Наглый роман (ЛП) - Артурс Ния

— Со мной все будет в порядке. Иди. — Она сжимает мою руку.

Я отрываюсь от нее и выбегаю через парадную дверь.

Мама в ужасном состоянии. Ее плач эхом отражается от стен больницы и возвращает меня к той ужасной ночи в коридоре, точно таком же, как этот. Папа рухнул на пол, его костюм помят, галстук развязан. Мама согнулась, как будто вес мира ломает ее пополам. Все врачи выстроились в очередь перед самым могущественным человеком в моем мире. Руки сложены. Головы склонены. Папины деньги не смогли спасти его. Нет, папины деньги свели его в могилу.

Мои руки сжимаются по бокам, но я заставляю себя продолжать идти. Продолжать двигаться.

Когда я сворачиваю за поворот, я вижу маму, обнимающую доктора. Слезы, которые она проливает, — это слезы радости. — Спасибо вам, — кричит она. — Спасибо, что спасли моего мужа. Я не могу потерять другого.… Я не вынесла бы потери кого-то еще.

— Миссис Маллиз, операция прошла успешно, но нам все еще нужно дождаться, когда мистер Маллиз очнется.

Я делаю шаг вперед и заявляю о своем присутствии. — Мама.

— Хадин. — Она подбегает ко мне и обнимает.

— Доктор. — Я киваю ему. — Как мой папа?

— Сейчас его прооперировали, но он еще не очнулся.

— Когда он придет в сознание? — Я спрашиваю.

— Мы не уверены. Все, что мы можем сделать, это пока ждать и наблюдать.

Я резко втягиваю воздух и пытаюсь расслабиться, но внутри я хочу разозлиться на доктора. Это все, что они могут сделать? Ждать и наблюдать? Это единственная надежда, которую они могут нам предложить?

— Есть ли шанс, что он никогда не проснется? — Натянуто спрашиваю я.

Мама смотрит на меня испуганными глазами.

— Да. — Доктор произносит свой ответ в пол.

Мама испуганно вскрикивает. Я крепче обнимаю ее на случай, если она упадет. Мне не нужны оба моих родителя в больнице прямо сейчас.

— Мы перенесем его в комнату, и тогда вы сможете его увидеть. Мы пришлем за вами медсестру, когда он устроится.

— Спасибо, — хрипит мама. В ее глазах стоят слезы, но, похоже, у нее больше нет сил даже плакать.

Я веду ее к одному из стульев для ожидания и заставляю сесть.

Мама смотрит прямо перед собой, дрожащая и усталая. — Я должна была пойти с ним, как он просил. Я должна была быть там. Может быть, если бы я была там…

— Мама, мама. Ты не можешь так поступить с собой, — мягко говорю я.

Она качает головой и поджимает губы. — Врачи говорят, что он мог умереть. Он был так близок к истечению кровью на улице.

От ее слов у меня в горле встает комок эмоций. Я не позволяю себе поддаваться этому. Маме сейчас нужен кто-то, кто был бы сильным. Когда Олли умер, папа был для нее таким человеком. Теперь я должен быть таким.

Я поглаживаю ее по спине. — Потребуется нечто большее, чем небольшой несчастный случай, чтобы усыпить его, — уверяю я ее. — Все, что мне нужно сделать, это показать свое лицо, и он очнется. Поверь мне. Папа никогда бы не упустил шанса сказать мне, какой я безответственный.

Мама не смеется. Вместо этого ее взгляд становится свирепым. — Твой отец любит тебя, Хадин.

Я убираю руку с ее спины и провожу ею по своему колену. Вверх и вниз, пытаясь удержать себя от ответа так, как я действительно хочу. Сейчас не время пересказывать нашу семейную драму. Жизнь папы висит на волоске.

— Мама…

— Я знаю, ты винишь его в смерти Олли. — Она слегка поворачивается ко мне, так что ее колено упирается в мое. — Но он был расстроен после того, что случилось. Не проходит и дня, чтобы он не жалел, что не мог поступить по-другому.

— Желание чего-то не вернет Олли, — сердито шиплю я.

Мама наклоняется вперед. — Хадин.

Я вскакиваю на ноги. — Пойду найду медсестру и посмотрю, закончили ли они с папиной палатой.

Как только я заворачиваю за угол, я прижимаюсь к стене. Я чувствую себя огромным придурком из-за того, что бодаюсь лбами с мамой, когда она так расстроена. Папа при смерти, и все же я не могу избавиться от коктейля из обиды, гнева и печали.

