Он, она и ...собака - Лесли Шнур

Тут-то и выяснилось, что он — это она, И у Нины защемило сердце. Ее не только бросил одну в ночи, в темном парке, напуганную, какой-то жестокий и подлый хозяин, но еще и добрых два часа после спасения не хотели понять, кто она на самом деле. Нина расплакалась, взяла бедняжку на руки, поднесла ее к самому лицу.

— Мими, — пролепетала Нина, — мы будем звать тебя Мими, и здесь ты всегда будешь желанна.

Сэм гавкнул, холодно и жестко глядя на Нину, как лев, защищающий свое логово.

— Хотя мы, наверное, должны будем найти для тебя постоянный дом. Но конечно, когда ты оправишься.

Нина понимала, что Сэм хотя и гордился поначалу своим участием в спасении, но, черт побери, ни под каким видом не позволит какой-то там жалкой шелудивой шавке вторгаться на его территорию. Мими проковыляла к подстилке Сэма, свернулась клубочком и, прежде чем Нина и Сэм успели что-либо предпринять, в изнеможении уснула. Сэм коротко взглянул на Нину, развернулся и вышел, решив, что сегодня ночью кухня для него — гораздо более гостеприимное место.

Нина сходила в ванную и легла в постель. Все трое крепко проспали до самого звонка будильника.

Сэм был оскорблен прогулкой в обществе Мими. Это было его время, и Нина понимала, что он чувствует, отвергая все попытки Мими подружиться. Мими все время заигрывала с ним, пыталась вовлечь его в забавы «догони меня», «понюхай под хвостом», но тщетно. Сэм обиделся. Как долго еще эта чужая псина будет болтаться в его доме? Он, разумеется, не произносил этого вслух, но Нине казалось, что она легко читает его мысли. И потом, с чего бы еще он навалил кучу у нее под столом? В первый и, надо надеяться, последний раз в жизни. Ладно, Нине придется найти дом для Мими. Но не в ближайшие двадцать четыре часа. У нее не было даже достаточно времени, чтобы как следует обработать раны на шее. Она тщательно вымыла собаку, но для потертостей на коже требовалось нечто более серьезное, чтобы предотвратить инфекцию. Нужно будет отвести Мими к ветеринару.

«Проект Мими», как назвала это Нина, потребует времени. Собачку явно бросили, возможно, с ней жестоко обращались, так что нужно время, чтобы она привыкла к любви и заботе.

А Сэму придется привыкнуть к этому. То есть к ней.

Глава 14

В дверь позвонили, Сафир залаял. Ну вот. Это он. Она знала, что он вскоре пожалует вновь. Сафир помчался к двери наперегонки с хозяйкой. Впрочем, состязания не получилось — она была на месте, когда Сафир преодолел едва ли половину пути.

— Да? — спросила она, ожидая обычного ответа.

— Это Дэниел. Могу я поговорить с вами?

Она нажала кнопку домофона, впуская его в подъезд, затем открыла входную дверь.

Сафир как раз доплелся до цели и, едва Дэниел переступил порог, грозно зарычал.

— Сафир, веди себя прилично! — сделала замечание хозяйка, и Сафир поплелся обратно к своей стене. — Не представляю, с чего это он вам не рад. Это абсолютно недопустимое поведение, Сафир. Нужно всегда быть любезным. Чему обязана вашему приятнейшему визиту? — Она вдруг забеспокоилась, что сарказм чересчур демонстративен.

— Мне нужен ваш совет. Сейчас подходящее время для беседы?

— Как и любое другое. — Она не смогла солгать. — Входите, давайте поговорим в кабинете. Могу я предложить вам выпить?

— Нет, спасибо.

— Прошу вас, давайте хотя бы сделаем вид, что это светский визит.

— Но…

— Водка с содовой пойдет? — И вышла в кухню, оставив его в кабинете одного.

Когда она вернулась, он сидел на диване — напряженно выпрямившись, черный пиджак расстегнут — и внимательно читал последний номер журнала «Туризм и отдых», ее статью.

— Коста-Рика. Хотел бы съездить туда как-нибудь.

— Прекрасное место. Вы обязательно должны съездить. — Она протянула ему бокал.

Он сделал глоток.

— Я работаю на правительство. Прямота ее удивила.

— Да, я знаю.

Он и бровью не повел.

— Я знаю, что вы знаете. И сейчас мне нужна ваша помощь. Если вы не захотите сотрудничать со мной, пришлют другого. Кого-нибудь…

— Менее привлекательного?

Он рассмеялся. Надо признать, он действительно привлекателен.

— Мы, конечно же, знаем ваши псевдонимы, нам известны ваши счета и значительные суммы наличных, которые вы кладете в банк. Мы предполагаем, что есть еще большие суммы, но не знаем, где именно. Эта история начиналась как дело о неуплате налогов. Но сейчас, похоже, приобретает уголовный характер. Я знаю, что вы этого не хотите.

Она удивилась еще больше:

— Уголовный характер? Это смешно!

— Мы не понимаем, с чем имеем дело. Откуда у вас такие суммы наличных и сколько еще, о которых мы не знаем.

— Дорогой сэр, если бы я хотела, чтобы вы об этом знали, вы узнали бы, — улыбнулась она. Она увидела, как он смотрит на ее губы, и вздрогнула. Губы, улыбка всегда были своего рода строгим деловым костюмом, неизменно сдержанным.

— Миссис Чэндлер, мы с вами должны работать вместе, только так я смогу защитить вас.

— Зовите меня Констанс. Как же мы можем вторгаться в интимную сферу — ведь беседа о личных деньгах не иначе как интимная, — если вы будете настаивать на смешном обращении по фамилии?

— Вы же понимаете, они скоро придут. Они намерены обыскать все и даже заключить вас под стражу, если вы не поможете мне найти способ объяснить ваши обстоятельства.

— Как, прислать полицию с ордером на обыск? На каком основании? Нужна причина. Нужны доказательства. В противном случае это незаконно.

— Они найдут причину, поверьте. Если вас подозревают в распространении наркотиков…

— Я против употребления наркотиков в любой форме, за исключением, разумеется, выписанных врачом препаратов вроде ксанакса или амбиена, при необходимости.

Он расхохотался.

Вот опять. Поворот головы, ослепительная улыбка, тепло, естественное человеческое тепло, исходящее от него. Он всегда так собран, напряжен, но стоит ему рассмеяться или вообще поддаться эмоциям — и он не в силах их скрыть, чувства сами рвутся наружу.

— Я не распространяю наркотики. Я против наркотиков и никогда не ввязалась бы во что-то, что считаю неэтичным. Поверьте мне!

— Но они-то не верят, и обязательно придут, и сделают все, что угодно, чтобы доказать свою правоту.

— Этого я не потерплю, — с негодованием заявила она, поднимаясь.

Он улыбнулся:

— Знаю. Поэтому я здесь.

— Откуда мне знать, что вам можно доверять? — Хотя прекрасно знала, что можно. Она уселась на место.

— Потому что я единственный, на кого вы можете рассчитывать. И хочу помочь вам выпутаться из этого дела.