Дом дураков - Дарья Афанасьева

- Ладно. Я сделаю тебе одолжение. Все я тебе, конечно, за такие смешные деньги не продам, да и не верю я, что ты носишь все деньги в кошеле.

- Мне нужен браслет, - я отгреб от подделки остальные вещи, - сколько?

- Три серебряных. - Уверенно заявил гоблин.

- Полторы.

Следующие полчаса мы торговались за каждую медную монету, и в итоге сошлись на двух серебряных монетах, плюс я получил в довесок серьгу с жемчужинами, за которой, собственно, и пришел. Гоблин сиял, как начищенный котелок.

У крыльца менялы я нос к носу столкнулся с Аламарином и старостой деревни.

- Как он еще с голоду не помер, - я ткнул пальцем себе за спину, - при таких-то навыках торговли?

- Да, - староста махнул рукой, - мы его тут подкармливаем, а летом на огороды нанимаем. Дрова, опять же, хорошо колет. А Вы у него что-то купили?

- Да. Можно сказать, пожертвовал на пропитание убогому. Мои друзья уже уехали?

- С полчаса как.

- А я с тобой поеду! - заявил Сорно таким тоном, будто делал мне долгожданный подарок.

- С какого еще перепугу?!

- Ты мне друг? Друг. А друзей не бросают!

Лихорадочное возбуждение еще не отступило, а столкновение с душой перерожденного еще давало о себе знать, так что хватило бы самой малости, чтобы я вскипел. Историк и стал этой малостью. Я притянул Аламарина к себе и зашептал ему в самое ухо, для пущей убедительности слегка сдавливая ему горло:

- Я тебе придворный чародей! И у меня нет ни малейшего желания тащить на себе такой мешок с... радостями. Вы уже совсем оборзели. Каждый делает, что ему вздумается, будто я не маг, а...

Слова встали у меня поперек горла. Сон и руны сошлись в стройный узор. Историк слабо дергался, пытаясь добыть хоть глоток воздуха, пока я любовался сложившейся мозаикой. Возбуждение и ярость схлынули, как и не бывало. С самого начала этой истории я, будто плохой актер, не знающий пьесы, метался по сцене, натыкаясь на декорации. Режиссер этой трагикомедии наблюдал за мной из-за кулис и полагал, видимо, что такой неуклюжий персонаж оживит сюжет. Что ж, я, кажется, нашел факел и уже приглядел, куда им ткнуть, чтобы от этого театра остались одни головешки.

Руины склепа торчали посреди пустоши, будто заноза в пятке. Судя по следам от костра, видневшимся на каменном полу, это место посещалось довольно часто. На час пути вокруг не было лучшего места, где можно было бы укрыться от непогоды. Но мне требовалось укрытие не от ветра или дождя, а от посторонних глаз. Аламарина я оставил снаружи, стеречь лошадей, а сам занялся приготовлениями к нехитрому ритуалу.

Руна "четыре" нашла свое место. Теперь я знал имя придворного лекаря - Приалай. Когда мы виделись в последний раз, мы были еще детьми, но эту огромную голову на тонкой шее трудно было не узнать. Он был среди четырех подручных Керива, но едва ли можно было его за это упрекнуть: будучи сыном лекаря, он не унаследовал выдающегося таланта отца или хотя бы красоты матери. Не будь Мадуона и меня, объектом издевательств наверняка стал бы Приалай. Он не был так уж и плох - дети бывают и более жестоки, но мальчик старался не ударить в грязь лицом перед вожаком.

Та драка, что приснилась мне, произошла через год, после того, как отец отдал меня в обучение к магу. Расчерчивая пол склепа найденным здесь же углем, я вспоминал то время, надеясь выудить из памяти что-то значимое о Приалае. Он точно знал, что у меня нет способностей к магии. Керив хотел, чтобы я продемонстрировал свое умение обращаться со стихиями, именно поэтому они и поймали Мадуона - он был наживкой. Будь у меня хоть капля сил, я защитил бы старшего брата, но у меня были только кулаки, а этого оказалось слишком мало.

