одном формировании Освободительной Армии, а и в создании единого политического центра, который будет иметь право обнародовать программу нового строя на родине.

— Я предполагаю, что вы одновременно будете и главой этого центра… — соглашаясь, сказал Гиммлер.

После обсуждения этих вопросов Гиммлер наконец-то произнес:

— Господин генерал! Я разговаривал с фюрером. С этого момента вы можете считать себя главнокомандующим армией в чине генерал-полковника. Вы получите полномочие собрать офицеров по своему усмотрению… Сейчас я могу пойти на формирование первых двух дивизий. Было бы крайне некорректно с моей стороны обещать вам сегодня больше, а потом сокращать свои обязательства.

— Господин министр, — подумав, ответил Власов. — Я принимаю во внимание существующие препятствия. Но я не теряю надежды, что две дивизии — это только скромное начало, так как вы сами знаете, что одни вы не сможете пробить стену головой. Поэтому расширение формирования — в наших обоюдных интересах.

И Гиммлер охотно подтвердил эти слова Власова. Он стал говорить о работе над новым оружием — «оружием возмездия», которое в скором времени должно решить исход этой войны…

Когда официальная часть разговора закончилась, Гиммлер пригласил Власова пообедать, где разговор продолжился. Но за обедом уже переводил доктор Крэгер, а Антон и адъютант Власова остались ожидать за дверями.

Аудиенция у Гиммлера длилась шесть часов. На выходе их догнал Гюнтер д'Алькен, который задержался в кабинете на несколько минут.

— Рейхсфюрер назвал вас, господин генерал, крупной, большой личностью, — сообщил он Власову. — Он сказал, что его поразило все, что вы говорили о будущем, а также то, что с вами мы достигнем гораздо большего, чем со всей пропагандой.

Власов сел в машину и облегченно откинулся на спинку сиденья.

— Теперь можно и водки выпить, — удовлетворенно произнес он.

Неравный поединок был выигран.

Сразу же после встречи с Гиммлером в штабе началась активная работа по созданию единого политического центра. Его назвали Комитет Освобождения Народов России и решили как можно скорее провести организационный съезд. Съезд решили провести в Праге, дабы это мероприятие прошло на славянской земле, а уж после этого в Берлине, где планировалось созвать все политические силы, которые выступают в поддержку Власова.

На Кибитц Вег были реквизированы еще несколько особняков и предоставлены для расширения штаба. Среди штабных работников царило небывалое воодушевление. Сразу же возникла какая-то радостная суета, и Антон с удовольствием поддавался ей, с головой окунувшись в навалившиеся дела.

Через несколько дней на виллу пришел Штрикфельд.

— На меня обрушился шквал телефонных звонков от промышленников и чиновников министерств с просьбами о встречи с вами, — сообщил он Власову. — Все хотят получить информацию из первых рук, и все хотят помочь вам. Но теперь это все не в моем ведении, — грустно сказал он и добавил: — Вы напрасно надеетесь, Андрей Андреевич. Ни Гиммлер, ни Гитлер не переменятся. Слишком поздно ожидать изменения хода войны.

— Вы правы, — спокойно ответил Власов, — но у меня нет другого выхода. Я должен идти только вперед и молиться господу. Эх, если бы Германия продержалась еще двенадцать-пятнадцать месяцев, у нас было бы время создать достаточно мощный военный кулак. Этот кулак с поддержкой вермахта и малых европейских народов мог бы составить нечто, с чем Америка и Англия, так же как и Москва, стали бы считаться… Но этого времени у нас не будет.

— Я вижу только один выход, Андрей Андреевич, — сказал Штрикфельд. — Вы должны ехать в Прагу и обнародовать программный Манифест. Тогда весь свободный мир услышит о вас. А когда пражские церемонии закончатся, вы должны уйти, заявив, что национал-социалистическое правительство не сдержало данных вам обещаний. Только так вы сможете заложить фундамент будущего развития. Я знаю, что это легко сказать и трудно сделать. Без сомнения, это приведет вас в лагерь или в тюрьму. Но Русское Освободительное Движение будет жить.

— Я не боюсь тюрьмы, Вилфрид Карлович, — сказал Власов. — Дело не в этом, а в том, когда теперь сложилось положение, что миллионы людей надеются на Власова. И я не могу бросить их, я должен идти по этому пути до горького конца…

В ноябре особняки на Кибитц Вег большей частью опустели — все поехали в Прагу для официального провозглашения Комитета. Антон все время был с Власовым, сожалея, что ему так и не удалось посмотреть город.

Четырнадцатого ноября тысяча девятьсот сорок четвертого года во дворце Храдчане прошло Учреди-тльное собрание Комитета Освобождения Народов России. В просторном шикарном зале с огромными полукруглыми окнами и зажженными люстрами из бо-I омского стекла собралось несколько сотен человек. Среди них были чехи и немцы, русская ученая имми-фантская элита и многочисленные члены Русского Освободительного Движения.

Первую речь произнес профессор Сергей Михайлович Руднев, который, расчувствовавшись, не смог удержаться от слез. Потом заговорил Власов. Он прочитал большой доклад, в котором обнародовал программный Манифест КОНРа.

— Своей целью Комитет Освобождения Народов России ставит, — громогласно пробасил Власов, — свержение сталинской тирании, освобождение народов России от большевистской системы и возвращение народам России прав, завоеванных ими в народной революции тысяча девятьсот семнадцатого года.

После прочтения этого пункта зал сразу же взорвался восторженными аплодисментами. Когда они стихли, Власов продолжил:

— В основу государственности народов России Комитет закладывает следующие главные принципы:

— Равенство всех народов России и действительное их право на национальное развитие, самоопределение и государственную самостоятельность.

— Ликвидация принудительного труда и обеспечение всем трудящимся действительного права на свободный труд… Установление для всех видов труда оплаты в размерах, обеспечивающих культурный уровень жизни.

— Ликвидация колхозов, безвозмездная передача земли в частную собственность крестьян… Свободное пользование продуктами собственного труда, отмена принудительных поставок и долговых обязательств перед советской властью.

— Установление неприкосновенности частной трудовой собственности. Восстановление торговли, ремесел, частного кустарного производства и предоставление частной инициативе права и возможности участвовать в хозяйственной жизни страны.

— Предоставление интеллигенции возможности свободно творить на благо своего народа.

— Обеспечение социальной справедливости и защиты трудящихся от всякой эксплуатации, независимо от их происхождения и прошлой деятельности.

— Введение для всех без исключения действительного права на бесплатное образование, медицинскую помощь, на отдых, на обеспечение старости.

— Уничтожение режима террора и насилия. Ликвидация насильственных переселений и массовых ссылок. Введение действительной свободы религии, совести, слова, собраний, печати. Гарантия неприкосновенности личности, имущества и жилища. Равенство всех перед законом, независимость и гласность суда.

— Восстановление разрушенного хозяйства в ходе войны, народного достояния — городов, сел, фабрик и заводов за счет государства.

— Государственное обеспечение инвалидов войны и их семей…

Власов продолжал читать, и речь его периодически обрывалась вспышками аплодисментов.