Ледяное озеро - Элизабет Эдмондсон

— Воскрешает воспоминания, — сказал Хэл, шагнув к Аликс, чтобы помочь ей подняться со стула.

— Дух Рождества не очень-то чувствуется сейчас в «Уинкрэге». В ваше время тоже так бывало? — Вопрос прозвучал резко, хотя она хотела лишь удержать дистанцию.

— О, я помню пару-тройку веселых праздничных сезонов.

— Когда были живы мои родители?

— Да. Хелена умела создать и поддержать рождественский дух. Я уверен, праздники вашего детства были очень счастливыми.

— Однако продлилось это недолго. Нет, не нужно извиняться, я просто констатировала факт, вовсе не ища сочувствия.

— А я не собирался его предлагать. Вот ваша трость. Вам лучше не пытаться ходить без нее, а не то упадете, и тогда мне придется помогать вам встать, а вам придется испытывать благодарность за мою непрошеную помощь.

Глава двадцать третья

Когда Аликс проснулась, ее мысли были заполнены красным платьем, точнее, вечерним красным платьем Утраты.

Почему? Таков был увиденный ею сон — подробностей она не помнила, осталось лишь воспоминание о том, что у сестры на шее было надето гигантское ожерелье из ракушек, и о том, как она думала: до чего же оно здесь неуместно. Нанизанные на нитку ракушки — явно из той коллекции, что находится в длинной галерее; приснится же такая чушь!

Тем не менее сон породил вопрос. Какие драгоценности следует надеть Утрате с красным вечерним платьем, купленном ими в Манчестере? У него не очень низкое декольте, но на шею что-нибудь требуется. Имевшиеся у девочки украшения под стать остальной одежде. Ожерелье из ракушек, пожалуй, более подходящее.

Кто-то протопал мимо двери, возвращаясь из ванной комнаты, — вероятно, Утрата. Аликс выскользнула из постели и, открыв дверь, окликнула удаляющуюся сестру.

Влажная после мытья Утрата, с волос которой капала вода, в омерзительном фланелевом халате и с губкой в руке, оглянулась.

— Ой, извини, Аликс, я тебя разбудила?

— Нет. Зайди на минутку. Где ты откопала этот ужасный халат?

Утрата осмотрела себя.

— Жуткий, правда? Его мне отдала бабушка, мой на меня не налезает, а я не позаботилась подыскать какой-нибудь другой.

— В жизни не видела ничего столь унылого. Какие украшения у тебя есть для бала?

— Серебряный медальон, — с готовностью ответила Утрата. — И несколько стеклянных браслетов.

Аликс выдержала паузу.

— И все?

— Вы же с Эдвином мне его подарили.

— Это было уже давно.

— Я постоянно его ношу.

Но только не на бал, нет, сказала себе Аликс.

— Тебе нужно что-то более броское, подходящее к новому платью.

— Теперь я уже жалею, что купила его, хотя сначала оно мне понравилось. Я знаю, что бабушка, увидев меня в нем, заставит его снять, и придется мне перелезать в мою старую кисею. Или вообще не пустит, — мрачно добавила она.

— Не настраивайся на худшее.

— Разве не так всегда случается, когда имеешь дело с бабушкой?

Аликс открыла свою шкатулку с драгоценностями. У нее было несколько славных вещичек, которые она купила сама или получила в подарок от воздыхателей. Но ее вкусы тяготели к модерну. Ничего такого, что бы действительно годилось Утрате. К тому же Утрата высокая и широкоплечая. Ничто нежное и изысканное не подойдет ни к ней, ни к тому платью.

Она закрыла коробку.

— Предоставь это мне.

А ювелирные украшения их матери? Ей вспомнились слова бабушки, что Невилл покупал Хелене драгоценности. И несомненно, у нее были и собственные, еще со времен девичества. Бабушка должна знать об этом, но Аликс не чувствовала желания подступаться к ней с данным вопросом. Сначала она спросит дедушку.

После завтрака он находился в своем кабинете, занимаясь бумагами, и очень обрадовался ее появлению.

— У тебя уже начал возвращаться на щеки румянец; это благодаря превосходным трудам кухарки. Добротная пища тебе на пользу. Вы, девушки, живущие в Лондоне, не следите за собой.

Аликс не хотелось опять слушать о том, как было бы хорошо, если бы она навсегда возвратилась в «Уинкрэг».

— Дедушка, а где мамины драгоценности?

В его выцветших глазах появилось настороженное выражение, но голос был спокоен и небрежен. Необходимость на протяжении всей жизни иметь дело со сложными вопросами сделала его виртуозом. Он ответил, выждав паузу, и Аликс поняла, что ничего не достигнет этим разговором.

