Соль - Адам Робертс

Я как будто зарядил ее энергией, словно ток пробежал через мою ладонь к ее руке. Она коротко кивнула и поспешила к зданиям фермы, сооруженным из обшивки корабля. Остальные смотрели на меня.

— А что нам делать? — спросил кто-то.

— Идем со мной, — скомандовал я, — нужны люди у озера!

Люди помчались следом за мной. Получилась живая цепочка, протянувшаяся по открытой местности от общежития к озеру. Небезопасный маневр. Вспоминая тот момент, я иногда думаю, что следовало бы приказать людям разбиться на небольшие группы, но тогда все мои мысли занимала необходимость собрать всех у воды.

Пока люди бежали, охранники шаттлов начали методично нас расстреливать. Одна из женщин, которая бежала сразу за мной, упала с иглой в голове, другая получила заряд металла в бедро: он прошил ногу насквозь и застрял в тазовой области, высунувшись с другой стороны на полсантиметра.

Раненая упала с криком и осталась лежать: у нее хватило ума слегка зарыться в соль, обеспечить себе хоть какое-то прикрытие. Потом она лежала в больнице в одной палате со мной.

Иглы мелькали в воздухе. Они производят при полете определенный звук, который не скоро позабудешь — сосущий, шипящий. Вы можете рассмотреть что-то вроде мгновенно промелькнувшей сверкающей полоски. Вспышка, запечатлевшаяся в сетчатке глаза. Меня не достала ни одна из игл, но я видел и слышал пару раз, как они проносились над моей головой. Я бежал под огнем противника, в первый раз в жизни, и чувствовал, что правда на моей стороне.

Мы достигли воды и бросились на землю — там, где берег плавно шел вниз к морю. Но холм давал слабое прикрытие, и люди пытались зарыться как можно глубже в соляную дюну. Они разгребали песок над головами и ныряли еще глубже. У всех на лицах читалась откровенная ярость, и никакие маски не могли этого скрыть.

Через мгновение я перестал задыхаться от бега и пополз по-пластунски к толпе.

— Мы должны атаковать, — выдохнул я, — прямо сейчас. Единственный шанс — захватить шаттлы и помешать им улететь. Только так мы сможем выиграть.

Но в суматохе за шумом меня услышали лишь лежавшие поблизости.

Люди кричали и ругались все разом. Некоторые объявляли о нестерпимом желании вышибить мозги сенарцам камнями, один даже начал подниматься на ноги. Другие, менее воинственно настроенные, просто испугались. Я внезапно извернулся, как змея перед укусом, и схватил за ногу встававшего мужчину.

— Нет, нет, — заорал я. — Мы должны атаковать все одновременно, иначе ничего не выйдет!

Я начал отдавать команды людям вокруг, чтобы они передавали информацию остальным по цепочке.

— Когда я встану, встают все. Я бегу вперед — все бегут за мной!

Солдаты расположились в непосредственной близости от шаттлов, и нам оставалось только попытаться выкурить их оттуда. Потом можно убить парочку и захватить оружие — таким образом у нас появится огневая мощь. Другого выхода из положения, кажется, не существовало. План четко выстроился в моей голове, законченный и совершенный, как мелодия.

Я пытался командовать, но ведь никто из толпы не обучался военному искусству. Большинство пришло из любопытства, посмотреть на посадку шаттлов. Некоторые прибежали позже, когда началась битва. Оружия почти ни у кого не было, только соляные камни и инструменты, которые люди прихватили с собой с рабочего места.

Я быстро скользнул обратно к воде и велел остальным помочь мне разобрать один из осмотических контейнеров, покачивавшихся на волнах. Мы выломали из конструкции арматурные прутья и раздали их людям. Суета, крики и всплески воды привлекли внимание еще нескольких алсиан.

— Мы возьмем их шаттлы штурмом, — закричал я, пытаясь выговаривать слова как можно более отчетливо, хотя маска и заглушала голос. — Мы атакуем! Старайтесь бежать вместе. Если растянемся цепочкой, у солдат появится больше мишеней, если нападем сразу — сможем подавить их числом.

Только количество людей имело значение в битве. Но до дальних рядов план донести все равно не удалось. В желудке образовался ледяной комок страха: я боялся, что за мной последуют лишь единицы и нас легко перестреляют. Но заметьте: я не боялся умереть, меня только ужасала мысль, что план провалится. Страх в битве — странная штука. Не верьте, что кто-то остается бесстрастным на войне, большинство солдат ощущают ни с чем не сравнимое волнение, пульсацию во всем теле. Но ужас собственного увечья или смерти сменяется страхом за более высокие материи.

Я уже приготовился встать и кинуться к шаттлам, когда заметил, как люди занимают боевые позиции у входа в общежитие. Двое снайперов устроились за выступами скалы и без промедления начали обстреливать шаттлы. Это вызвало ответный огонь со стороны сенарцев, и вдруг, слыша биение собственной крови, похожее на работу огромного двигателя, я встал. Люди позади меня карабкались наверх, пока все мы не образовали строй. Я поднял арматурный прут и побежал.

Толпа последовала за мной. Впереди простиралось несколько сотен ярдов соляной пустыни, под каблуками хрустел песок. По соли можно бежать, только очень медленно, но мы все же потихоньку приближались к цели.

Я кричал, и все кричали. Многие размахивали импровизированными дубинками и арматурой. Чувствовалось, как стальной прут, наливаясь моим гневом, приобретает способность убивать, становится страшным, смертельным оружием. На самом деле нелепо, когда взрослый мужчина всерьез полагает, то от вооруженного солдата его защитит кусок толстой металлической проволоки, но в пылу борьбы адреналин творит с человеком и не такое.

Люди около шаттла, разрывавшиеся между двумя мишенями отреагировали без былой сплоченности. Некоторые открыли по нам огонь, в воздухе засвистели иглы. Подстреленный человек либо сразу падал на спину, либо заваливался на бок, в то время как ноги еще продолжали бежать вперед.

Множество раненых и убитых усеяло землю от воды до кораблей, но небольшая группа все же почти достигла сенарцев, почти заглянула в полные ужаса глаза врага.

За каких-то пятнадцать метров до цели в толпе произошли перемены. Не имея военной подготовки, мы, в сущности, были системой, управляемой хаотичной логикой, храбрость колебалась между убийством и самозащитой по алгоритму, который трудно установить, и мимолетная общая воля, сплотившая нас, внезапно ослабела. Странно наблюдать такую перемену, потому что незаметно внешних изменений: на самом деле мы только что преодолели самую трудную часть пути. Первые метры стали самыми опасными, а теперь мы находились на расстоянии шага от противника, и сенарцам оказалось сложнее твердо держать в руках оружие.

Но чувства логике не поддаются. Сейчас адреналин заставляет солдата драться со всей энергией, на которую тот способен, а через минуту, как по волшебству, бедняга осознает всем существом необходимость улепетывать отсюда со всех ног.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});