Призраки прошлого (СИ) - Томилова Мария

Глава 14. Лейя Сойлер

Провидение? Переломный момент или простая случайность? Тупиковая головоломка или начало новой истории? Хлипкое счастье, вырванное чьей — то безжалостной рукой вернулось чувством слабой надежды и обернулось невероятной встречей.

Шок напрочь сметает устоявшуюся логическую цепочку, разбивая ее на осколки. Сердце скачет галопом зажатого и загнанного в угол дикого зверька, побуждая вскочить, но мужчина предупредительно опустил тяжелые ладони на девичьи плечи, исключая излишне порывистые движения.

— Вы? — беззвучно прошептала Лейя, ошарашенная встречей с воскресшим покойником, подавляя очередной безотчетный рефлекс отшатнуться подальше. Тот смотрел с прежним спокойствием и самообладанием. Конечно, ведь это она считала его мертвым, а не наоборот!

Мысли путались: подвергнутый казни Вальгард стал роанцем. Он здесь, на Севере за тысячи миль от столицы. Принял новые правила Палача? Дурацкие игры, мутные и непонятные.

— Т - с — с — с. Так надо, — вкрадчиво ответил мужчина, глядя на девушку с высоты своего немалого роста, тихо, как хищник, приложив указательный палец к губам. — Веди себя спокойно, не паникуй. Читала газеты, да?

Робко кивнула. Уставилась в пустоту, воздержавшись от потока вопросов, требований, отчетов, как учила мама: дочь военного не спрашивает лишнего, не лезет в тайны серьезных взрослых мужчин.

— Лейя… — голос низкий и хриплый, заставлял звенеть внутри нее незнакомые струны. — Вот так встреча. Признаюсь, узнал не сразу.

Качнуть головой в ответ, задыхаясь от переполняющих ощущений невероятности событий. Живой! Душа ликовала: Вальгард жив, и он совсем близко, его руки согревают ее плечи даже через ткань.

— Сейчас я сяду, и мы спокойно поговорим. Хорошо?

— Да, эйр.

— Без условностей. Просто Бранн.

Кисти медленно соскользнули, приятная тяжесть исчезла. Обогнув стол, сын императора вновь занял прежнее место, чуть приподняв уголки выразительно — сочных губ. Присущая ему черта из прошлого: на лице о'Майли не проскальзывало никакой, даже тлеющей улыбки, а глаза всегда оставались полными тоски и печали, как лик человека, повидавшего много смерти и горя в свои молодые лета. Зоркое отслеживание передвижений воина подпитывались информацией из разговоров и кратких описаний «Вестника», держа ее в курсе его походов и поощрений.

— Я хочу предложить тебе скромный ужин.

— Благодарю, но я не голодна.

— Уверена?

— Не смогу есть сейчас, нервы на пределе, — честно призналась Лейя.

— Бедная девочка, — щеки заалели.

Поборов стыд, продолжала изучать роанца, находящегося у противоположной кромки пустого стола. Спонтанный порыв вскочить и заключить его в объятья отступил. Держись, дурочка! С тобой уже другой человек, не тот, кого ты знала семь лет назад. Обломки — вспышки памяти складывались в причудливую мозаику, являя белолицего безусого юнца с забавными кудряшками. Яркая картинка реальности трансформируясь преподнесла зрелого мужа с поседевшими висками и новыми морщинками. Рефлексы зыбких теней играли на идеальном лице, которым хотелось неотрывно любоваться. Беспощадное зеркало жизни явило воина старше и мощней, чем накручивали фантазии, с глубоким порезом, плавно рассекающим половину лба и правую бровь до выступа скулы и двух порезов поменьше на обеих щеках. Молва не врет: увечья, добытые в походах, красят, а не уродуют мужчин. Этого же до нелепости гармонично. Плотная линия четко очерченных губ, никакой юношеской припухлости и нежно — розовой кожи. Теперь она неровная, загрубевшая от суровых погодных условий и тягот военного быта.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Кто он — хладнокровный убийца, зачерствевший представитель Роана, безликая единица армии Истерроса? Или легендарный рыцарь, горделиво восседающий на белом норовистом жеребце, покорным воле мужественного всадника и не терпящего трусливого? Скорее, и то, и другое. Грязные подробности поручений ведомства Палача ее ничуть не интересовали, как и иная реакция, кроме возмущения на действия суда, растоптавшего репутацию воина.

— Я тебя напугал?

Мягко сказано!

— Весьма неожиданно.

Накативший панический страх постепенно исчез, сменяясь противоречивым ворохом притупленного удивления и отошедшей на второй план усталости, уступившей приятной смеси безопасности и острого интереса.

— Оживший предатель, — горькая усмешка.

— Нет. Для меня ты — герой.

Черные бриллианты зрачков о'Майли расширились. В карих радужках замерцали узоры янтаря, словно он перехватил и вобрал в себя часть ее вспыхнувших эмоций, ее восторга, ее обожания, и бунта опустошающей несправедливости. Слишком смело, слишком откровенно, по — детски прямолинейно и наивно.

— Героев не казнят, как предателей Лейя, героям не больно, они не пропускают удары и не попадают в плен.

Ведь так?

Да, только в сказках, что читала мать, в которые давно не верилось.

— Чушь. Я знаю, как у нас делают героев из предателей и наоборот.

Болезни и смерти не самое страшное в жизни. Есть страдания не в пример хуже: муки позора, бесчестья и трусливой слабости. Есть беспросветное отчаяние, есть падение, без которого нет и подъема. Ей хотелось поддержать, вселить уверенность и придать сил, чтобы через боль он смог начать строить фундамент нового будущего.

— И откуда же такие убеждения?

— Кое с кем общалась, много видела, думала. На мысе достаточно времени для подобных занятий, — она прикусила губу.

Поразительное доверие! Откровенность тянет как минимум ссылкой на остров Ледяных сопок.

Взгляды скрестились, выдерживая напор, подобно схватке клинков двух непримиримых противников — опытного и знающего как устроена жизнь, до тошноты отведавшего стряпни с дворцовой императорской кухни и желторотого птенца, только — только подающего первые звуки. Поток мыслей удачно совпал и шел в едином русле.

«Умная девочка. Верные выводы».

Лейя отвела глаза первая, крутнула головой, разматывая пуховый платок. Непонятный контраст: щеки горят, волнительно потряхивает нутро, а вымораживающий холод раздражает покалыванием острых иголочек, от чего волоски на коже встают дыбом. Боже! Почему так?

Молва утверждает, что незаконнорожденный сын императора один из самых красивых мужчин в империи. Да. Внешность — дело вкуса, но нельзя отрицать очевидного. Бастард удивительно хорош! Непривычная для прежнего образа дерзкая щетина дает сравнение в его пользу: не жидкая бородка священнослужителя и не густые усищи, как у казначея гарнизона, а волнующая, пленительная небритость. Откуда ей знать почему так хочется провести по волоскам рукой, потереться щекой, отчего манит великолепный лепной рот, его нежность, его изгибы. Девичья воля трещала и плавилась под натиском ослепительно эффектной наружности «старого незнакомца».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})