Я провожу рукой по лицу и поднимаю сотовый телефон. Мой большой палец случайно попадает в галерею, и появляется фотография. Это Ваня на собеседовании по женскому оздоровлению. Она сидит в центре внимания, ее глаза горят, а смуглая кожа блестит, когда она смело высказывает то, что думает.

Джунипер поручил мне сделать снимки. Это есть в списке задач, который он отправил мне на почту, но, честно говоря, эти фотографии больше для меня, чем для социальных сетей Вани. У меня вошло в привычку фотографировать ее, пока она работает, но я не опубликовал ни одной, потому что все они слишком красивые, чтобы делиться ими со всем миром. Что, если я опубликую их в ее официальном аккаунте, а какой-нибудь извращенец начнет собирать ее фотографии в своей личной галерее?

Такой же, как и ты?

Я игнорирую эту мысль и сосредотачиваюсь на лице Вани. Не знаю почему, но один взгляд на нее успокаивает беспокойство внутри.

— Мистер Маллиз? — Мимо проходит медсестра и видит меня, прислонившегося к стене.

Я выпрямляюсь и смотрю ей в лицо. — Мой папа готов?

— Вы можете увидеть его сейчас.

Я возвращаюсь в комнату ожидания.

Мама сгорбилась на своем стуле, уставившись в пол пустыми глазами. Я осторожно беру ее за плечи и поднимаю. — Они говорят, что мы можем увидеть его сейчас.

Ее колени подгибаются, когда она пытается ходить. Я обнимаю ее за талию и поддерживаю в вертикальном положении. Вместе мы направляемся в VIP-комнату, где находится папа.

Мама открывает дверь, но останавливается, когда я отпускаю ее. Оборачиваясь, она смотрит на меня. — Ты не войдешь?

— П-пока нет. — Мое сердце бьется быстрее и прячется где-то за ребрами. Я чувствую эхо собственного пульса в голове. — Я не могу…

Мама разочарованно опускает взгляд. — Ладно, сынок. — Она похлопывает меня по руке и ковыляет сама.

Я делаю шаг вперед, когда дверь закрывается у меня перед носом, желая переступить через себя и быть рядом с мамой.

Через стеклянную панель в двери я вижу, как мама останавливается рядом с папой. Она опускается на стул, придвинутый поближе к его кровати, берет его за руку и с любовью подносит ее к своему лицу.

Окна зашторены, но проникающий внутрь свет такой тусклый, что я могу сказать, что наступила ночь. Мой отец лежит ничком на больничной койке. Он закутан в больничный халат, который ему слишком велик. А может, и нет. Может, он всегда выглядел таким хрупким, а я не замечал. Потому что в моем представлении папа был — является — Большим Злым Волком, который снес все дома, монстром, который не переставал пожирать.

За исключением того, что он не выглядит достаточно сильным, чтобы даже свистнуть в свисток прямо сейчас.

Вокруг него пищат машины. Светится кардиомонитор.

Он выглядит как отогретая смерть. Неподвижен. Уязвим.

Я никогда не видел его таким слабым.

Я отворачиваюсь от двери и прижимаюсь спиной к стене. Зажмурив глаза, я стою на страже у папиной комнаты, пока дверь не открывается.

Мама выходит, ее глаза покраснели.

Я вытягиваюсь по стойке смирно. — Мама.

— Медсестры попросили меня выйти, пока они проверят его. — Ее голос хриплый. Побежденный. — Это плохой знак, если он не очнется в ближайшие сорок восемь часов.

Я быстро моргаю, чтобы сдержать слезы. У меня нет слов, которые я могу ей предложить. Не тогда, когда я сам так расстроен.

Мама не смотрит на меня. — Я предлагаю тебе сейчас пойти домой, сынок. Немного отдохни. Ты здесь ничего не сможешь сделать.

Я качаю головой. — Это тебе следует пойти домой и отдохнуть…

— Я не брошу его! — Мама визжит. Ее глаза вылезают из орбит. — Я не брошу своего мужа.

— Хорошо. Хорошо. — Я тяжело сглатываю. Такое чувство, что я усугубляю ее боль своим присутствием. Стоя за дверью, вместо того, чтобы войти и быть хорошим сыном. Быть таким, как Олли.

Тихие слезы текут по маминому лицу.

Я обнимаю ее, пока медсестра не выходит.