Приалай знал мой секрет, и это объясняло его легкомысленное ко мне отношение. За годы своего чародейства я отвык от подобного обращения. Что ж, придворному лекарю предстояло узнать обо мне кое-что новое.

- Что ты хочешь сделать? - Голова Аламарина высунулась из-за обломка стены.

Я вздрогнул. В том месте, где сейчас торчал историк, стена достигала почти четырех метров в высоту, и зацепиться там было решительно не за что. Но, как воину придает сил ярость, так Аламарину - любопытство. Он готов был на любые жертвы, только бы сунуть свой нос, куда не следует.

- Любопытство сгубило кошку. Я, кажется, сказал тебе оставаться снаружи.

- Там трава подозрительно шевелится. Может, это шурхи.

- Шурхов не существует, - я подправил последнюю линию и критически оглядел результат своих усилий, - это суеверие.

- "Суеверие порождено человеческой мудростью..." - Сорно назидательно поднял вверх палец и едва не свалился со стены.

- "...или глупостью" - закончил я известную цитату. - От меня ты чего хочешь?

- Можно мне внутрь? Тут стра-ашно.

- Поверь мне, сегодня в этом склепе будет значительно страшнее, чем снаружи. И если ты еще раз сюда сунешься, ты можешь остаться без головы.

Если я и сгустил краски, то ненамного. Я был хорошо знаком с теорией, но на практике применять узоры мне приходилось редко. Плетение контура заклинания не требует магических сил, особенно, если изобразить его на достаточно твердой поверхности. Маг-наставник заставлял меня до потемнения в глазах зубрить различные узоры и их сочетания. Не то, чтобы он надеялся как-то компенсировать этим отсутствие у меня дара. Он получал от моего отца круглые суммы на мое обучение и таким образом отрабатывал свой гонорар. В моей памяти хранилось неисчислимое количество линий и узлов, но наполнение контура силой, даже от стороннего источника давалось мне с трудом. Определенно, в любой другой день, в иной ситуации и при ином расположении духа я не сумел бы воплотить задуманное: мне не хватило бы смелости. Но сейчас я стоял на отравленной Смертью земле, а она, как никто, поощряла месть. Я мог бы, конечно, высокопарно назвать это воздаянием, но это была именно месть - в ней не было ничего возвышенного. Только желание ответить ударом на удар. И кулак я уже занес.

Я разложил по кругу несколько кристаллов-накопителей, а в центр узора поместил браслет и серьгу. Немного подумал, и заменил серьгу медной монетой. Это было сравнительно легко - связать между собой два предмета. Теперь, где бы ни оказалась монета, скоро там же окажется и браслет. Такие привязки я делал еще будучи учеником. Маг-наставник пытался таким образом "раскачать" мою ауру, но в итоге к концу месяца я едва держался на ногах от истощения, а магический резерв остался прежним. Однако руку я себе набил, и несколько раз продажа таких амулетиков спасала меня от голодной смерти.

Я убрал монету в пояс, отложил в сторону браслет и опустевший кристалл и начал чертить новый узор. На этот раз я плел заклинание, способное уничтожить все живое в радиусе получаса пути, но рука, чертившая линии, не дрожала. Меня переполняла уверенность. Когда линии наконец замкнулись в сложную вязь, и солнце стало клониться к закату, я с облегчением разогнул спину и достал серьгу. Жемчуг ценился в Шаторане крайне низко - в среднем, около трех медяков за штуку. Его считали дешевой заменой "настоящим" камням, и знать намеренно избегала украшать им одежду. Его не использовали даже в качестве основы для оберегов: узор слишком быстро растворялся, и заклинание становилось неуправляемым. Но нет на свете бесполезных вещей. Нужно только знать им применение.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});