Властелины погоды (сборник) - Бен Бова

— Но это ужасно!

Мы достигли конца коридора и ступили в комнату, образованную двумя перегородками и угловыми стенами пристройки. Тэда в клетушке не было, но следы его пребывания были очевидны: письменный стол был завален кипой карт, одну из стен занимала карта-экран, а на краю стола размещался обычный набор кофейников.

— Добро пожаловать в Шангри-ла!

Мы обернулись и увидели, что по коридору к нам спешит Тэд, держа в руках портативный телевизор.

— Заходите, берите стулья, — сказал он, обогнав нас, первым вбежал в кабинет и установил телевизор на столе. — Хорошо, что ты пришел, Джерри.

— Как я посмотрю, покинув «Эол», ты начал купаться в роскоши, — сказал я, усаживаясь на стул.

Барни села рядом.

— Тули называет это хозяйство Шангри-ла, — сказала она.

— Россмен мог бы расщедриться на лучшее помещение, — сказал я.

Тэд пожал плечами.

— Разумеется, это трущоба, — сказал он. — Но это часть цепы, которую мы вынуждены платить. Не забудь, что это я к нему пришел, а не он ко мне.

— Я помню.

— Кое в чем эта дрянная обстановка нам помогает, — сказал Тэд бодрым тоном. — Каждому приходится держаться друг за друга. «Мы тут все вместе и должны помогать соседу, если хотим выжить». Так что работа идет полным ходом.

— А это самое важное, — сказала Барни.

— Кстати о Россмене, — сказал Тэд. — Через минуту он будет выступать по телевидению. Специальная программа из Вашингтона. О нашей засухе.

Он включил телевизор. После нескольких коротких реклам началась передача. По обе стороны от Россмена восседали советник президента по науке, доктор Джерольд Вейс, и отставной адмирал Корелли, глава Комитета по охране окружающей среды.

Тули вошел в комнату в ту минуту, когда комментатор представлял участников передачи. Он сдержанно кивнул мне и отошел к стене, чтобы лучше видеть происходящее да экране.

Доктор Вейс говорил что-то об объединении всех научных сил страны, а адмирал добавил к этому, какая замечательная организация ФКООС. Затем настал черед доктора Россмена. Камера приблизилась к его длинному серьезному лицу, и он начал вещать об обстановке, сложившейся в результате засухи. Он говорил медленно, тщательно подбирая слова, как человек, который не вполне уверен, что аудитория его понимает. Постепенно до меня дошло, что он рассказывает то же и теми же словами, о чем говорил Тэд столько недель назад, когда впервые поведал нам о проблеме засухи.

Глаз телевизионной камеры обратился к карте, Это была одна из карт, которую принес Тэд на совещание четвертого июля.

— Это же твоя работа! — вырвалось у меня.

Тэд мрачно ухмыльнулся.

— Только первый из слайдов. Будут и другие.

Россмен продолжал говорить и показывать слайды Тэда. Я видел, как изменялась картина засухи — в точном соответствии с прогнозами Тэда. Фронт высокого давления отступил к океану, и южные воздушные потоки, несущие морскую влагу, прорвались вновь вдоль восточного побережья. Слайды на экране сменились кинокадрами, показывающими, как самолеты засеивают облака и как в атомных подводных лодках инженеры в защитных костюмах проверяют реакторы.

— Они похожи на марсиан, — сказал телевизионный комментатор с тщательно отмеренной дозой восторженного удивления в голосе.

— Да, разумеется, — подтвердил доктор Россмен.

Камера вновь спанорамировала, и на экране крупным планом возникли участники передачи.

— Итак, — проникновенным голосом сказал комментатор, дождь, свидетелями которого все мы стали, явился наглядным доказательством успеха вашей работы.

— Благодарю вас. — Россмен позволил скромной улыбке тронуть уголки его губ. — Я полагаю, что мы доказали возможность влияния на климат для решения критических ситуаций. Разумеется, если работа проводится под тщательным контролем и со всеми необходимыми предосторожностями.

Я взглянул на Тэда. Он, крутя между пальцами карандаш, изо всех сил пытался сохранить спокойствие.

— Так что теперь мы можем смело утверждать, — продолжал комментатор, — что засухи остались в прошлом?

Россмен согласно кивнул.

— Двухмесячный прогноз моих сотрудников указывает, что количество осадков для всего района и востоку от Аппалачей будет чуть выше нормы, Разумеется, мои прогнозы нельзя считать абсолютно надежными, но они — неплохое свидетельство тому, что с засухами мы покончим.

— Его прогнозы, — прошептала Барни.

— А теперь, — сказал комментатор, — я передаю слово доктору Вейсу, который должен сделать одно сообщение.

Камера переключилась на советника президента по вопросам науки. У него было приятное широкоскулое лицо, настолько загорелое и так густо покрытое сеткой морщин, что он казался скорее похожим на ковбоя, чем на физика.

— Работы доктора Россмена по воздействию на климат, которые являются новым словом в науке, и удивительные результаты в практическом их применении, что выразилось в ликвидации серьезной засухи, поразившей северо-восточные районы нашей страны, послужили основанием для моей рекомендации президенту выдвинуть доктора Россмена на получение Национальной медали за достижения в науке.

Трах! Карандаш сломался в больших пальцах Тэда.

— Как вам известно, эта медаль присуждается ежегодно за наиболее…

Тэд резко выключил телевизор.

— Национальная медаль! — тихо произнесла потрясенная Барни. — Это нечестно! Он же ее не заслужил.

— Я подозреваю, — сказал Тули, — что доктор Россмен так же удивлен этой новостью, как и мы с вами.

— Он не может принять награду, — сказал я. — Вся эта история рано или поздно станет достоянием гласности.

Тэд поглядел на обломки карандаша на своей ладони, затем высыпал их в корзину для бумаг.

— Вся эта история останется в довольно узком кругу, сказал он. — Что бы вы сказали, если бы слуга Альберта Эйнштейна вдруг вылез с заявленном, что это он вывел законы теории относительности и что хозяин просто присвоил себе его открытие?

— Ну знаешь, это совсем не одно и то же!

— Теперь в принципе одно и то же, дружище. Но главное, что засуха кончилась, и модификаторы погоды нынче будут в моде. А это большой скачок и в нужном направлении. Россмен отлично понимает, какой получился расклад, знает об этом и директор Бюро погоды, как и твой друг конгрессмен. И прекрасно, пускай Россмен получит за это все возможные побрякушки и всю славу. При всем народе. Но талант-то остался у нас.

Я покачал головой.

— Медаль сопровождается премией в пятьдесят тысяч долларов, а это уже кое-что.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});