— Что касается вещей твоей матери, то ими занималась бабушка. Могу предположить, что ей помогала Труди. Это грандиозная, поистине устрашающая задача — разбираться с имуществом того, кого уже нет в живых.

— Украшения — это не одежда и щетки для волос. Ювелирные изделия имеют ценность.

— Да, ими занимались душеприказчики, опекуны — лица, которым доверено заниматься имущественными вопросами. Так всегда обстоит дело в подобных случаях, это нормально.

— Дедушка, но ведь одно из доверенных лиц ты.

— С таким объемом юридических вопросов, да еще таких сложных и запутанных, — когда твоя бедная мать погибла в аварии через несколько месяцев после гибели Невилла в Андах… Большой проблемой были налоги, я хорошо помню, что это задало работу адвокатам на значительное время.

Аликс была слишком похожа на своего деда, чтобы позволить себя заморочить.

— Драгоценности, ее драгоценности? Что с ними стало?

Он нахмурился.

— Видишь ли, она погибла в Америке. При ней были ее драгоценности, или многие из них. Ее семья…

— Ты хочешь сказать, что семья забрала драгоценности? С какой стати им было это делать? Адвокаты никогда не допустили бы подобного, у них должны сохраниться записи всех страховых сумм и даже чеки на те украшения, которые, как ты говорил, мой отец ей покупал. Он был человек аккуратный и методичный.

— Не все изделия, разумеется, но те, что были с ней… я полагаю, они остались в Америке. — Он говорил твердым тоном, в котором присутствовала доля нетерпения и раздражения. — Я переложил заботы об этой стороне дел на твою бабушку, моя дорогая. Тебе, право же, лучше спросить у нее, я ничем не могу тебе помочь.

Итак, Аликс осталась ни с чем. Она соскользнула с подлокотника широкого кожаного кресла и пересела на сиденье. Дед смотрел на нее без энтузиазма, перекладывая какие-то бумаги с одного края стола на другой. Потом большим пальцем открыл и закрыл откидывающуюся на шарнирах крышку массивной серебряной чернильницы.

— У тебя ко мне еще какие-нибудь вопросы? Я занят сегодня. Когда возникнет подходящий момент, поговори об этом с бабушкой. Хотя я бы не стал беспокоить ее сейчас, у нее много забот с подготовкой к Рождеству. Не вполне подходящее время. Спроси ее позже, после Нового года.

Аликс размышляла, как бы она поступила, окажись на месте матери. Хелена недавно овдовела и повезла свою выздоравливающую после болезни дочь в Америку, погостить у родных. Изабел чувствовала себя неважно на Новый год, и весной из школы ее привезли, не дожидаясь окончания семестра, тоже нездоровой. Потом наступили пасхальные каникулы, уже без Изабел, которая находилась на лечении. Где? Бог ведает. Им не говорили. Весь этот отвратительный период прошел под знаком захлопывания дверей перед носом у нее и Эдвина, бесконечного шепота «только не при детях», а вскоре пришло известие, что их отец погиб в горах при восхождении.

Будь она Хеленой, она не стала бы брать в Америку все драгоценности. Отобрала бы несколько предметов, подходивших к темным, траурным одеяниям, которые взяла с собой. Мать поехала одна, без горничной, Аликс хорошо помнила, как кто-то из слуг в «Уинкрэге» делал комментарий на сей счет.

— Был ее портрет, где она с ниткой жемчуга на шее.

— Прекрасный жемчуг, — задумчиво промолвил дедушка. Мыслями он был далеко, в том невозвратном времени. — Истинное великолепие. Свадебный подарок родителей.

«Его-то она, вероятно, и взяла с собой, но не бриллианты, конечно, нет. Должна остаться бриллиантовая диадема — однажды я надевала ее, когда была маленькая, и вертела на голове, изображая Золушку на балу. Мама, помнится, тогда очень смеялась». Еще Аликс помнила, как позднее мать надевала диадему по какому-то важному случаю. Красное платье. На ней было темно-красное платье со шлейфом, по моде тех лет.

Аликс заставила себя вернуться к настоящему.

— Она, несомненно, оставила некоторые драгоценности дома. В «Уинкрэге».

— И твоя бабушка знала, как распорядиться ими наилучшим образом. Они завещаны дочерям Хелены и находятся в составе доверительной собственности. Ты получишь их, когда тебе исполнится двадцать пять лет.

— Значит, они у бабушки?

— Осмелюсь предположить, они хранятся в банке.

— И Утрата тоже унаследует свою часть, когда ей исполнится двадцать пять лет. А значит, ей придется ждать еще десять. Если я получу через год свою долю, то поделюсь с ней. У нее нет вообще ничего, ей даже нечего надеть с новым платьем, кроме медальона.